Гуннская  опасность сплотила на короткое время  разнородные силы вокруг Империи, но после Каталаунской победы и отражения  гуннского вторжения процессы внутреннего  разъединения Империи усилились. Варварские королевства перестают считаться  с равеннскими императорами и  проводят самостоятельную политику.

     Показателем полного бессилия Империи даже в  Италии стал набег вандалов на Рим  в 455 г. Брошенный на произвол судьбы город, не имевший войск для обороны, был захвачен вандалами и подвергнут неслыханному разграблению. Четырнадцать дней варвары грабили Рим, не только люди лишались ценных вещей: сдирались  покрывала со статуй, медь с дворцовых  крыш. Все, что нельзя было унести с  собой — статуи, предметы искусства, здания, храмы — разбивалось и  уничтожалось. Со времени этого невиданного  погрома слово «вандализм» приобрело  нарицательное значение. Им стали  обозначать крайне жестокое, бессмысленное  уничтожение культурных ценностей.

2. Рим под властью Рицимера: агония Западной Римской империи

     Время второй половины V в. современники называли «жестоким владычеством варваров», «всюду действовали разрушительные силы...» — писал спустя два столетия историк Павел Дьякон. Императоры Западной империи не могли противодействовать даже варварам, находившимся на службе в империи. Военные действия предпринимались по усмотрению варварских военачальников. Избрание императоров стало традицией, способом захвата власти наиболее сильными и влиятельными предводителями войск.

     Правление легкомысленного Валентиниана III закончилось его более чем банальной смертью. Он изнасиловал жену своего придворного, Петрония Максима, который в ответ организовал убийство незадачливого любовника. Последние десятилетия исторического существования Западной Римской империи представляли собой различные сферы жизнедеятельности государства и общества, которые слабо пересекались. Население страны, города и поселения жили своей жизнью, провинциальная администрация и армия практически не выполняли распоряжений центра, варвары опустошали имперские земли, укрепляя свои королевства. А в столице Империи, в императорском дворце шла своя жизнь: интриги, борьба за призрачную власть и влияние. Здесь с середины 450-х гг. решающую роль стал играть магистр (командующий) римской армией, варвар из племени свевов Рицимер. Располагая реальной воинской силой, он стал назначать и свергать неугодных ему марионеточных императоров. В течение 17 лет, с 455 по 473 г., вплоть до его смерти от чумы, им были возведены на престол пять императоров, причем иногда по желанию Рицимера трон пустовал от 3 до 12 месяцев. Из всех марионеток Рицимера исключением стал Юлий Майориан, правивший в 457 — 461 гг.

     Как бы закономерным эпилогом разваливающейся  западноримской государственности  стала запоздалая грызня за призрачную власть императора среди различных  клик придворных и командиров отдельных  армий. Те или иные группировки возводят на равеннский трон своих марионеток, с которыми уже никто не считается и которых быстро сбрасывают с престола.

     В воздухе Рима 16 июня 455 года чувствовался запах гари от догоравших домов и  носились стоны умирающих мужчин и женщин. Город являл собой  страшное зрелище. С высоких его  башен можно было наблюдать за тающими в дымке судами вандалов, увозящих с собой то, что скапливалось веками и было привезено в Вечный город со всех концов света: золото, серебро, произведения искусства, а  главное увозились тысячи человеческих жизней, увозились в неизвестность, где их ждал рабский труд, надругательства и смерть.

     На  опустевший после убийства Максима  императорский престол при помощи вестготов, которые вместе с другими  варварами хозяйничали в Италии, был избран один из представителей знатной фамилии Авит. Этот человек  на протяжении нескольких десятилетий  верно служил Риму, а затем он удалился от дел в одно из своих имений, в окрестностях Клермона, откуда его вызывает императорский указ о назначении его начальником кавалерии и пехоты в Галлии. На этом посту его застает известие о гибели Максима. На собрании представителей от провинций Галлии с подачи вестготского короля Теодориха II он был избран императором. Однако достигнув престола, престарелый Авит стал заниматься не столько государственными делами, сколько развратом, причём публично, сообщая мужьям о поруганных им их женах.

     Так же и в самой Италии очень многие, и, в частности, Сенат, были недовольны, что на престол был избран какой-то галльский чужеземец, к тому же без  их согласия. Одновременно с этим было большое количество желающих занять этот трон, уже практически несуществующего, но овеянного ореолом славы государства. Одним из таких людей, мечтающих о всемирной власти, был Рицимер. Последний был сыном свевского короля и дочери короля вестготов. Он служил римским императорам как начальник наёмных германских дружин. Именно ему удалось разбить в морской битве у Корсики грозного разорителя Рима Гейзериха, за что он получает титул «Освободителя Италии». После этого влияние и авторитет Рицимера крайне возросли, чем он не преминул воспользоваться, чтобы заставить Авита отречься от престола (октябрь 456 г. х. э.). Вскоре после этого Авит погибает. На опустевший престол Рицимер возводит близкого себе человека Майориана.

     Исследуя  историю этих последних дней Империи, невольно удивляешься тому, что буквально  все и императоры, и рабы, и  варвары делали всё, чтобы государство  пало, даже и не желая этого. Те же, кто искренно хотел спасти погибающее государство, весьма трагически заканчивали  свою жизнь. Времени, отпущенному власти четвертого зверя, в образе которого у библейского пророка Даниила (Дан. 7:7) была предсказана Римская империя, подходил конец. Над страной прозвучали три пророческих трубы, возвещавшие неотвратимость Божьего суда. И поэтому, конечно же, все попытки людей обратить колесо истории вспять и вдохнуть жизнь в агонирующее государство были обречены на провал. И деятельность нового императора Майориана подтвердила это. На фоне убийств, заговоров и духовных отступлений тех лет фигура этого человека выглядит весьма трагически. Будь он императором Рима в другое, более счастливое время, он, вероятно бы, прославился как великий правитель и реформатор. Но ему пришлось царствовать в другое, трагическое время в истории страны. И в результате этого мы можем наблюдать человека, все благие мероприятия которого обращались в прах.

     Майориан  сосредоточил всё внимание на том, чтобы  развить государственные силы, облегчить  подати, ограничить, насколько возможно, коррупцию чиновников, восстановить правосудие, обеспечить спокойствие как городского, так и сельского быта. Из сохранившихся до наших времен его указов и распоряжений видны добрые намерения и в то же время видно, в какую непосильную борьбу он вступил с безнравственностью и распущенностью, которые проникли во все уголки Римского государства.

     Понимал ли это сам император или он заблуждался, переоценив свои силы? Всматриваясь в ту эпоху, читая его указы  и воспоминания современников, убеждаешься  в том, что он отчетливо понимал  весь трагизм ситуации. И это особенно видно из его обращения к сенату, сделанному им при своём восшествии на престол: «Ваш выбор, отцы сенаторы, и воля самой храброй из всех армий сделали из меня вашего императора. Молю Бога, чтобы Он направил и увенчал успехом все мои начинания согласно с вашей пользой и с общим благом! Что касается меня, то я не стремился к престолу, а вступил на него по обязанности, так как я нарушил бы долг гражданина, если бы с постыдной неблагодарностью и себялюбием отказался от бремени тех забот, которые возложила на меня республика. Поэтому помогайте монарху, которого вы избрали; принимайте участие в исполнении обязанностей, которые вы возложили на него, и будем надеяться, что наши совокупные усилия приведут к благосостоянию империю, которую я принял из ваших рук. Будьте уверены, что справедливость снова вступит в свои прежние права и что за добродетель не только не будут преследовать, но будут награждать. Пусть доносы будут страшны только для тех, кто их сочиняет: я не одобрял их как подданный, а как государь буду строго за них наказывать. Наша собственная бдительность и бдительность нашего отца, патриция Рицимера, будут руководить всеми делами военного управления и заботиться о безопасности римского мира, который мы спасли от его внешних и внутренних врагов. Вам теперь известны принципы моего управления, и вы можете положиться на преданность и искренние уверения такого монарха, который некогда жил с вами одной жизнью, делил с вами опасности, до сих пор гордится званием сенатора и постарается, чтобы вы никогда не раскаялись в решении, поставленном в его пользу».

     Новый император пытается всеми силами спасти погибающее государство и  впервые в отличии от многих своих  предшественников начинает обращать внимание не только на решение политических и экономических проблем, но и  духовных. Он понимает, что не возродив духовности стабилизировать ситуацию не удастся. Но моральное разложение достигло того предела за которым возврата уже не бывает. Поэтому все отчаянные попытки Майориана что-либо сделать не принесли желаемого результата. К тому же зависть это страшный двигатель человеческой истории так же сыграла не последнюю роль в трагической судьбе этого человека. Дело в том, что многие из тех кто ставил его на престол были раздосадованы увидев, что Майориан не только не стал игрушкой в их руках, но начинает проводить весьма независимую политику. Особое недовольство от этого испытывал граф Рицимер, который начинает всячески настраивать против императора знать и дружины варваров, подтолкнув тех на убийство Майориана (461 г. х. э.). Захватив всю власть в свои руки, Рицимер посадил на престол сначала Либия Севера, а затем, убив его, Анфимия. Попытка всесильного временщика разбить вандалов, закончилась, страшным поражением римско-византийского флота.

     Рицимер, быть может, не без сожаления принес своего друга в жертву интересам  своего честолюбия, но при вторичном  выборе императора он решился не отдавать неблагоразумного предпочтения высоким  добродетелям и личным достоинствами. По его приказанию раболепный сенат  возвел в императорское звание Либия  Севера, который даже со вступлением  на престол Западной империи не вышел  из той неизвестности, в которой  жил частным человеком. История  едва удостоила своим вниманием  его происхождение, возвышение, характер и смерть. Север окончил свое существование, лишь только оно оказалось невыгодным для его патрона, и было бы совершенно бесполезно расследовать продолжительность его номинального царствования в том шестилетнем промежутке времени, который отделяет смерть Майори-ана от возведения на престол Анфимия. Тем временем управление находилось в руках одного Рицимера, и, хотя этот воздержанный варвар отказывался от королевского титула, он накоплял сокровища, организовал отдельную армию, заключал приватные союзы и управлял Италией с такой же самостоятельной и деспотической властью, какой впоследствии пользовались Одоакр и Теодорих.

     Под управлением Рицимера королевство италийское (до этого названия была постепенно низведена Западная империя) беспрестанно подвергалось хищническим нашествиям вандалов.

     Каковы  бы ни были преступления Рицимера, положение этого могущественного варвара было таково, что он мог по своему произволу вступать и в борьбу, и в переговоры с монархом, с которым он соблаговолил породниться. Мирное и благополучное царствование, обещанное Анфимием Западной империи, скоро омрачилось несчастиями и внутренними раздорами. Из нежелания признавать над собой чью-либо власть или из опасений за свою личную безопасность Рицимер переехал из Рима на постоянное жительство в Милан, откуда можно было с большим удобством и призывать к себе на помощь, и отражать воинственные племена, жившие между Альпами и Дунаем. Италия постепенно оказалась разделенной на два самостоятельных и враждебных одно к другому государства, а лигурийские рабовладельцы , дрожавшие от страха при мысли о неизбежности междоусобной войны, пали к ногам патриция и молили его пощадить их несчастное отечество.

     Анфимий со скорбью и с негодованием отзывался  о поведении Рицимера, и его раздражение придало его выражениям особое красноречие и энергичность. «В каких милостях, — воскликнул он с жаром, — отказывал я этому неблагодарному? Каких обид не выносил я от него? Не заботясь о величии императорского дома, я выдал мою дочь за гота; я пожертвовал моей собственной кровью для блага республики. Щедрость, которая должна была бы навсегда упрочить преданность Рицимера, только восстановила его против того, кто делал ему добро. Каких войн не возбуждал он против империи? Сколько раз он возбуждал и поддерживал ожесточение враждебных нам народов? После этого разве я могу принять его коварные предложения дружбы? Разве я могу надеяться, что тот, кто уже нарушил обязанности сына, будет соблюдать обязательства мирного договора?» Но гнев Анфимия испарился в этих гневных восклицаниях; он постепенно согласился на предложения Епифания, и епископ возвратился в свою епархию в приятной уверенности, что он обеспечил спокойствие Италии путем примирения, на искренность и продолжительность которого едва ли можно было полагаться. Император по слабости простил виновного, а Рицимер отложил в сторону свои честолюбивые замыслы до той поры, когда будут втайне приготовлены те средства, с помощью которых он намеревался ниспровергнуть трон Анфимия. Только тогда он сбросил с себя личину миролюбия и умеренности. Рицимер подкрепил свою армию многочисленными отрядами бургундов и восточных свевов, отказался от повиновения греческому императору, прошел от Милана до ворот Рима и стал лагерем на берегах Аниона, с нетерпением поджидая Олибрия, которого он прочил в императоры.

     Вскоре  после этого между Анфимием и  Рицимером возникает вражда, вылившаяся в очередную гражданскую войну  в ходе которой войска Рицимера взяли  Рим. Анфимий был зверски убит, а город подвергнут страшному  разграблению, мало чем уступающему  вандальскому. Но убийства и насилия  не принесли пользы Рицимеру. Через 40 дней после взятия Рима он умирает. Последующая история Рима представляет собой смену безвольных императоров и честолюбивых временщиков-варваров, оспаривающих друг у друга власть в империи, которая к тому времени ограничилась лишь территорией Италии. И здесь на авансцене истории появляется человек, которому было суждено поставить последнюю точку более чем в тысячелетней истории Рима. Звали его Одоакр. Его происхождение до сих пор не известно. Большинство современных историков относит его к племени герулов, хотя есть предположения о его происхождении от ругов или готов. Прежде, чем оказаться в Италии и принять там участие в последней драме многовековой истории Римской империи, герулы прошли по римской земле, творя разбой и насилия. К III в. х. э. герулы жили вблизи Азовского моря или как его называли в древности Мэотийского болота. «Племя это очень подвижно и ещё более необыкновенно высокомерно».