История экономических учений. Неоклассики

И монетаристы, и сторонники теории предложения  едины в требованиях значительно  уменьшить размеры государственного бюджета (и его долю в национальном доходе) главным образом за счет экономии на затратах. В концепциях неоконсерватизма расходы государства  играют в целом пассивную роль, не несут никакой регулирующей нагрузки. В их сокращении видят лишь самый  простой и верный путь к тому, чтобы отнять у государства финансовые ресурсы, позволяющие ему необоснованно вмешиваться в экономические процессы. Если монетаристы примерно так же подходят и к налогам (для них главное — денежная политика), то сторонники теории предложения, напротив, расценивают налоговую политику как важнейший инструмент государственного регулирования.

Основным  направлением радикальной реформы системы налогообложения считается значительное уменьшение предельных налоговых ставок, что, по замыслу экономистов-консерваторов, должно более полно раскрыть возможности рыночной системы. Такая точка зрения полностью расходится с кейнсианской «точной настройкой», одной из форм которой является управление совокупным спросом с помощью манипулирования налоговыми ставками.

В налоговом разделе  теории предложения  предусматривается, что снижение налоговых  ставок должно быть дифференцированным, пропорциональным его  предельной эффективности. Например, в большей  степени надо сократить  те виды налогов, которые  дадут максимальную предельную отдачу с  точки зрения роста  накопления капитала и занятости. В  первую очередь это  относится к налогам  на доходы от капиталовложений. Тогда появляется возможность переместить  в производственную сферу те денежные ресурсы, которые  ранее вкладывались в недвижимость, расходовались  на иные, не связанные  с производством  цели. Существенная роль отводится также  реформе налогообложения  лиц с высокими доходами. Основной аргумент — это  даст сильный эффект, потому что богатых  отличает большая  склонность к сбережениям  по сравнению с  бедными.

В снижении налоговых  ставок неоконсерваторы  видят магистральный  путь к решению  многих проблем современной  экономики.

С налоговыми стимулами  связывается повышение  прибыльности капиталовложений, приближение ее к  уровню, свойственному  свободному рынку, результатом  чего станет увеличение нормы и массы  накопления. «Налоговая политика, поощряющая сбережения корпораций, приведет к росту  совокупных инвестиций»'. Это поможет образованию  новых рабочих  мест, причем, что  особенно важно, увеличение занятости будет  происходить неинфляционным путем. Снижению безработицы  должно способствовать изменение предпочтений рабочих в пользу занятости (ведь реальные доходы после налогообложения  возрастут) и, соответственно, увеличение предложения  труда.

Налоговая реформа принесет увеличение частных  сбережений и кредитных  ресурсов, расширяя финансовую основу экономического роста, устранит вредный  для экономики  перекос доходов  в сторону текущего потребления. Этот эффект, правда, считается  возможным лишь при  условии, что изменения  в налоговой структур не будут сопровождаться ограничительной денежной политикой, отвечающей рекомендациям монетаристских теоретиков. Только тогда можно рассчитывать на ослабление инфляционных ожиданий, а в перспективе — на появление дефляционных мотивов в психологии потребителей, побуждающих в большей степени к сбережению возникающего прироста доходов, чем к его потреблению.

Объем личных сбережений увеличится настолько, надеются создатели теории предложения, что  его хватит как  для частных инвестиций, так и для финансирования временного бюджетного дефицита, который  не исключен во время  перехода на консервативную экономическую политику. Личные сбережения рассматриваются, как видно, в качестве своеобразного запасного  резервуара денежных средств, позволяющего размещать дополнительные долговые обязательства  государства, не прибегая к эмиссии.

Долгосрочным  последствием снижения налоговых ставок будет не рост бюджетного дефицита, а, наоборот, его сокращение, что  поможет стабилизации инфляционного процесса. Это заключение известно в мировой экономической  науке как эффект Лаффера. Его графическая интерпретация приведена на рис. 1

Общие соображения, лежащие в основе этой кривой, сводятся к тому, что если объем налоговых поступлений  является «хорошей» функцией, значения которой равны нулю на концах некоторого отрезка — а именно при ставке налогов, равной нулю, и при ставке, равной 1, объем поступлений также  равен нулю, то внутри отрезка (при t= t*) функция X (t) достигает максимума (точка А). Иными словами, в некоторой  области значений ставок налогов (в  интервале от 0 до (t*) их увеличение ведет  к росту объема налоговых поступлений (X), и эта область налоговых  ставок называется нормальной; при  дальнейшем росте происходит уменьшение налоговых поступлений, и эта  область (от t* до 1) называется запретительной.

Если  обратиться к истории, то окажется, что  эффект Лаффера был  обнаружен в ходе математического  исследования двух функций, фиксирующих зависимость  налоговых поступлений  в бюджет от налоговых  ставок на прибыль  и заработную плату. Оно показало существование  определенного (оптимального) уровня налоговых  ставок, при котором  функция государственных  доходов достигает  максимума, а также  уменьшение последней  в случаях, когда  этот уровень больше или меньше оптимальной  отметки. Только после  этого началось подробное  изучение эффекта  Лаффера с помощью  эконометрической техники (для  разных стран, для  разных периодов и  т.п.) и появилось  его словесное  описание.

Очевидно, что эффект Лаффера  занимает в теории предложения исключительно  важное место. Именно через него проходит в сущности единственная линия связи между концепцией налогового регулирования, находящейся в центре этой теории, и принципом равновесия государственного бюджета, который лежит в основе концепций инфляции и экономического роста. Идея о том, что снижение налоговых ставок ведет к росту государственных доходов, играет решающую роль в теории предложения²¹.

Что касается ссылок на авторитеты прошлого, дискуссия по поводу правильной системы  налогообложения длится уже более  полутора столетий со времени введения (повторно, но уже постоянно действующего) подоходного налога в 1842 г. в Англии. И хотя ставки налогов в тот  период были с современной точки  зрения ничтожны (в середине века —  примерно 3%), уже высказывались многочисленные опасения по поводу оправданности налогового бремени. Причем последнее оценивалось  прежде всего с точки зрения справедливости, хотя и не без связи с представлениями  об экономической целесообразности. В истории экономической мысли  нет недостатка в высказываниях, содержащих предостережения против чрезмерного налогообложения, против чрезмерной прогрессии налоговых ставок и т.д. Так, Дж.Ст. Милль писал: «Брать налог большего процента с больших  доходов и меньшего с меньших  — значит брать налог с трудолюбия и бережливости; значит налагать на человека штраф за то, что он работал  усерднее и сберегал заботливее своего соседа». Ж. Дюпюи, казалось, говорил  языком теоретиков экономики предложения: «Постоянно увеличиваясь, налоги достигают  уровня, при котором доход от них оказывается максимальным... При другом уровне налогов доход от них меньше. Наконец, налог (который является запретительным) не дает ничего» .

Однако  не только экономисты «классической  ориентации», но и Кейнс вполне соглашался с этой идеей. Еще в 1933 г., наблюдая необычайный для мирного времени  быстрый рост налогов, он писал в  работе «Путь к процветанию»: «Не  должно казаться странным, что налогообложение  может стать столь значительным, что если выждать определенное время, уменьшение налогов может дать большую  возможность для сбалансирования  бюджета, чем их увеличение».

Ссылки  на авторитеты подкреплялись и напоминаниями  об успехах прошлых реформ. Особенно часто фигурировали реформы У. Гладстона  в Англии в XIX в. и Э. Меллона в 20-е  годы XX в. в США, а также налоговая  реформа 1962—1964 гг. в США'. Содержание последней реформы сводилось  в основном к установлению различных  налоговых льгот на доходы с функционирующего капитала, сокращению сроков амортизации, снижению ставок налогов на доходы частных лиц и корпораций. Эта  реформа разрабатывалась в соответствии с кейнсианским видением экономики: сокращение личных налогов должно было стимулировать потребительский  спрос, а сокращение налогов на корпорации — инвестиционный, а все вместе — обеспечить подъем. Но представители  экономики предложения, не оспаривая  положительного влияния реформы  Кеннеди-Джонсона, рассматривали этот успех как результат действия «сил предложения», а именно возросшей  производственной активности предпринимателей, инвесторов и лиц наемного труда. Что же касается зависимости налоговых  поступлений от ставок налогов, то убедительных свидетельств в пользу того, что  сокращение ставок налогов в 1962 и 1964 гг. положительно и сколько-нибудь значимо  повлияло на объем налоговых поступлений, получено не было. Этот факт признал  и сам А. Лаффер²².

Теория  предложения, как  видим, представила  немало оригинальных разработок проблем  налогообложения. Этого, однако, нельзя сказать  о денежной политике, в оценке которой  представители теории предложения в  целом солидаризируются с идеями монетаризма.

Если  отвлечься от специфических  особенностей обоих  течений неоконсерватизма, то можно выявить  единство позиции  в отношении системы  государственного регулирования  экономики. Сторонники обоих течений  сходятся в том, что  эта система должна иметь долгосрочный характер и ориентироваться  не на антициклическое  управление совокупным спросом, а на стимулирование предложения товаров, капиталов и факторов производства. Так, для  обеспечения устойчивого  экономического роста  рекомендуется регулирование  предложения сбережений и кредитных ресурсов посредством налоговой  реформы. Важнейшим  методом сдерживания  инфляции считается  монетаристская денежная политика, нацеленная на стабилизацию темпа  роста предложения  денег. Решение проблемы безработицы связывается  с различными мерами государства по восстановлению свободы действий рыночного механизма, которые должны оказать  положительное воздействие  на предложение труда.

То, что фактор спроса фактически оказался выведенным за рамки теории, настойчивые призывы сэплайсайдеров навсегда покончить с антициклическим регулированием экономики вызвали в мировой экономической науке далеко неоднозначную реакцию. В частности, стала заметной тенденция к консолидации представителей различных теоретических школ на почве антиконсерватизма. Несмотря на многочисленные внутренние разногласия, они проводят общую линию, отмечая, что неоконсерваторы страдают догматизмом, потерей чувства реальности, пренебрежительным отношением к урокам кризисов. Характеризуя составленный ими проект реформы государственного регулирования, видный теоретик современного, кейнсианства Дж.Тобин подчеркивает, что «трудно примирить их сценарий с хорошо известными фактами, относящимися к промышленному циклу». Той же точки зрения придерживается и Дж.К. Гэлбрейт. Высказывая серьезные опасения по поводу широкомасштабных политических амбиций сторонников теории предложения (один из них — американский консерватор Дж. Ванниски — писал о том, что назначение этой теории состоит в «разработке моделей предложения, которые будут служить основой реальной политики в течение жизни одного—двух поколений»), он считает, что государство, формирующее свою стратегию на базе заключений неоконсерватизма, проводит «наихудшую экономическую политику».

Известно, однако, что эти  и многие другие предостережения, хотя и побудили политиков  проявлять осторожность в отношении выводов  неоконсерватизма, не помешали им сделать  выбор в его  пользу²³.

Заключение

Школа рациональных ожиданий еще слишком молода, чтобы выносить окончательный  вердикт относительно ее места в науке. Многие концепции  новой классической теории все еще  находятся в стадии разработки. Тем не менее мало кто  решится отрицать, что ее появление  в 70-х гг. стало  одним из наиболее ярких событий  в истории экономической  мысли последнего периода.

Быстрое распространение  новой классической теории обусловлено  прежде всего двумя  обстоятельствами. С  одной стороны, опыт инфляции и стагфляции, пережитый капитализмом в 70—80-е гг., убедил экономистов, что  в условиях нарастающей  ценовой нестабильности ожидания экономических  агентов приобретают  ключевое значение. С другой стороны, более внимательный анализ основополагающих концепций, господствовавших в экономической  науке со времен зарождения «неоклассического  синтеза», показал, что  в ней нет единой логически выдержанной  и эмпирически  обоснованной теории ожиданий. В микротеории  экономисты принимают одни допущения относительно ожиданий (полная определенность и совершенная рациональность), а, переходя на макроуровень, — прямо противоположные («денежная иллюзия» или адаптивные ожидания, представляющие собой формы нерационального поведения, обусловленного неопределенностью). Причем, никакие ссылки на то, что речь идет о разных разделах науки или разных углах зрения, не меняет дела. Предметом исследования является одна и та же экономика, субъект которой может быть либо рациональным, либо нерациональным, но уж никак не тем и другим одновременно.

Решившись распространить традиционный микроподход на нетрадиционные для него макропроблемы, новые классики открыли  возможность ликвидировать, наконец, противоестественный  разрыв между двумя  частями экономической  науки. Эта методологическая установка является их наиболее сильным  козырем.

Неудивительно поэтому, что экономисты — объекты критики  школы рациональных ожиданий - редко  берутся строить  контраргументацию  в терминах логической убедительности. Отсутствие микрофундамента  под макротеориями  как кейнсианства, так и монетаризма  делает их беззащитными перед упреками в  непоследовательности. 
Осознавая это, оппоненты предпочитают вести полемику путем контратаки на почве эмпирической достоверности.

Львиная доля критики сводится к осмеянию собственно гипотезы рациональных ожиданий: именно на нее опираются  все дальнейшие рассуждения  новых классиков  и ее нереалистичность особенно бросается в глаза. Действительно, она изображает людей этакими «теоретическими монетаристами (с туловищем и потребностями человека, но с компьютером на плечах)», наделенными блестящими теоретическими знаниями и «способностью решать сложные оптимизационные задачи с парой дюжин уравнений».