В феврале 1920 г.
уполномоченный ВЧК К. И. Ландер
сообщал Ф.Э. Дзержинскому из занятого
Красной Армией Ростова-на-Дону: «Здесь
бывший министр меньшевик Никитин, профессор
Озеров (имелся в виду один из бывших руководителей
кадетской партии Озеров.)... Думаю их всех
арестовать». Доставленный в Москву, Никитин
был приговорен к расстрелу, замененному
15 годами лишения свободы, но уже в 1921 г.
был помилован и освобожден. Некрасову
повезло больше, поскольку ВЧК арестовала
его, работавшего в Казани под фамилией
Голгофский, весной 1921 года. 21 апреля Дзержинский
дал телеграмму председателю Татарской
ЧК Иванову: «Вышлите немедленно арестованного
бывшего министра Некрасова со всем материалом
мое распоряжение Москву».
О происшедшем в
Москве Некрасов рассказывал:
«Когда доставили меня в Кремль,
я... струхнул, думая, что последует
строгий допрос. Владимир Ильич
встал со стула, пожал руку
и пригласил сесть. «Ну, как
чувствуете себя,— спросил он.—
Чекисты, конечно, напугали?» «Было,
Владимир Ильич, чуть к стенке
не поставили». «Ну, кто старое
помянет. Сейчас нас интересует
другое, Николай Виссарионович, где бы
желали вы работать?» Не задумываясь, я
ответил, что хотел бы работать в кооперации.
«Вот-вот, и мы предварительно обсуждали
с товарищами и решили рекомендовать Вас
в Центросоюз»».
Политбюро ЦК РКП(б)
— ВКП(б) в 20-е годы неоднократно обсуждало
линию поведения в отношении ряда бывших
министров Временного правительства.
Главным при этом было стремление использовать
их авторитет в общественных кругах для
демонстрации растущего доверия к советской
власти. В начале 1922 г. посол РСФСР в Германии
Н.Н. Крестинский писал секретарю ЦК В.М.
Молотову: «У нас до сих пор не разрешен
вопрос с Владимиром Николаевичем Львовым.
Он уже три месяца живет здесь, берет у
нас понемногу деньги. Тем не менее голодает,
т. к. денег берет мало, а человек он крайне
непрактичный, и находится в состоянии
крайнего душевного угнетения от того,
что ему не находится места и работы в
России. Посоветовавшись с его бывшими
сменовеховскими друзьями, я хочу сделать
Вам следующее предложение. В. Н. Львов
очень импозантный, темпераментный и довольно
содержательный оратор. Из посланной Вам
прошлой почтой... брошюры «Советская власть
в борьбе за русскую государственность»
Вы увидите, что его публичные выступления
могут быть интересны и достаточно полезны.
Если бы ему сказать сейчас, что через
пару месяцев мы разрешим ему поехать
в Россию и предложим сделать ему по ней
турне с докладами, он бы... подготовил
три-четыре-пять тем... После нескольких
месяцев лекционной работы... он найдет
себе какую-нибудь постоянную, уже не разъездную,
работу по душе...
Из выручки за книгу
мы более или менее покроем
то, что до сих пор выдали
Львову, дальнейшие расходы на
поддержку его в течение пары
месяцев можно будет производить
лишь в том случае, если Вы
санкционируете мое предложение.
Если же не санкционируете, то
надо просто дать ему визу
в Россию, потому что ничем,
ни перед кем нельзя мотивировать
того, что мы не пускаем в
Россию человека таких настроений,
как Львов. Но у нас зимой,
без определенных занятий, без
близких людей, Львов при его
беспомощности, конечно, погибнет.
Поэтому думаю, что лучшим выходом
является принятие моего предложения».
13 марта 1922 г. Политбюро ЦК приняло
это предложение, а в заседании
19 июня 1922 г. разрешило ему въезд
в Москву.
Неоднократно в протоколах
Политбюро в эти годы появляется
фамилия Скобелева. Находившийся
с конца 1920 г. за границей, он
встречается в Лондоне с Л.Б.
Каменевым и Л.Б. Красиным, выражая
готовность работать для советской
России. 14 мая 1921 г. Политбюро согласилось
с просьбой Красина назначить
Скобелева заведующим Экономическим
отделом при Лондонской торговой
делегации. Затем он стал советским
торгпредом во Франции. В 1922
г. его приняли в члены РКП(б).
После возвращения в Москву в 1925 г. Скобелев
работал председателем Концессионной
комиссии при СНК РСФСР, во Всесоюзном
радиокомитете, затем до лета 1935 г. являлся
уполномоченным Наркоминдела при правительстве
Закавказской федерации.
Активно работали
в советских учреждениях и
другие бывшие министры Временного
правительства. В кооперации трудились
Некрасов (член правления Центросоюза
РСФСР и СССР, зав. планово-экономическим
управлением Центросоюза), Никитин,
Маслов (член правления Центросоюза),
Шаховской. Членом правления Госбанка
СССР с 1924 г. был Мануйлов. С
1921 г. преподавал в Академии
РККА Верховский, назначенный в 1930 г.
начальником штаба Северо-Кавказского
военного округа. С 1922 г. вернулся к работе
в Наркомате путей сообщения Ливеровский.
С 1923 г. в курортном отделе Наркомздрава
РСФСР работал Кишкин. Многие десятки
городов и поселков посетил в эти годы
с лекциями по истории революционного
движения Зарудный. Научную работу с преподаванием
в вузах сочетали Ливеровский, Маслов,
Некрасов, Ольденбург, Салазкин.
Но поворот в политике
от нэпа к сталинскому «большому
скачку» стал для большинства
из бывших министров не только
крушением надежд на эволюционное
развитие страны по цивилизованному
пути, но и личной трагедией.
В феврале 1927 г. был арестован
и сослан в Томск В. Н.
Львов. В 1930-1931 гг. были арестованы
и осуждены к различным срокам
тюрьмы и ссылки Гвоздев, Верховский,
Маслов, Некрасов, Никитин. Гвоздев и Некрасов
выступали свидетелями на сфальсифицированном
процессе в марте 1931 г. по делу «Союзного
бюро меньшевиков». В 1933-1934 гг. Верховский,
Маслов, Некрасов были освобождены, но
перерыв в репрессиях был недолгим. В июне-августе
1938 г. расстреляли Маслова, Верховского,
Скобелева, 14 апреля 1939 г.— Никитина, 15
апреля 1939 г.— Шаховского, 22 января 1940
г.— Малянтовича и 7 мая того же года —
Некрасова. Выжил в заключении лишь Гвоздев,
живший в 50-е годы в ссылке в селе Дзержинское
Канского района Красноярского края и
освобожденный только 20 апреля 1956 года.
Пятеро — Зарудный,
Кишкин, Мануйлов, Ольденбург, Салазкин
— умерли в 1929-1934 годах. Из
бывших министров, находившихся
в СССР, вторую мировую войну,
кроме Гвоздева, пережил Ливеровский.
Он также подвергался кратковременным
арестам в 1933 и 1934 гг., но в дальнейшем его
судьба, во всяком случае внешне, выглядела
благополучно. Многолетний заведующий
кафедрой в Ленинградском институте инженеров
железнодорожного транспорта, один из
авторов проекта «Дороги жизни» в блокадный
город, он умер скоропостижно 19 декабря
1951 г. в чине генерал-директора пути и строительства
III ранга, награжденный орденами Ленина
и Трудового Красного Знамени.
По-разному сложилась
судьба оставшихся в эмиграции. Неоднократно
просился на родину Пешехонов. Но 24 апреля
1924 г. Политбюро отклонило предложение
председателя ОГПУ В.Р. Менжинского разрешить
Пешехонову возвратиться в СССР. Лишь
17 марта 1927 г. Политбюро решило: «Не возражать
против приезда в СССР жены и дочери Пешехонова.
Разрешить советским органам за границей
предоставить Пешехонову работу в учреждении
по вопросам, не носящим политического
характера». Он стал сотрудником советского
торгпредства в Риге. Умерший там 3 апреля
1933 г. от рака легких, он был похоронен
7 апреля на «Литераторских мостках» Волкова
кладбища в Ленинграде. Внук П.М. Третьякова,
С.Н. Третьяков с лета 1929 г. стал сотрудничать
с Иностранным отделом ОГПУ и вел эту работу
10 лет. Он был казнен немецкими фашистами
в 1943 году.
Многие бывшие члены
Временного правительства в эмиграции
продолжали политическую, общественную,
публицистическую, научную деятельность.
Ряд исследований о денежном
обращении в России опубликовал
в 20-е годы на английском, немецком
и французском языках Бернацкий.
Свои воспоминания о годах революции напечатали
Керенский, Чернов и Церетели. Последним
из министров Временного правительства
11 июня 1970 г. ушел из жизни Керенский, с
1940 г. живший в Нью-Йорке.
При всем различии
политических взглядов и позиций,
профессиональных интересов судьбы
38 министров Временного правительства
оказалась соединенной навсегда
коротким по времени, но столь
значимым периодом 1917 года. И хотя
эти люди не сумели вывести
Россию в тот момент на путь
мирного эволюционного развития,
их предыдущая и последующая
деятельность заслуживает уважительного
отношения.