Инквизиция - её формирование и устройство

                 Все ереси той эпохи можно было подразделить на две части: сектанты, твердо придерживавшиеся основных положений христианства, отрицая институт священников; манихеи, или дуальсты. Среди сектантов принято выделять катаров, вальденцев и альбигойцев. Последние были практически уничтожены во время крестового похода против них.

1.2.Вальденцы

                 Более серьезным и продолжительным по своим резуль­татам было антицерковное движение, основателем которо­го в середине XII в. явился Петр Вальдо,   богатый лионский купец без особого образования, но страстно желавший по­знать истины Священного Писания. Увлеченный евангельским идеалом, он распродал все свое движимое имущество, а деньги раздал бедным. Отныне он посвятил свою жизнь про­поведованию Евангелия; к нему стекалось множество пос­ледователей, которые проповедовали в церквах,  толковали писание на площадях и всюду находили слушателей, тем более внимательных, что духовенство давно уже забросило проповеди. Себя они называли «Лионские Бедные». Бернар Ги относит первые шаги П. Вальдо к 1170 г.  Место и год смерти Вальдо не известны[14].

              Начав поучать народ слову Божию и толковать правила религии, призывая людей к покаянию и убеждая их стре­миться к вечному спасению, последователи Вальдо не ща­дили пороков и преступлений духовенства. Лионский архи­епископ запретил новым евангелистам проповедовать. Они ослушались и были отлучены от Церкви. Но папа одоб­рил его обет нищеты и разрешил проповедовать. Позднее они просили у Рима разрешения основать орден проповедников, но им отказали, а вскоре предали их анафеме на Веронском соборе 1184 г. Они не согласились отказаться от своей мис­сии и даже не считали себя отделившимися от Церкви. Не­смотря на новое отлучение на Нарбоннском соборе, они в 1190 г. согласились на публичный диспут в Нарбонне; ре­шение третейского суда было не в их пользу[15].

              Вальденсы отрицали систему индульгенций как выдумку духовенства. Они признавали три существенных требования нравственности, которые являются отличительным призна­ком их секты: всякая ложь есть смертный грех; всякая клят­ва,  даже и перед судом,   запрещена;   пролитие крови чело­веческой всегда недопустимо,   даже на войне и по приговору суда. Последнее положение заключало в себе учение о не­противлении злу.

              Сектанты были вдохновленными миссионерами; они переходили из страны в страну, проповедуя свое учение и находя повсюду радушный прием, особенно среди низших классов, готовых принять учение, сулившее им освобожде­ние от порочного духовенства.

              Число Лионских Бедных быстро росло по всей Европе; Церковь начала серьезно беспокоиться[16].

              По мере дальнейшего развития эта секта пришла к от­рицанию всех посредников, которых Церковь ставила меж­ду Богом и человеком. Вальденсы признава­ли, что вера без дел мертва, но добрые дела суть благочес­тие, раскаяние, любовь к ближнему и справедливость, а не хождение по святым местам,  механическое совершение обрядов, сооружение церквей и почитание святых.

              Вальденская   церковная организация была очень прос­та. Мирянин мог исповедовать, крестить и проповедовать; в некоторых общинах в Великий четверг каждый глава се­мьи причащал своих домашних,   освящая для этого хлеб и вино и сам, раздавая их. Было,   впрочем, и у них правильно организованное духовенство, члены которого,   «Совершен­ные», поучали и исповедовали верующих и обращали неве­рующих. Они отрекались от всякой собственности и расста­вались со своими женами; некоторые из них с юных лет сохраняли самое строгое целомудрие; жили они на добро­вольные подаяния народа. Мирянам разрешалось, уступая обстоятельствам, давать присягу. «Совершенные» должны были скорее умереть,   чем клясться[17].

              Религиозное учение вальденсов было, прежде всего, нравственное. Один вальденс на суде инквизиции в Тулузе сказал,  что наставники учили его «никогда не делать и не говорить ничего дурного;  не делать другому, чего не хочешь себе;   не лгать и не клясться». Все преследователи признава­ли, что образ жизни вальденсов достоин похвалы; один инквизитор сообщает: «Эти еретики отличаются нравами и языком,   ибо они скромны, воздержанны в речах.  Они не проявляют суетности в одежде, которая всегда проста. Они никогда не пускаются в торговлю, боясь, что им придется обманывать и нарушать свое слово; они предпочитают жить личным трудом,   как простые рабочие. Учителя их сапожни­ки. Они не копят богатств, довольствуясь необходимым. Они умеренны и в пище и в питье. Они не посещают ни каба­ков,   ни балов, ни других каких-либо   мест развлечения. Они умеют сдерживать свой гнев,   всегда найдете вы их за рабо­той; а так как они - то учат, то учатся, то у них остается мало времени на молитву. Их можно еще узнать по ясности и скромности их выражений; они избегают в разговоре шу­ток, пересудов, неприличных выражений, лжи и божбы. Они даже не говорят "истинно" или "несомненно", считая это равносильным клятве»[18].

              У вальденсов имелся так же полный перевод Библии на простонародный язык,   на который они опирались в своих проповедях,   и это являлось одним из самых сильных мотивов преследования их со стороны церкви.   Пассауский инквизитор сообщает, что они знали наизусть всю книгу Иова;   многие из вальденцев знали наизусть Евангелие и,  несмотря на всю простату, были опасными противниками на диспутах.   Мужчины и женщины, молодые и старые, все без устали учили и учились.   Вальденцы шли на смерть исключительно за свою любовь к Иисусу Христу и за ревностное исполнение заповедей Бога[19].  Враги обвиняли вальденсов,   как и большинство современных им еретических сект, в полной сексуальной распущенности. Однако к таким утверждениям не стоит относиться слишком серьезно. Против вальденсов так же были выпущены эдикты светской власти,  в которых все еретики объявлялись врагами государства, и это являлось одним из первых примеров преследования еретиков со стороны государства[20].

1.3.Катары

                Отличительной чертой религиозного настроения XI-XII вв. было то, что самая горячая ненависть, к Риму основываясь на веровании, которое едва ли можно назвать христианским; это учение распространялась так быстро и сохранялось так упорно, несмотря на все принимаемые против него меры, что, однако угрожало даже самому существованию католицизма. В эпоху, когда людские страдания были почти общим уделом, люди были склонны объяснять учение дуализма (вечной борьбы добра и зла) происхождение зла. Широко распространенное и глубоко укоренившиеся убеждение, что христианство удалилось от своего прообраза и должно погибнуть, уступив место новой религии, может в значительной степени объяснить то бескорыстное рвение, которое вызвал неодуализм среди людей бедных и неграмотных.

              Еще в первые века существования христианства возникла дуалистическая ересь – манихейство (по имени основателя секты Манеса). Манихеи и преемники их ереси с VII в. – павликиане отождествили добро с духом, а зло с материей. В учении павликиан можно найти два равносильных начала: Бог и сатана, из которых первый был творцом мира невидимого, духовного и вечного, а второго – мира видимого, вещественного и тленного. Иегова Ветхого Завета – это Сатана,  а пророки и патриархи – его темные слуги,  и поэтому надо отвергнуть все книги Ветхого Завета. Новый Завет является истинным Священным Писанием, но Христос не был человеком; это был призрак, фантом. Сын Бога, Он только, по-видимому, родился от Девы Марии, но в действительности сошел с неба, чтобы разрушить культ Сатаны.   Переселение души обеспечивает награду добрым и наказание злым. Таковы основные положения учения павликиан, которыми тождественны основные положения учения катаров – дуалистов XI – XIII вв.[21]

              Катаризм был верованием чисто антисацердотальным. Он отрицал весь церковный строй как нечто бесполезное; в глазах его римская церковь была синагогой Сатаны, спасение в которой немыслимо. Исходя из этого, он отрицал таинства, обедни, предстательство Девы Марии и святых, чистилище,  мощи, иконы,   кресты,   святую воду,  индульгенции и вообще все то,  что,   по словам священников, обеспечивало верным вечное спасение. Равным образом, катары осуждали десятинный налог и приношения, которые делали для духовенства прибыльным делом присвоенную ими себе заботу о спасении душ. Считая себя церковью Христовой, катары полагали, что они имеют право взять и разрешить, данное Иисусом Христом его ученикам; духовное крещение смывало все грехи, но молитва не имела никакой силы, если грешник продолжал грешить[22].

              Богослужение катары проводили на латыни,   но Священное писание переводили на простонародный язык, что сыграло свою роль в популяризации этой секты. Катары называли себя просто «катары» (по-гречески «чистые»). Имя «патарены»,   по-видимому,  появилось впервые в Милане в середине XI в,   во время гражданских войн, возникших вследствие желания пап ввести целибат среди женатого духовенства Милана. В романских наречьях «pates» значит «старое белье»; тряпичники назывались в Ломбардии «патары»; квартал в  Милане, населенный ими, назывался «Патария». Во время смуты XI в. паписты поддерживали тайные сношения с населением квартала Патария, и поэтому их противники прозвали их патпринами,  имя, которое они присвоили сами себе[23].

              Поначалу иерархия духовных чинов у катаров отсутствовала. Но по мере роста их общин возникла насущная необходимость в упорядоченной системе богослужения. Как и у вальденсов, духовенство катаров представляло собой особую касту совершенных, людей полностью ушедших от соблазнов мира.

              У катаров были следующие церковные чины (в порядке убывания): епископ,  Filius Major, Filius Minor, дьякон. Верование катаров предполагало предельный аскетизм: запрет на употребление пищи животного происхождения, запрет на любые физические контакты между представителями различных полов и прочие из этого же ряда. Таинства были недействительными, если совершались руками, оскверненными грехом.

                 Гнев церкви против этой секты был оправдан, так как, распространись это верование по всей Европе, то через каких-нибудь нескольких десятков лет вся территория превратилась бы в пустыню.

                 Церковь не могла положиться в столь "благочестивом" деле на светскую власть,  которая была лишком занята своими собственными делами.   С целью преследования ереси был учрежден институт инквизиции[24].

1.4. Альбигойцы

              Ересь, которая впоследствии была названа альбигойской (по названию городка Альби в Лангедоке – одном из ее сильнейших форпостов), начала просачиваться в Европу из Восточной империи в начале XI века. О происхождении этой секты существует множество противоречивых гипотез: неко­торые историки ут­верждают, что она яв­ляется продолжением манихейства в язычес­кой империи, другие придерживаются того мнения, что это дуали­стическая секта, явно отличающаяся от ма­нихейства. Нам важно отметить, что дуализм был важной чертой философии альбигой­цев и что почти все современные писате­ли рассматривали ее именно как продолже­ние манихейства[25].

              Прочное существование ереси на юге Франции больше всего беспокоило римскую курию. Римская церковь опасалась потерять южные провинции Франции, хотя альбигойцы никогда силой не распространяли свою веру; но Церковь не могла разделять с кем-либо свое господство над душами людей и поэтому преследовала инаковерующих[26].

              Альбигойцы не верят в то, что наш Бог мог обретать человеческую внешность во время своей мирской жизни. С другой стороны, они счи­тают, что, будучи ниже самого Бога, он был попросту вы­сочайшим из ангелов. Отрицая его божественность, они также отрицали его человечность. Вслед за этим они де­лали вывод о том,   что люди не могли не только убить его,   но и ранить. А потому никакого распятия и воскресения быть не могло.   Вся история страстей Господних и распя­тия — вымысел.

              С их точки зрения, Непорочная Богородица обладает таким же божественным телом, как и сам Христос. Они утверждают, что она только с виду была женщиной, а на самом деле не имела определенного пола.

              Теологические учения секты, как и большинство видов ереси, в основном были негативными. К Католической церкви альбигойцы относились с ненавистью и искренним презрением. Они заявляли, что Папы Римские были пре­емниками Константина, а не святого Петра, который и в Риме никогда в жизни не бывал. Церковь была Алой Женщиной из Апокалипсиса, «захмелевшей от крови свя­тых и от страданий Иисуса». Святые Дары — детские игрушки. Пресуществление — безумное богохульство,   потому что Церковь посмела утверждать,   будто Христос мог существовать в виде хлеба и вина — созданиях злого духа. Католики осмеливаются заявлять, что получают те­ло Христа в виде Святых Даров, словно     Христос   может    попасть   человеку     в желудок.  Новые еретики особенно отрицательно относились ко всем   формам    символизма, к почитанию мощей и креста. Признавая (исключительно для того, чтобы поспорить), что было все-таки какое-то распятие, при котором мате­риальное тело Христа переносило пытки, точнее,  нет, было убито, они настаивают на том,   что крест следует рассматривать исключительно как деревянное изделие, на котором Христа заставили перенести некоторые стра­дания. Поэтому крест нельзя превозносить, а надо пре­зирать и оскорблять его. «Я бы с радостью, — сказал один из их писателей, — изрубил крест топором и бро­сил бы его в костер, чтобы вода в котелке поскорее заки­пела»[27].

              Следуя дуалистическим принципам, они также ут­верждали, что деторождение — это дело рук дьявола. Беременная женщина считалась одержимой дьяволом,   и если она вдруг умирала, то была обречена на вечное проклятие. Брак был грехом худшим,   чем блуд,   потому что супруги не знают стыда. Поэтому приветствовалось все, что могло привести к прерыванию естественного процесса деторождения; даже инцест и извращения считались предпочтительнее брака, потому что при них не совершалось самого большого греха — деторожде­ния. Таким образом, никто не мог получить «consolamentum», не разорвав предварительно брачных отноше­ний. А для «идеальных»,  получающих «consolamentum»,   считалось греховным даже притрагиваться к жен­щине. «Если до вас дотрагивается женщина, — говорил один из их оракулов — вы должны три дня поститься на хлебе и воде,   а если вы прикоснулись к женщине, то вам следует держать тот же пост целых девять дней»[28].

              Альбигойцы объявили себя истинной Церковью Христовой,   вне ко­торой не спасется никто. Папа Римский у них был Ан­тихристом, а Католическая церковь — Вавилонской блудницей. И,  наконец, была у них еще одна церемония,   имену­емая «endura». Будучи своего рода пародией на соборо­вание «consolamentum» также являлось процедурой,  не­обходимой для посвящения в «идеальные». Вы получа­ли его на смертном одре,   что, таким образом,   гаранти­ровало вам вечное блаженство, которое могло сильно отличаться от вашей прежней жизни. Так что любой больной, получивший «consolamentum» и ненароком по­чувствовавший себя лучше, рисковал быть навеки про­клят. При таких обстоятельствах «идеальные» застав­ляли родных не давать больному пищи или даже заби­рали его в свой дом, чтобы в мире уморить там голодом. Все это,  разумеется,   делалось для спасения души боль­ных,  потому что альбигойцы опасались того,   что,   вы­здоровев, бывший больной почти наверняка откажется от строгого аскетизма,  которого должны придержи­ваться «идеальные», к числу которых он был автомати­чески причислен благодаря «consolamentum». Причем это не было делом необычным. Дело дошло до того,   что «endura» погубила в Лангедоке больше людей, чем ин­квизиция. Один из «идеальных» по имени Раймон Бе­ло, дав больной девочке «consolamentum», приказал, чтобы ей ни при каких обстоятельствах не давали ни ку­сочка еды. Бело часто захаживал в дом больной, чтобы убедиться в том, что его распоряжение строго выполня­ется; девочка умерла через несколько дней. Многие до­бровольно соглашались на «endura». Женщина по име­ни Монталива до смерти морила себя голодом целых шесть недель; одна жительница Тулузы после несколь­ких неудачных попыток покончить с собой посредством яда или кровопускания, добилась наконец своего, на­глотавшись битого стекла; некий Гийом Сабатье отправился на тот свет после добровольного семинедельного поста[29].