Деятельность Столыпина

     15 июля Николай II рассмотрел доклады П.А. Столыпина и согласился с ним, заметив, что если этот «опыт» окажется неудачным, то закон придется изменить.

     Роспуск I Думы укрепил положение П.А. Столыпина. Граф Д.С. Шереметев, флигель-адъютант Николая II, писал из Петербурга 13 июля 1906 года жене: «Здесь все того мнения, что момент роспуска Думы был выбран правильно. Манифестом довольны и особенно телеграммой Столыпина. В нем видят государственного человека с железной волей и вместе с тем желающего безотлагательно приступить к некоторым реформам. (…) В общем, настроение менее минорное, чем можно было думать. Вся надежда на Столыпина, даже Великий Князь Николай Михайлович, который пессимист, говорит, что наконец нашелся в России государственный ум»²⁰.

     II Государственная дума. Третьеиюньский переворот

     Отсрочка  созыва II Думы на столь долгий – по В.А. Маклакову, «ненормальный» - срок была обусловлена стремлением П.А. Столыпина «подготовить подходящую Думу, получить в ней благоприятный состав, способный страну обновить»²¹. Это предполагало примирение власти с обществом. Добиться его П.А. Столыпин рассчитывал немедленным разрешением наиболее неотложных задач мероприятиями исполнительной власти.

     П.А. Столыпин придавал большое значение, в плане воздействия на население. В январе 1907 года генерал-губернаторам, губернаторам и градоначальникам была разослана телеграмма, в которой подтверждалось твердое намерение Правительства совершить непреклонную волю Государя Императора в деле преобразования политического, социального и правового строя государства и предписывалось не вмешиваться в борьбу партий и не производить давления на выборы, ограждая свободу последних, пресекать попытки использовать собрания для революционной агитации, опровергать ложные слухи о намерениях правительства и – это, по-видимому, считалось главным – иметь на местах ясное представление о предложениях правительства в области ближайшего законодательства. Далее перечислялись важнейшие из намеченных реформ. Телеграмму эту, подписанную П.А. Столыпиным, на местах публиковали ^ко всеобщему сведению.

     Примирения  с обществом, однако, не получилось. Из современников наиболее внимательно  и спокойно попытался разобраться  в причинах неудачи премьер В.А. Маклаков. Он не осуждал П.А. Столыпина  за чрезвычайное законодательство: оно оправдывалось переломным характером эпохи, да и как предвыборная агитация оно было лучше приемом несбыточных «обещаний». Однако законопроектов, по мнению Маклакова, «было так много, что они подали повод к упреку, что правительство злоупотребляет». «Наиболее серьезные из этих законов не могли дать благодетельных результатов так скоро именно потому, что для этого они должны были бы очень глубоко проникнуть в народную жизнь». Пример – указ 9 ноября 1906 года: «нужны были годы, а не месяцы, чтобы выгоды его были всеми усвоены»²².

     При повышенном настроении населения было вообще рискованно касаться наболевших вопросов. Эту мысль В.А. Маклаков иллюстрирует аграрными законами П.А. Столыпина. «Как государственная программа, план Столыпина был выше планов подобного рода, не исключая кадетского, но как электоральная платформа, он не мог идти в сравнение с ними. Поэтому проводить свои аграрные законы с электоральной целью было наивно. Столыпин ими только оттолкнул от правительства «крестьянские массы» и отдал их в руки опасной для него демагогии. (…) Столыпин не знал всех ресурсов беспринципной партийной борьбы, которая лучшие его намерения могла повернуть против него»²³.

     Причина была, по В.А. Маклакову, и в том, что  П.А. Столыпин в борьбе с революцией отступил от начал «правового государства». Революция была загнана внутрь, присутствовало некое сочувствие... Это настроение не прошло без следа, оно и дало себя почувствовать во время выборов в Думу. Оно тогда взяло реванш над Столыпиным.

     Остроту положения усугубило то, что П.А. Столыпин не понимал желательности «оппозиции» и счел возможным бороться и с нею, а не только с революцией, полицейскими мерами.

     Его вмешательство в выборы депутатов II Думы имело один результат: озлобило население.

     В основе всех этих ошибок лежало, по мнению В.А. Маклакова, непонимание П.А. Столыпиным психологии нашей общественности. В результате «Дума оказалась негодной, чтобы работать и конституционный строй укрепить»²⁴. Принципиальные противники представительного строя торжествовали: роспуск Думы казался предрешенным, непригодность ее – очевидна. Однако П.А. Столыпин решил опыт конституции довести до конца, не распускать и не провоцировать избранной Думы, попытаться с нею работать.

     6 марта 1907 года П.А. Столыпин выступил перед II Думой с правительственной декларацией.

     В ней была изложена программа реформ, охватывающих чуть ли не все стороны русской жизни. В ней не было ни одного слова, которое могло бы Думу задеть, она говорила не о прошлом, а только о предстоящей правительству с Думой работе. Все, что могло разделить правительство с Думой, было благоразумно оставлено вне декларации.

     Объявленная программа преобразований должна была, по мысли П.А. Столыпина, установить твердые устои новоскладывающейся государственной жизни России, создать материальные нормы, в которые должны воплотиться новые правоотношения, вытекающие из всех реформ последнего времени.

       Эта спокойная, убежденная речь была полна достоинства, авторитета и власти, она показала, что власть находится в чистых, честных и твердых руках.

       3 июня 1907 года II Государственная дума была досрочно распущена. Поводом к роспуску стал отказ II Думы отстранить от участия в ее заседаниях 55 социал-демократических депутатов и снять депутатскую неприкосновенность с 16 из них, обвиненных в подготовке военного заговора. «Во всей формулировке обвинения (…), - заметил вполне заслуживающий доверия В.Ф. Джунковский, - чувствовалась какая-то натяжка и неискренность». «Несомненно, конечно, - продолжает он, - что привлеченные в качестве обвиняемых члены Думы стремились к ниспровержению государственного строя, поставив себе это целью, но развить это дело путем установления связи с войсками вряд ли бы им удалось, если бы им в этом отношении не пришло на помощь охранное отделение путем провокации»²⁵. Агент Петербургского охранного отделения Е.Н. Шорникова проникла в РСДРП. Составленный в охранном отделении «Наказ» от войск петербургского гарнизона она переписала, затем ознакомила с ним несколько солдат, с которыми завела знакомство и уговорила их отнести социал-демократическим депутатам. Обнаруженный при обыске на квартире И.П. Озола, он стал одним из существенных пунктов обвинения социал-демократической фракции. В.Ф. Джунковский специально интересовался инициатором этой провокации и пришел к следующему: «Сомневаюсь, чтоб П.А. Столыпин участвовал в этом деле, не допускаю даже мысли, слишком он мне представлялся всегда чистым с нравственной точки зрения»²⁶. В тот же день был избран  новый закон, изменивший порядок выборов. Этот акт явился прямым нарушением Манифеста 17 октября, по которому ни один новый закон не мог быть принят без санкции Думы. События 3 июня получили название «третьеиюньского государственного переворота».

        Краткий период существования II Думы и неудача в главном (она не стала орудием обновления страны) не лишили ее определенного значения. В.А. Маклаков ставил в заслугу II Думе начало оздоровления политических партий, возвращения к началам конституционного строя. Вторая Дума «выдвинула в весь рост великолепную фигуру П.А. Столыпина, - считал И.Ф. Кошко. – Популярность его стала необыкновенно велика, все с упованием устремили на него взоры и только от него одного ждали избавления от удручавшей всех смуты. Ореол мученичества, который его окружал со дня покушения на Аптекарском острове, еще ярче заблистал после талантливых и сильных речей, которые были у всех на устах»²⁷ .     

     Аграрная  реформа

          Осенью 1906 года в крестьянском движении обозначился спад, и правительство раскрыло свои планы по аграрному вопросу. 9 ноября 1906 года был издан указ, имевший скромное название «О дополнении некоторых постановлений действующего закона, касающихся крестьянского землевладения и землепользования».

          Столыпинская аграрная реформа, о которой в наши дни много говорят и пишут, в действительности – понятие условное. В том смысле условное, что она, во-первых, не составляла цельного замысла и при ближайшем рассмотрении распадается на ряд мероприятий, между собой не всегда хорошо состыкованных. Во-вторых, не совсем правильно и название реформы, так как Столыпин не был ни автором основных ее концепций, ни разработчиком. И, наконец, в-третьих, у Столыпина, конечно же, были и свои собственные замыслы, которые он пытался реализовать.

     Столыпин, будучи еще саратовским губернатором, предлагал организовать широкое содействие созданию крепких индивидуальных крестьянских хозяйств на государственных и банковских землях. Эти хозяйства должны были стать примером для окружающих крестьян, подтолкнуть их к постепенному отказу от общинного землевладения.

          В течение ряда лет группа чиновников МВД во главе с В. И. Гурко разрабатывала проект, долженствовавший осуществить крутой поворот во внутренней политике правительства. К приходу Столыпина Гурко занимал пост товарища министра, основные идеи и направления проекта уже сформировались.

          В отличие от замысла Столыпина, проект Гурко имел в виду создание хуторов и отрубов на надельных (крестьянских) землях, а не на государственных и банковских. Разница была существенной. Впрочем, не это было самое главное в проекте Гурко. Образование хуторов и отрубов даже несколько притормаживалось для другой цели – укрепления надельной земли в личную собственность. Каждый член общины мог заявить о своем выходе из нее и закрепить за собой свой чересполосный надел, который община отныне не могла ни уменьшить, ни передвинуть. С агротехнической точки зрения такое новшество не могло принести много пользы (надел как был чересполосным, так им и оставался), но оно было способно сильно нарушить единство крестьянского мира, внести раскол в общину. Проект Гурко представлял собой удобную площадку, с которой правительство могло приступить к форсированной ломке общины.

          В мае 1906 года на первом съезде уполномоченных дворянских обществ с докладом «Основные положения по аграрному вопросу» выступил Д. И. Пестржецкий, чиновник МВД, принимавший участие в разработке аграрных проектов.

          Правительство стремилось, во что бы то ни стало отмежеваться перед дворянами от думских проектов принудительного отчуждения помещичьей земли, а потому основная часть доклада была посвящена критике таких проектов. Настроение прибывших на съезд дворян не было единодушным. Некоторые из них были настолько напуганы революцией, что считали необходимым сделать уступки.

          «Лучше всего сразу, не унижаясь до принудительного отчуждения, заранее удовлетворить требования крестьян … - сказал саратовский земский деятель граф Д. А. Олсуфьев. – Мы должны добродетельно идти навстречу к продаже крестьянам земли, сохраняя и за собой часть … Компромисс необходим …»²⁸. Но эти здравые рассуждения не встретили сочувствия у большинства присутствующих. Однако большинство было настроено решительно против общины. Община, подчеркивали дворянские представители, должна быть, безусловно, уничтожена.

          Нападки на общину в какой-то мере были лишь тактической уловкой правого дворянства: отрицая крестьянское малоземелье, помещики стремились перевалить на общину всю ответственность за крестьянскую нищету. Вопрос о хуторах не вызвал больших прений. Сами по себе хутора и отруба мало интересовали дворянских представителей.

          Между тем обстановка в стране была неопределенная. Давление дворян уравновешивалось давлением Думы и крестьянства. После роспуска I Думы ситуация еще более обострилась. В конце августа 1906 года Столыпин провел мероприятия по передаче Крестьянскому банку части государственных земель для продажи крестьянам. Тем самым он приступил к исполнению своего замысла, созревшего еще в Саратове. Выражаясь современным языком, речь шла о приватизации части государственного имущества.

          Эти мероприятия вызвали возражения со стороны Гурко. Он считал, что казенные земли и так почти всецело в руках крестьян, которые многие годы снимали их в аренду. У Гурко возникли сильные подозрения относительно дальнейших намерений Столыпина... В действительности Столыпин, думается, не допускал и мысли о полной ликвидации помещичьего землевладения. М. П. Бок привела в своей книге следующие слова отца: «Не в крупном землевладении сила России. Большие имения отжили свой век. Их, как бездоходные, уже сами владельцы начали продавать Крестьянскому банку. Опора России не в них, а в царе».

          Частичное отчуждение помещичьей земли уже шло. Многие помещики, напуганные революцией, продавали имения. Важно было, чтобы Крестьянский банк скупал все эти земли, разбивал на участки и продавал крестьянам. Из перенаселенной общины лишние работники уйдут на банковские земли. Идет переселение в Сибирь. Под воздействием определенных правительственных мер, община прекратит все эти свои бесконечные земельные переделы.