Геральдика

      ГЕРАЛЬДИКА (лат. ars heraldica - ремесло герольдов) - эмблематическая система, сложившаяся на протяжении Средних Веков в Западной и Средней Европе и характеризующаяся своеобразными обычаями оформления и употребления особых личных и коллективных знаков, прежде всего - гербов (лат. arma – оружие или доспехи; польск. herb от нем. Erbe – наследство), а также устойчивым единством репрезентативной, идентификационной и декоративной функций этих знаков.

     Складыванию геральдики предшествовало лишенное общей  системы употребление различных  эмблематически значимых (притяжательных, хозяйских), символических и декоративных изображений, имевших различное (варварское, античное, восточное и иное) происхождение, в оформлении доспехов, знамен, печатей, монет, использование разнообразных знаков собственности и т.д. Многие из этих изображений позднее перешли в гербы, что до сих пор вызывает у некоторых авторов искушение преувеличить возраст геральдики.

     В середине - второй пол. XII в. в пределах Европы, возможно – в землях исторических Нидерландов (впрочем, эта локализация спорна) возникает и получает широкое распространение в Западной и Средней Европе культура употребления гербов как личных знаков наиболее влиятельной военной знати, а в конце XII-начале XIII в. - также простых рыцарей, младшей знати, знатных женщин. Появление подобных знаков как средств репрезентации было обусловлено возрастанием внимания к личной роли субъекта феодальных отношений, к его социально-правовому положению и ответственности, а также процессом оформления единой знати через интеграцию различных привилегированных групп в рыцарство. Сказывалась нужда в опознавательных знаках - боевых и турнирных (лицо воина отчасти или полностью скрывалось кольчужным капюшоном и шлемом), мирных (расширение сфрагистической практики).

     Геральдика  сложилась как «собственный»  феномен европейской цивилизации. Распространенная в прошлом концепция возникновения геральдики под влиянием обычаев Востока и Византии в ходе крестовых походов основывалась на произвольных датировках, а также “ориентальности” раннегеральдических бестиарных, растительных и тому подобных изображений, что в действительности объясняется воздействием ввозимых предметов роскоши на развитие европейского декоративно-прикладного искусства, а не прямым взаимодействием или заимствованием структурализованных эмблематических практик. На протяжении XIII в. гербами обзаводятся те, кто претендовал на равенство с военной знатью или по крайней мере на частичную независимость от нее, а впоследствии и представители дискриминируемых групп; распространяются гербы духовных лиц и корпораций (в т.ч. городов), горожан и крестьян (последние, как и евреи, широко пользуются гербами лишь с XIV в.).

Вероятно, старейшим известным гербовым памятником является печать Валерана, графа Меланского и Ворчестерского (1136-38), с изображением графа-всадника с клетчатым знаменем, коттой и чепраком: эта повторяющаяся “шахматная” композиция и была гербом. В отличие от более ранних знаков герб обозначал обладателя в полноте его социальных проявлений и, соответственно, помещался на разнообразных предметах военного и мирного, парадного и повседневного быта, - на щитах, коттах, знаменах, попонах, печатях (при изображении всадника, в отдельно взятом щите, как у графини Иды Булонской и Даммартенской в 1201 г. с двумя гербами - собственным и мужа - в раздельных щитах, или же просто в поле печати, как у Рогезии де Клер, графини Линкольнской, ум. в 1156 г.), надгробиях (погребальный эмалевый портрет Гальфрида Плантагенета, гр. Анжуйского, в гербовых доспехах; ок. 1160-65), затем - на одеждах, зданиях, мебели, сосудах, ларцах, в оформлении документов и т.д. Скромные возможности гербовладельцев соответствовали более узкому спектру употребления: так, средневековые крестьянские гербы известны почти исключительно по печатям. На низших уровнях общества гербы вообще появлялись и бытовали в качестве простого атрибута сфрагистической практики, когда репрезентативная функция герба могла сливаться с таковой функцией печати.

Изобразительной основой для раннего герба  часто служили догеральдические знаки (римский орел стал - с Фридриха I Барбароссы и окончательно с Фридриха II - гербом императоров), “гласные” изображения, намекающие на прозвание обладателя герба (дельфин в гербе Робера I, дофина Овернского, ум. в 1234 г., и его преемников), мотивы из герба сеньора (орлы в гербах некоторых значительных имперских князей - маркграфов Бранденбургских с 1170 г., князей Церингенских, маркграфов Тирольских, палатинов Бургундских и др.) или родича (общая цветовая гамма - лазурь и золото - в гербах разных родов, происходящих от Гугона Капета), функциональные и декоративные элементы оснащения щита (шляпки гвоздей на скрепах по краю и осям щита в гербе королей Наварры с Теобальда I Шампанского, ум. в 1253 г., к XV в. переосмысленные как звенья цепи, уложенной в виде узора). Спорным остается то, в какой мере на выбор определенных цветов и форм влияло их символическое значение. Возможно, роль этого фактора в ранней геральдике была снижена в силу того, что изобилие вероятных толкований вело к символической дискретности изображений.

Гербовые  фигуры (бестиарные, предметные, геометрические) располагались “в поле”, т.е. на фоне условного замкнутого пространства, чаще всего изображавшегося и упоминавшегося как щит (отсюда частое обозначение герба словом “щит” - лат. scutum, фр. escu, ecu, исп. escudo). Однако это же пространство могло принимать очертания и пропорции иных поверхностей, несущих герб - котты, попоны, частей лат всадника и коня, знамени, поля печати или монеты и т.п. При этой графической изменчивости герб был иконографически устойчив. Так, за каждым элементом закреплялся определенный цвет, обычно из числа наиболее ярких: серебро (белый), червлень (красный), золото (желтый), лазурь (синий, голубой), черный, зеленый. Существовали и иные, менее употребительные геральдические расцветки: пурпур, иногда отождествлявшийся с червленью, иногда же изображавшийся фиолетовым или бурым; горностаевый, “противогорностаевый”, беличий и иные меха, изображавшиеся двухцветными, но считавшиеся “отдельными цветами”. Фиксировались также основные соотношения форм, позы животных и т.п. Это выразилось в постепенном складывании особой терминологии, позволяющей кратко и исчерпывающе описать (блазонировать; фр. blasonner, этимология спорна) герб, свести его к вербальной формуле. Основы франкоязычного блазонирования установились к сер. XIII в. в собственно французской и англо-нормандской версиях, значительно отличавшихся от повседневного языка как лексически, так и фразеологически. Примером может служить описание герба Жоффруа де Жуанвиля в англо-нормандском тексте 1250-х годов - Гловерском столбце: “d’azur od trois breys d’or un cheif d’ermyne et un demi lion de gules”. Cheif здесь - имеющая самостоятельную раскраску верхняя часть щита, “глава”; ermyne - горностаевый мех, gules - червлень, и т.д. Характерны умолчания о типичных, “подразумеваемых” расположениях фигур: трепала для конопли раскрыты и расположены одно над другим, половина льва помещена “во главе”. Особенности обеспечивали точность описания, но не вели к герметизации блазонного языка. Фундаментальные работы, посвященные изучению средневековой геральдической терминологии, созданы американским филологом и источниковедом Дж. Бролтом в 1950-1970-х гг. Германоязычное блазонирование было приближено к повседневному языку; латинские блазоны в основном следовали нелатинским стереотипам.

Связь герба с социальными ролями обладателя еще в XII веке привела к его  передаче по наследству, принятию членами  одного рода общего герба и связыванию герба с владением, ставшими явлением типичным (хотя и не всеобщим). Личный герб оказывается также родовым  и (или) поземельным. Показательно рассуждение  Франциска Фовейского, во второй пол. XIV в. идентифицировавшего французские лилии как герб короля, но усмотревшего в этих фигурах символическое отражение неблагополучной судьбы страны. При этом в среде большинства гербовладельцев и даже у некоторых могущественных фамилий наследование герба отнюдь не было обязательным; возможно было принятие нового, как и существенное изменение старого. Новый герб, в свою очередь, мог вытеснить старый или же сосуществовать с ним. Так, в XIII в. в роду графов Савойских бытовали различные гербы (с крестом, орлом, львом). Иногда мотивация замены герба ясна (отказ палатинского графа Бургундского Оттона IV в конце столетия от “проимперского” орла в пользу “гвельфского” льва), порою же она могла отражать простуюнеустойчивость социального положения семьи. Тезис о непременной наследуемости герба ошибочен.

На западе Европы неизменный родовой герб обычно принадлежал лишь главе или главной  ветви рода; младшие члены (ветви) дополняли его специальными знаками  меньшинства - бризурами (фр. brisure - надлом). К концу XIV века складываются типичные бризуры бастардии. Для Северной, Средней и Южной Европы использование бризур было нетипично, а в Польше один герб без какой-либо бризуры объединял, как правило, несколько родов. Бастарды в странах Средней и Восточной Европы чаще всего могли принять или получить только герб, существенно отличный от отцовского.

Преемники различных родов, обладатели различных  земель нередко имели вследствие этого права на несколько различных  гербов, что приводило к появлению  первых соединенных гербов: Фердинанда III, короля Кастильско-Леонского с 1230 г., с разделенным на четыре части щитом, в котором помещались гербы Кастилии в 1-ой и 4-ой четвертях и Леона во 2-ой и 3-ьей (первый многопольный щит); Ричарда Корнуэльского, поместившего свой первоначальный герб в малом щитке на фоне щита Империи при избрании королем Римским и Германским в 1256 г. (предположительно первый герб с т.н. сердцевым щитом) и другие. К концу XIII столетия практика соединения нескольких гербов в одном получила повсеместное распространение. Нередко прибавление нового герба к родовому заменяло принятие бризуры.

Геральдическое  значение имел также нашлемник (фр. cimier, англ. crest, нем. Helmzier, [Helms]kleinod) - гребень или иная фигура, украшающая шлем. Первоначальные нашлемники повторяли изображения гербового щита; старейший известный пример - печать 1197 г. графа Балдуина IX Фландрского, изображающая его в гербовом убранстве - со львом на щите (герб, прослеживаемый с 1162 г.) и с фигуркой льва на шлеме. С XIII века нашлемники могли как согласовываться со щитом, так и обладать знаковой самостоятельностью. Стало типичным воспроизведение гербового щита (на печати, здании, в рукописи и т.д.), увенчанного шлемом с нашлемником и т.н. наметом в качестве “верхнего герба” (нем. Oberwappen, фр. аналог: timbre); последний вместе со щитом образовывал иконографически устойчивый полный герб. В Германии, вследствие повышенного внимания к родовому и коллективному, нашлемники закрепились, став фамильными, и их изменение нередко служило параллелью западной практике внесения в щит бризур. На Западе и Юге Европы нестабильные нашлемники часто заменялись или варьировались владельцами. У крупнейших родов и династий, а к концу XIV века и у части средней знати родовые нашлемники появились, однако с ними продолжали соперничать менее долговечные (личные?). Так, большинство членов королевского дома Валуа имели право одновременно на разные нашлемники: общединастический (лилию), своей ветви рода (бургундский филин и т.д.), многочисленных реальных и титульных владений или же личный.

В полный герб могли также включаться знаки  статуса: корона, митра, посох и др. Развивалась культура изображения  людей, ангелов, животных, чудовищ, сопровождающих или поддерживающих щит и способных  играть как декоративную, так и знаковые роли (религиозного символа, дополнительной эмблемы хозяина). Иногда такие фигуры приобретали характер устойчивого дополнения при определенном гербе; но их переосмысление в качестве его специальных элементов - щитодержателей - начало оформляться лишь к концу XV столетия в Нидерландах, Британии и Франции.

Нашлемник как элемент герба зачастую не был идентичен реальному шлемовому украшению - парадному, турнирному или тем более боевому (употребление таковых украшений в бою вообще весьма сомнительно). Условно-гербовая иконография нашлемников иногда отчетливо дистанцировалась от их предметных прототипов: так, на реальном шлеме “Черного Принца” Эдуарда Вудстокского помещался стоящий и глядящий вперед лев; при воспроизведении этого же нашлемника в составе полного герба нормой был разворот львиного туловища в профиль, а головы - анфас (по аналогии со львами в щите). Даже на печати с фигурой самого принца в гербовом облачении лев на его шлеме изображен условно-гербовым образом. Пик всеевропейского употребления гербов с нашлемниками в XIV и XV веках связан с турнирными модами, но не сводится к ним. Значительная часть нашлемников, известных по гербовым изображениям этого периода, могла вообще не иметь никакого оружейного воплощения и существовать только в геральдическом декоре рукописей, печатей, зданий и т.п.

Намет - ткань, с XII в. крепившаяся к шлему  для защиты от жары и холода, для  смягчения ударов, а также для  украшения. В XIV веке шлем в составе полного герба часто изображался с наметом, который мог получать определенную расцветку, украшаться гербовыми фигурами. Постепенно гербовый намет удлиннялся, превращаясь из короткого назатыльника в развевающееся покрывало. Это отражало не только эволюцию реального шлемового покрывала, но и декоративные тенденции в геральдическом искусстве. К XV веку оформилась практика воспроизведения намета как орнамента в виде развевающихся клочьев ткани, обычно имеющих один фиксированный цвет с лицевой стороны, другой - с изнанки.  

Особой  областью геральдики являлись с XIV века ливреи (фр. livrée от лат. liberare в знач. “наделять”) и фигуративные, или немые, девизы (фр. devise, англ. badge, нем. Bilddevise, итал. impresa), распространившиеся в основном в Британии, Франции, Италии. Первоначально под ливреей понималась одежда определенного вида, “хозяйских цветов”, раздававшаяся сеньором тем, кто ему служил; позднее характерная расцветка ливрей стала использоваться не только в одеждах приближенных хозяина ливреи, его свиты и войска, но и в знаменном обиходе, при украшении помещений и т.д. Девизы - разнообразные значки в виде предметных, бестиарных и иных фигур - употреблялись в качестве разновидности ливрей: носились челядью и союзниками, появлялись на флагах, в декоре, нередко на фоне ливрейных цветов. Характерным знаком отличия была так называемая ливрейная цепь, звенья или подвеска которой имели вид девиза сеньора; подобными знаками были и ранние орденские цепи XV в. Участник турнира вместо своего настоящего герба мог пользоваться “щитом для мира” с изображением своего девиза в поле ливрейных цветов; этот щит, наряду с гербовым, играл важную роль и в погребальных ритуалах (напр., на похоронах “Черного Принца”). Иконография девизов приближалась к гербовой, но отличалась большей свободой. Девиз мог воспроизводить фигуру из герба, однако это не было общим правилом. Типичным было изображение герба на фоне ливрейных цветов, дополненное девизами (напр., поддерживающими щит животными или повторяющимися орнаментом на намете предметами). В принципе герб и ливрея были знаками одного и того же сеньора, но, как правило, маркировали его разные роли и направления самоидентификации: в случае с гербом - более “длительные” (кровные, поземельные связи), с ливреей - более краткие и частные (политические союзы, круг приближенных, вооруженный отряд). Гербы герцогов Бургундских и Орлеанских (варьировавшие общий капетингский прототип) подчеркивали их родство, а девизы - противостояние: например, дубина Людовика Орлеанского и готовый обстругать ее рубанок Иоанна Бесстрашного. Это же касается Ланкастеров и Йорков с их единым гербовым наследием и “враждебными” девизами (розы и др.). Именно общим усложнением социально-политических форм и было вызвано появление, наряду с гербами, девизно-ливрейной практики.

Традиционное  отнесение девизов и ливрей к  геральдике обусловлено их тесными взаимосвязью и взаимодействием, типологической, иконографической и социально-репрезентативной близостью, не позволяющей жестко разграничить девизы и гербы.

Своеобразный, периферийный тип геральдического  памятника - известные с конца XIII века легенды о происхождении  гербов, связывающие его с конкретными  подвигами родоначальника, пожалованиями  государей прошлого и т.д. Так, герб Арагона (в золотом поле четыре червленых  столба, т.е. вертикальных полосы) якобы  увековечивал доблесть графа Барселоны  Гальфрида Волосатого, израненного в бою; император Карл Лысый, омочив руку в крови графа, провел четырьмя пальцами полосы по его золоченому щиту. Подобные “гербовые басни” (нем. Wappensagen), совершенно недостоверные в событийном отношении, известны по хроникам, геральдическим трактатам и др. К концу Средневековья они получили широкое распространение, в новых культурных условиях компенсируя некоторый архаизм традиционной гербовой образности.  

Нет бесспорных сведений о том, как в раннегеральдический период осуществлялся выбор герба или бризуры, как взаимодействовали при этом сеньор, его советники и мастера, изготовлявшие щит (печать, знамя и т.д.). С XII века известны герольды (фр. heraut, heraut d’armes, нем. Herold, этимология спорна) – первоначально разновидность жонглеров, менестрелей; глашатаи, комментаторы церемоний, в том числе турнирных. Кретьен де Труа в “Рыцаре Телеги” (вторая пол. XII века) описывает гротескного герольда, пропившего одежду и босого, но способного опознавать участников турнира по щитам. К концу XIII столетия герольды - прежде всего на Западе Европы - выделились в особую категорию влиятельных челядинцев. В их обязанности по-прежнему входило знание гербов, опознавание гербовладельцев на турнирах, на поле боя и т.д. Кроме того, герольды пользовались правом неприкосновенности, служили посланниками-парламентерами, собирали и систематизировали сведения о гербах и происхождении их хозяев. В XIV в. оформилась трехступенная иерархия “гербовых служителей”: персеванты, собственно герольды и гербовые короли, reges armorum (первоначально “короли герольдов”, reges hyraudorum) - верховные герольды, обычно стоявшие во главе т.н. гербовых марок (фр. marche d’armes; исходно турнирный термин, применявшийся к обширным округам, на которые условно делилось “турнироспособное” население Европы). Например, на территории Франции находилось более десятка марок: Иль-де-Франс, Артуа, Вермандуа, Анжу, Гюйень, Прованс, Берри (с Лангедоком), Шампань, Бургундия, Франш-Конте, Нормандия, Бретань и др. Характерным было некоторое различие гербовых обычаев в разных марках. Герольд мог быть у сеньора, города, благородной корпорации (нем. турнирные общества, светские ордена и т.д.); при государях часто состояли группы герольдов и персевантов. Существовали и бродячие герольды, предлагавшие свои услуги разным сеньорам. Герольд или персевант именовался особым должностным именем, чаще всего воспроизводившим название наблюдаемой им территории: гербовый король императора - Romreich. Клаас Хейнен (ум. 1414 или 1415) в качестве герольда герцога Гельдернского, а позднее - графа Геннегауского именовался соответственно Gelre и Beyeren (в Геннегау правила ветвь Баварского дома). Затем герцог Брабантский возвел его в сан гербового короля Ruyers (нижнелотарингская гербовая марка; герцог Брабантский пользовался привилегией назначать Ruyers). Получив право ведать обширной провинцией, Хейнен остался при том на геннегауской службе и носил оба имени - Beyeren и Ruyers. Имя герольда могло соответствовать также эмблеме или фигуре герба (гербовый король Шотландии Lyon), девизу или кличу (гербовый король Иль-де-Франса Montjoye; португальский - Pelicano, по немому девизу Иоанна II) и т.п. “Гербовый служитель” Пия II в 1460 известен как Salvatus. Верховные герольды некоторых суверенов являлись вместе с тем герольдами придворных светских орденов; формальная зависимость от корпорации заслонялась здесь зависимостью от сеньора этой корпорации. Обычно такая должность была связана со статусом гербового короля: английский Garter (по ордену Подвязки), бургундский Toison d’Or (по ордену Золотого Руна); у Рене, “Доброго Короля” - Los (по девизу ордена Полумесяца: “Los en croissant”); имя Croissant принадлежало персеванту. Вообще же герольды чаще получали территориальные имена, а персеванты - имена различного происхождения. С конца XIII века существовал особый обряд посвящения герольда или персеванта - “крещение”, в ходе которого кандидат приносил присягу, а сеньор окроплял его вином (иногда - водой либо водой и вином) и нарекал его должностным именем. Посвященный также получал “эмаль” - изображение герба сеньора для ношения на груди. Парадным облачением герольда обычно служила далматика (табард) с изображением на ней герба сеньора; первыми табардами герольдов были, вероятно, изношенные гербовые котты хозяев. Известны и другие должностные атрибуты, в том числе короны и скипетры гербовых королей.