Генуэзская конференция

    Слова премьер-министра Великобритании Ллойд-Джорджа, взятые из его меморандума от 25-го марта 1919 года, врученного Версальскому Совету Четырех, наиболее ярко выражают ту настороженность, с которой как союзники-победители, так и страны побежденные, наблюдали за событиями, имевшими место в России в тяжелые и неоднозначные послевоенные годы.

      «Революция находится в своем начале. В России царствует неистовый террор. Вся Европа проникнута революционным духом. Существует не только недовольство, но ярость и гнев рабочего класса, направленные против условий его существования. Население всей Европы начинает сомневаться в закономерности современного социального, политического и экономического порядка. В некоторых странах, как в Германии и России, это брожение выливается в форму открытого восстания; в других странах, как Франция, Англия и Италия, недовольство проявляется в стачках, в нежелании работать, что свидетельствует о стремлении к социальным и политическим реформам, равно как к улучшению условий труда.

    Добрую  часть этого недовольства надо признать здоровой. Мы никогда не добились бы длительного мира, если бы мы пытались вернуться к условиям, существовавшим в 1914 году. Опасно бросить европейские  массы в объятия экстремистов, которые строят свои планы возрождения человечества на полном разрушении настоящего социального порядка. Они восторжествовали в России. Однако их господство было оплачено слишком высокой ценой. Погибли сотни тысяч людей. Железные дороги, города и все то, что было организованного в России, почти целиком разрушено. Но каким-то путем большевики ухитрились удержать свое влияние на массы русского народа и, что является еще более знаменательным, они сумели создать крупную, по-видимому, хорошо дисциплинированную армию, которая в большей своей части готова перенести любые жертвы за свои идеалы. Через какой-нибудь год Россия, проникнутая энтузиазмом, обладая единственным войском в мире, борющимся за идеал, в который оно верит, может начать новую войну.

    Наибольшую  опасность современного положения  я усматриваю в возможности союза  Германии с Россией. Германия может  предоставить свои богатства, свой опыт, свои обширные организационные способности  в распоряжение фанатиков-революционеров, мечтающих о завоевании мира большевизмом силою оружия. Эта опасность - не простая химера. Современное немецкое правительство слабо и не пользуется престижем; оно держится только потому, что вне его имеется лишь возможность  захвата власти спартакистами, а для этого Германия еще не созрела. Однако спартакисты пользуются настоящим моментом с большим успехом, уверяя, что лишь они одни смогут вывести Германию из невыносимых условий, в которые ее поставила война. Они предлагают избавить Германию от всех ее долгов союзникам, а также своим имущим классам. Они предлагают ввести полный контроль над промышленностью и торговлей в Германии и обещают рай и обетованную землю. Правда, за это Германии придется дорого заплатить. Года два-три будет господствовать анархия, быть может, кровопролитие, однако, в конце концов, после этого хаоса земля и люди ведь не исчезнут, останется и большая часть домов, фабрик, улиц и железных дорог, и Германия освобожденная от иностранного насилия, начнет новую эру своей истории. Если в Германии власть будет захвачена спартакистами, она неизбежно соединит свою судьбу с судьбой Советской России. Если это произойдет, вся восточная Европа будет вовлечена в большевистскую революцию, и через год перед нами будет под командой немецких генералов и инструкторов многомиллионная красная армия, снабженная немецкими пушками и пулеметами и готовая к нападению на западную Европу»¹.

    Решение вопроса хозяйственного возрождения всей Европы принимало безотлагательный характер. И без возвращения на европейский рынок как теперь уже Советской России, причем с целью эксплуатации ее богатых природных ресурсов, воспользовавшись ее временной экономической слабостью, так и Германии и бывших союзников Германии, потерпевших поражение в 1-й мировой войне, рассчитывать на скорейшее преодоление послевоенных экономических трудностей не представлялось возможный. Первым шагом на пути остановки стремительного хозяйственного развала мировой торговли и промышленности и преодоления последствий Версальского договора, не соответствующего требованиям реальной хозяйственной жизни, была Вашингтонская конференция, целью которой являлось создание компромисса на Дальнем Востоке.

    Вторым  этапом должна была быть Генуя.

    Ситуация  в послевоенной Европе, как социально-экономическая, так и политическая, была нестабильной. Основной причиной можно назвать  англо-французскую конкуренцию за лидерство на континенте, которая выросла в полуоткрытое соперничество уже во всем мире, угрожая привести Европу к новой войне. Обе державы, подписавшие Версальский мир, выступая единым фронтом союзников, на деле выступают по отношению к Германии не как один фронт, а в качестве потенциальных противников. Как писал Карл Радек «Всякое мероприятие, предлагаемое Францией для принуждения Германии исполнить решения Версальского договора, находит противодействие со стороны Англии, ибо экономические последствия Версальского мира оказались убийственными для английской торговли и промышленности, в то время как Франция, менее зависимая от международной торговли, эти последствия переносит более легко». Цели Франции были далеко идущими – втягивание крупных территорий Рурского бассейна и Пиренейской области, пользуясь экономическим распадом Германии (что, естественно, влекло за собой негативные последствия для экономики Англии), в тесные хозяйственные связи с Францией и, соответственно, создание базиса для ее экономического господства на континенте. Над Великобританией нависала опасность создания в лице Франции конкурента в десять раз сильнее, чем была побежденная Германия.

    Противостояние  не огранивалось только европейской территорией. Франция всеми силами подрывает влияние Англии на Ближнем Востоке, поддерживает возрождение Турции, угрожает морской безопасности Англии созданием подводного флота. И именно из-за такого положения дел Великобритания (отчасти вынужденно) становится инициатором возвращения Советской России на европейский рынок, усиления ее, как континентальной силы, враждебной Франции. Однако надо обратим внимание на то, что при этом Англия пытается предварительно сговориться с Францией по всем спорным пунктам, пытается создать новую Антанту с учетом новых условий и новых противоречий. В ходе Каннской конференции 6—13 января 1922г., которая по сути явилась этапом подготовки Генуэзской конференции, велись переговоры об англо-французском гарантийном пакте. Пакт предполагал полный пересмотр отношений обеих стран и должен был обеспечить Франции помощь со стороны Великобритании в случае нападения Германии взамен на отказ Францией от враждебной по отношению к Англии политики на Ближнем Востоке, отказ от постройки подводных лодок и ослабление требований по отношению к Германии. Но соглашение в Каннах не было достигнуто.

    Невозможность справиться с политической и экономической разрухой, вызванной последствиями войны, принудила союзников к попытке распутать узел уже на Генуэзской конференции. И успех этих намерений зависел от того, смогут ли страны достигнуть компромисса в самых острых вопросах, как с Советской Россией, так и между собой.

    Достижение  же главной цели Конференции – изыскание мер к экономическому восстановлению Европы, выступление единым фронтом в вопросах дипломатического и экономического взаимодействия с Советской Россией – было поставлено под сомнение уже до ее официального начала противоречиями в лагере союзников.

    Англия  для возрождения своей промышленности и торговли была намерена выдвинуть  вопрос о пересмотре Версальского договора. Вопрос о германских репарациях был центральным для европейской экономической политики. Для облегчения же уступок со стороны Франции на конференции неизбежно должен был быть поднят вопрос о соответствующем уничтожении долгов союзников по отношению к Америке. И именно по этой причине Америка отказалась принять участие на конференции. В таком случае, всякое решение этого вопроса, при отсутствии американских уступок, означало, что цену возрождения германской экономики придется платить французской. На такой расклад событий Франция не согласилась. Отсутствие Америки и ее финансовой помощи, а также отказ Франции от любого рассмотрения Версальского договора означал, что Генуэзская конференция могла заняться на деле только русским вопросом.

    Конференция, посвященная экономическому возрождению Европы, взялась за кусок этого вопроса, за вопрос хозяйственного сближения Советской России, за вопрос о хозяйственном возрождении громадной страны, которая перед войной поглощала с каждым годом все больше товаров и которая являлась все растущим источником сырья. Союзники явились на конференцию с предварительным отчетом экспертов, которые собрались в конце марта того же года в Лондоне для разработки предложений, долженствующих способствовать компромиссу между Советской Россией и союзниками. Эти предложения экспертов были представлены неким отправным пунктом для дискуссий. Но на деле, как показали переговоры в Генуе и Гааге, они служили фактической программой-максимум союзников по отношению к Советской России:

    1. Признание всех долгов.

    2. Признание финансовых обязательств всех бывших в России властей, как областных, так и местных.

    3. Принятие на себя ответственности  за все убытки от действий  как Советского, так и предшествующего  ему правительства или местных  властей.

    4. Создание специальной комиссии  русского долга и смешанных  третейских судов для рассмотрения  всех спорных вопросов.

    5. Все займы, заключённые с Россией после 1 августа 1914, считать погашенными по уплате определённой суммы, имеющей быть установленной.

    6. При подсчёте этой суммы будут  учтены все претензии русских  граждан за убытки и ущерб,  однако без нарушения соответствующих постановлений Версальского договора.

    7. Все национализированные предприятия  должны быть возвращены иностранным  владельцам.

    Эксперты требовали также отмены монополии внешней торговли и установления для иностранных подданных режима капитуляций, категорически настаивали на прекращении "коммунистической пропаганды" во всех странах.

    Таким образом, экономическое возрождение России должно было начаться с признания долгов, возмещений за все причиненные иностранному капиталу революцией убытки. Не последним из притязаний союзников было и установление надзора над русскими финансами. Россия не только должна обязаться уплачивать старые долги, она должна была восстановить иностранных подданных в их старой собственности.

    Кроме того Советскому правительству предписывалось также исполнение следующих «принципов правосудия»:

    1) независимость судебной власти  от власти исполнительной;

    2) гласный суд, отправляемый профессиональными  судьями, независимыми и несменяемыми;

    3) применение законов, предварительно  опубликованных, равных для всех  и не имеющих обратной силы. Эти законы должны обеспечивать  иностранцам необходимые гарантии  против произвольных арестов  и нарушений, неприкосновенность  жилища;

    4) свободный доступ в суды иностранцам,  которые не должны, как таковые,  подвергаться никаким ограничениям; иностранцам предоставляется право  быть представленными на суде  адвокатами по собственному выбору;

    5) судебная процедура, подлежащая  применению в судах, должна  облегчать правильное и быстрое  отправление правосудия, должно  быть обеспечено право на апелляцию  и пересмотр дела;

    6) договаривающиеся стороны будут  иметь право предусматривать  в договорах применение иностранного  закона и суд обязан в таком случае применять этот закон.

    Все эти предложения экспертов означают или требования установления в России общих законов, соответствующих  интересам иностранного капитала, или  же открыто требуют применения иностранных  законов в России.

    Если  же просмотреть ближайшие экономические  последствия требований союзников, указанные в ответном меморандуме  Советской делегации, можно убедиться  в том,  что требования союзников противоречат не только интересам российской экономики, но и являются требованиями, которых абсолютно нельзя осуществить без полного закабаления России:

    "В  меморандуме не упоминается возможная  цифра долгов России, вытекающая  из всех обязательств по старым  долгам и частным претензиям. Но, согласно подсчетам, делавшимся  в иностранной экономической  печати, сумма долгов по всем  перечисленным в меморандуме  категориям должна равняться,  приблизительно, 18 1/2 миллиардов зол. рублей. За вычетом военных долгов получается сумма довоенных долгов и частных претензий, с процентами по 1-е декабря 1921 года, в цифре около 11 миллиардов, а с процентами по 1-е ноября 1927 года около 13 миллиардов. Если допустить на минуту, что Советское правительство согласилось бы платить по этим долгам полностью, и в положенный срок, то первый взнос с процентами и с погашением 1/25 долга потребовал бы суммы около 1,2 миллиарда. Царское правительство с огромным напряжением платежных сил населения в состоянии было на основе довоенной продукции в хозяйстве и довоенных размеров внешней торговли, имевшей превышение вывоза над ввозом, в последние 5 лет перед войной в среднем 366 миллионов в год, выплачивать процентов и погашения около 400 миллионов рублей в год. Чтобы иметь возможность выплачивать указанную сумму в 1,2 миллиарда в год, Россия должна не только достигнуть довоенной продукции к 1927 году, но и превысить таковую в 3 раза. Так как ежегодный чистый национальный доход России равнялся перед войной 101 руб. на душу населения, а в настоящее время составляет около 30 рублей на душу, т.-е. уменьшился более, чем в 3 раза, то меморандум экспертов молчаливо, по-видимому, предполагает, что за 5 лет наш национальный доход должен возрасти в 9 раз. Насколько не осуществимо это предположение, видно из того, что национальный доход Англии, Франции, Германии и России на душу населения с 1894 по 1913 год возрос в среднем на 60%, или увеличивался на 3% ежегодно. Российская делегация вполне согласна с тем, что при советском режиме производительные силы России будут развиваться гораздо быстрее, чем они развивались в капиталистических странах Европы и - при царском режиме - в России до войны, и готова допустить, что этот доход будет увеличиваться в два раза быстрее. Но делегация, как это ни лестно было бы для Советской власти, считает все же неосновательным предположение, что рост ежегодного дохода на рост населения с 1922 года по 1927 год будет идти ровно в 60 раз быстрее в сравнении с довоенным ростом. Производство в России глубоко расстроено. Чистый годовой национальный доход страны упал с 12 миллиардов - до войны до 4 миллиардов - по самым оптимистическим подсчетам. Если национальный доход наш будет расти в два раза быстрее, чем до войны, и удвоится в 16 л., то стране нужно будет 25 лет, чтобы вернуться к уровню довоенной продукции. А так как в первую очередь и с максимальной аккуратностью страна должна будет платить и проценты и погашения по новым займам, которые помогут ей хозяйственно подняться, и эти платежи должны начаться гораздо раньше указанного выше срока, то для уплаты по другим обязательствам в России на сколько-нибудь предвидимый исторический срок, вообще, нет и не будет никаких ресурсов. Этот вывод могла бы подтвердить любая беспристрастная и научно добросовестная комиссия экспертов экономистов, которая имела бы возможность познакомиться с состоянием нашего народного хозяйства.