М.Н. Катков

     Катков  родился в Москве, как принято  считать, в ноябре 1818 года (есть и  другие версии). Начальное образование  Михаилу, чей отец умер молодым, дала мать, затем мальчик учился в Преображенском сиротском училище, в 1-й Московской гимназии и пансионе профессора М. Г. Павлова. В 1838 г. он с отличием окончил словесное отделение философского факультета Московского университета. Как видим, начало его пути вовсе не было усыпано розами, и только благодаря таланту и настойчивости молодой человек добился своего. Инспектор П.Б.Нахимов говорил студентам: «Что болтаетесь, подите послушайте, как Катков отвечает» Во время учебы он примкнул к кружку Н.В.Станкевича, сблизился с М.А.Бакуниным и В.Г.Белинским. Молодой Катков сотрудничал в изданиях либерального толка - «Московском наблюдателе» и «Отечественных записках». К этому периоду относится и его увлечение философией Шеллинга и Гегеля. В конце 1840 года он уехал в Берлин, где слушал лекции Шеллинга (и даже был вхож в его дом), а после возвращения в Россию дистанцировался от Белинского и его единомышленников ¹⁰.

     В 1845 году Катков защитил диссертацию  «Об элементах и формах славяно-русского языка» и был назначен адъюнктом  по кафедре философии Московского  университета. Однако преподавательская карьера дала сбой. Согласно правительственному распоряжению, философию, как «дискуссионный» предмет, должны были преподавать профессора богословия. И вскоре Катков стал редактором университетской газеты «Московские ведомости», а в 1856 г. сменил эту должность на редакторство в журнале «Русский вестник», который был создан им и П.М.Леонтьевым совместно с группой московских либеральных публицистов (А.В.Станкевичем, Е.Ф.Коршем, П.Н.Кудрявцевым), вскоре покинувших журнал.

     Поначалу  Катков пытался придать своим изданиям либерально-консервативный характер. «Русский вестник» не только печатал «Губернские очерки» язвительного М.Е.Салтыкова-Щедрина, но и «одним из первых выдвинул широкую программу преобразований, выступая за отмену крепостного права, развитие местного самоуправления, реформу суда, за расширение прав печати и отмену предварительной цензуры»

     Ситуация  изменилась в начале 1860-х годов, когда  Катков обрушивается с критикой на журнал «Современник», открыто выступает  против А.И.Герцена и его «Колокола» Именно он вводит в обиход термин «нигилизм» как обозначение позиции жесткого отрицания, проповеди разрушения ради разрушения, высмеивания всего, что дорого каждому образованному и культурному человеку, отсутствия положительных взглядов у адептов «теорий, создаваемых из ничего», — Н.Г. Чернышевского и других «шестидесятников».

     По  мере того, как «правел» Михаил Никифорович, менялось и отношение правительства  к его издательской деятельности. В 1863 он вместе с П.М.Леонтьевым получает в аренду «Московские ведомости», которые и становятся его любимым детищем.

     С 1868 года Катков - основатель и попечитель Лицея Цесаревича Николая при Московском университете. Под именем «катковский лицей» это заведение войдет в историю. «По замыслу основателей лицей должен был стать образцом русского национального учебно-воспитательного дела для классических гимназий и университетов» В противовес революционно-демократическому «реализму» здесь отстаивалась классическая система образования, основанная на религиозном просвещении, преимущественном изучении древних языков и математики. Педагогическая система в лицее строилась на принципе индивидуального воспитания: под руководством преподавателей и наблюдением наставников воспитанники занимались самостоятельно; наставники («туторы») опекали их и во внеурочное время. Видя в классическом образовании своеобразную прививку от увлечения нигилизмом, Катков с негодованием отмечал, что в результате падения образовательного уровня аудитории вузов оказались забитыми.

       С точки зрения Каткова, свобода в государстве невозможна без «власти», поскольку только власть способна защитить личную свободу людей. Власть является элементом общественности, а государство – завершением системы общественной власти. Люди обретают в лице государства высшую свободу, а «когда и верхние слои, и темный народный фундамент проходит сознание, что существующий государственный строй есть дорого купленный и подлежащий самому бережному охранению результат тяжелой исторической работы, поднявшей страну, тогда, будет ли страна демократической республикой или неограниченной монархией, она чувствует себя свободною». Монархия вовсе не синоним несвободы, и «только по недоразумению думают, что монархия и самодержавие исключают “народную свободу”, на самом же деле она обеспечивает ее более, чем всякий конституционализм» ¹¹

     Как и Победоносцев, Катков полагал, что  гуманное отношение к людям требует  не потворства их порокам и недостаткам, а решительного противодействия  тому, что их губит. Ослабление власти, отмечал он, порождает смуту, и вместо явного правительства появляются тайные.

     В качестве силы, удерживающей государство  и народ от падения в хаос, выступает  самодержавие: «В России есть только одна воля, которая имеет право сказать  “я – закон”. Перед нею 70 миллионов  преклоняются, как один человек. Она есть источник всякого права, всякой власти и всякого движения в государственной жизни. Она есть народная святыня … Народ верит, что сердце Царево в руке Божией. Она заколеблется, колеблется и падает все».

     Монарх  связывает воедино все сословия народа и «трон затем возвышен, чтобы пред ним уравнивалось различие сословий, цехов, разрядов и классов. Бароны и простолюдины, богатые и бедные, при всем различии между собой, равны перед царем»¹²Монархия наилучшим образом обеспечивает порядок и разрешает все социальные противоречия, и «сам монарх не мог бы умалить полноту своих прав. Он волен не пользоваться ими, подвергая через то себя и государство опасностям, но он не мог бы отменить их, если бы и хотел; да народ и не понял бы его» ¹³

     Анализируя разработанную Катковым самодержавно-государственническую концепцию, Л.А.Тихомиров отмечал, что «в отношении монархии» Катков «за всю свою публицистическую деятельность свободен от упреков в разноречии, которые ему делались в отношении народного представительства и самоуправления», и «если мы соберем воедино все, что высказывал Катков о русской государственной власти, то получаем картину совершенно стройную»¹⁴ Царь, по Каткову, – «это некоторое воплощенное в едином лице единство и сила России» ¹⁵В статье «Самодержавие царя и единство Руси» Катков утверждал: «Все разнородное в общем составе России, все, что, может быть, исключает друг-друга и враждует друг с другом, сливается в одно целое, как только заговорит чувство государственного единства. Благодаря этому чувству Русская земля есть живая сила повсюду, где имеет силу Царь Русской Земли. Никакие изменения в нашем политическом быте не могут умалить или ослабить значение этой идеи» ¹⁶

     Катков, как отмечал ещё Л.А.Тихомиров, «очень твердо» проводил идею «участия всех граждан в делах государственных»¹⁷но эта катковская доктрина имела слабое звено. Оставалось непонятным, как именно граждане смогут участвовать в управлении: «Катков указывает, что созывать народных представителей не следует, но сознается, что какое-то иное, непосредственное общение царя и народа необходимо». Катков настаивал на том, что «царь и агенты власти не одно и то же», и не разграничивал, а напротив смешивал понятия «верховной власти» и «правительства»¹⁸Он и свою публицистическую деятельность на всем ее протяжении рассматривал, по его собственным словам, «как служение государственное» ¹⁹В этом, по замечанию Тихомирова, Каткову помогала его должность, «но десятки миллионов русских подданных не имели таких или других орудий служения...».

     Вывод Тихомирова неутешителен: «По учению Каткова, дóлжно было бы признать, что у нас есть нечто крайне дефектное в положении и Верховной власти, и подданных. Ясностью и разработанностью способов действия, оказывается, снабжена только именно бюрократия, а Верховная власть и подданные не имеют этого блага. Катков не делал такого печального вывода, но должен бы был его сделать, если бы рассуждал как мыслитель, а не как публицист, человек партии. Очень возможно, что он вполне понимал недоделанность нашей монархической “конституции” и неизбежное при этом всесилие бюрократии, которая еще при императоре Николае Павловиче острила, что “самодержцев самих держит”. Но Катков … говорил не для того, чтобы раскрыть объективную истину, а чтобы достигнуть победы в целях данного дня. При таком положении объективно-истинной разработки каких бы то ни было принципов не может и быть» ²⁰

     Национальность  в концепции Каткова - государственное  понятие, а племенное происхождение, язык, исторически сложившиеся особенности  характера, нравов и обычаев, религия не играют в данном случае никакой роли. Одно исторически выдвинувшееся племя закладывает основу государства, объединяет вокруг себя и подчиняет себе другие племена во имя государственного единства. Это племя получает значение государственной (сейчас бы сказали «государствообразующей») нации.

     Будучи  издателем и редактором журнала  «Русский вестник» и газеты «Московские  ведомости», Катков не только оказывал влияние на общественные взгляды  и правительственную политику. В  некотором роде Катков формировал (хорошо или плохо он это делал – другой вопрос) определенный образ России за границей. Вольно или невольно, но именно на основе изданий Каткова Европа составляла свое мнение о России. На страницах «Русского вестника» были опубликованы такие произведения, ставшие классикой русской литературы, как «Отцы и дети» И.С. Тургенева, «Преступление и наказание», «Идиот», «Братья Карамазовы», «Бесы» Ф.М. Достоевского, «Анна Каренина» и первые главы «Войны и мира» Л. Н. Толстого, «Князь Серебряный» А. К. Толстого.

     «Московские ведомости» снискали себе славу русского «Таймс». Благодаря ежедневным передовицам  этой газеты, Каткова назвали создателем русской политической печати. Этому  в немалой степени способствовала его позиция, занятая в 1863 г. по отношению к польскому восстанию. Поддержка, оказанная «Московскими ведомостями» русской дипломатии, которая столкнулась с давлением европейских держав, выступивших в поддержку Польши, помогла России успешно выйти из сложившегося кризиса и заставила рассматривать Каткова не просто как издателя и публициста, но и как влиятельного политика.  Твердо вести свою линию было не просто. Публицист, как отмечают в наши дни М.Б.Смолин и Ф.А.Селезнев,  привлек внимание общественности к «шляхетской, помещичьей природе польского национального движения» и народному, крестьянскому характеру сопротивления ему Однако, обвиняя «либеральный стан» в «почти поголовной» поддержке восстания, эти авторы забывают упомянуть, что в среде русских консерваторов тоже было немало сочувствующих польским повстанцам. Каткову пришлось бороться не только против «чужих», но и против «единомышленников».

     Объявив свои издания стоящими «вне всяких партий», Катков в редакторской деятельности неукоснительно придерживался определенной системы взглядов, которая явно тяготела к консерватизму. Характерно, что С.М.Санькова определяет его не как консервативного мыслителя, а как государственного националиста . Доктор политических наук А.А.Ширинянц тоже делает акцент на сформулированном Катковым принципе государственной национальности как основы единства страны. Принцип этот требует единых законов, единой системы управления, единого государственного языка — русского, единого «русского патриотизма», но при этом не подразумевает отказа других «племен», вошедших в состав государства, от своих языка, обычаев, религии, особенностей и т. п.

     Противники  Каткова, его современники, не стеснялись в выражениях. Либеральный историк, общественный деятель, публицист (и, между прочим, - потомок Рюриковичей) П.В.Долгоруков так характеризовал своего оппонента: «вечно беснующийся Катков, которому непременно нужно вечно лаять и всегда кого-нибудь кусать, который в своих наездах всегда идет далее самого даже правительства и всякого, кто не разделяет его мнения, объявляет государственным преступником и даже изменником отечеству».

     В период правления Александра III роль Каткова усилилась. В это время  «редакция на Страстном бульваре превратилась в своего рода неофициальный  правительственный центр, где вершились  государственные дела, разрабатывались  проекты “контрреформ”, обсуждались и намечались важнейшие должностные перемещения» . В Записке к императору Михаил Никифорович предупреждал об опасности прогерманской ориентации: «Услуги Бисмарка на Востоке опаснее и вреднее для дела России, чем его враждебные действия … Его услуги окажутся обманом … Зло … исчезнет само собою как только в Европе выступит во всем величии самостоятельная Россия, независимая от чужой политики, управляемая лишь своими, явно сознаваемыми, интересами … Быть же обязанною чужой помощи в улажении каких-либо затруднений, - это было бы новым унижением России, это значило бы скрыться под покров чужой силы, которая и сама только тем сильна, что держит нас в своей зависимости, что подчиняет себе тем или другим способом Россию» . Эта позиция не была принята правительством. Незадолго до смерти Каткова вызвали в Петербург и, в сущности, отчитали. Впоследствии, уже после смерти издателя, Александр III раскаивался в этом, говоря, что Катков попал под горячую руку.

     Будучи  человеком, увлеченным своим делом, Михаил Никифорович работал очень много и совершенно не заботился о своем здоровье. «В обычном течении жизни Катков чувствовал себя плохо, болел, мучился бессонницей, засыпал в редакции где-нибудь на краю дивана или в вагоне московско-петербургского экспресса, куда вскакивал в последнюю минуту. Он вообще плохо различал время, вечно опаздывал, путал дни недели» . К тому же еще с молодых лет организм его был ослаблен ревматизмом. Все это привело к мучительной болезни – раку желудка , и 20 июля (1 августа) 1887 года Катков скончался. На его отпевании митрополит Московский и Коломенский Иоанникий сказал: «Человек, не занимавший никакого видного высокого поста, не имевший никакой правительственной власти, делается руководителем общественного мнения многомиллионного народа; к голосу его прислушиваются иностранные народы и принимают его в соображение при своих мероприятиях».