Иван Грозный

Реформаторская  деятельность сочеталась с культурным подъемом и с расцветом публицистики. Одним из главных культурных деятелей эпохи был митрополит Макарий. Прежде чем занять митрополичий престол, Макарий много лет был новгородским архиепископом. Еще в Новгороде он затеял широкое предприятие - создание "Великих четьих миней". В середине XVI века книгопечатание, изобретенное за век до того в Германии Иоганном Гутенбергом, появилось и в России. На здании историко-архивного института на улице 25 Октября (бывшая Никольская) можно видеть мемориальную доску с надписью, сообщающей, что на этом месте находилась типография, в которой Иван Федоров напечатал первую русскую книгу. Надпись, увы. не совсем точна, хотя типография Ивана Федорова действительно работала на этом самом месте. Дело не только в неточной редакции текста (печатные книги не были первыми книгами: рукописные книги существовали на Руси, как и во всем мире, задолго до книгопечатания). Ведь выпущенный Иваном Федоровым в 1564 году "Апостол" - первая книга его типографии, но вовсе не первая печатная книга в России. Еще в 50-х годах в Москве уже работала типография, мастера которой неизвестны нам по именам, так как они не называли себя в своих изданиях. Поэтому эту типографию в науке принято называть анонимной. Печатный двор Ивана Федорова был уже второй типографией, организованной, видимо, после пожара, уничтожившего анонимную.

Иван  Федоров, дьякон кремлевской церкви Николая Гостунского, был удивительным человеком, не только толковым ремесленником (как печатники анонимной типографии, которых, впрочем, он намного превзошел в мастерстве), а и просветителем. В печатном деле он видел не источник заработка, а призвание. Каждую книгу он снабжал послесловием, в котором обращался к читателю, рассказывал об обстоятельствах издания книги, писал о высоком предназначении печатного слова. Недаром литературоведы их изучают как памятники русской литературы. Перебравшись затем по невыясненным причинам в пределы Великого княжества Литовского, Иван Федоров напечатал и первый русский букварь с изложением основ грамматики (к сожалению, единственный его экземпляр сохранился не в нашей стране, а в библиотеке Гарвардского университета в США).

В те же годы, в конце 40 - начале 50-х, интереснейшие, дерзкие проекты государственных  преобразований выходят из-под пера Ивана Семеновича Пересветова. Русский человек, он родился в Великом княжестве Литовском, много путешествовал, служил в Польше, Венгрии, Чехии, Молдавии, а потом прибыл на Русь. "Служил есми... трем королем, а такия обиды ни в котором королевстве не видал", - с горечью пишет Пересветов. На Русь он попал в годы боярского правления, по службе ему не повезло, поместье его запустело "от великих людей обид". "И ныне, государь, от обид и от волокит наг, бос и пеш", - жалуется Пересветов.

Внешнеполитические  успехи. КАЗАНЬ, АСТРАХАНЬ, ЛИВОНИЯ.

В сие  время Иоанн должен был обратить внимание на Швецию. Густав Ваза, с беспокойством видя возрастающее могущество России, старался тайно вредить ей: сносился с Королем Польским, с Ливониею, с Герцогом Прусским, с Даниею, чтоб общим усилием Северных Держав противиться опасному Иоаннову властолюбию; и, встревоженный нашею выгодною торговлею с Англичанами, убеждал Королеву Марию запретить оную как несогласную с благосостоянием Швеции и дающую новые средства избытка, новую силу естественным врагам ее. Несмотря на то, ни Густав, ни Царь не хотел кровопролития: первый чувствовал слабость свою, а последний не имел никаких видов на завоевания в Швеции. Но споры о неясных границах произвели войну. Ссылаясь на старый договор Короля Магнуса с Новогородцами, Россияне считали реки Саю и Сестрь пределом обеих держав.

Большие успехи были достигнуты и во внешней  политике. В 1552 году закончился победой очередной поход на Казань - многие предыдущие кончались неудачами. Казанское ханство, мощное государство, перестало существовать и вошло в состав России. Это было первое ордынское государство (а ханство было одним из осколков бывшей Золотой Орды), которое оказалось под суверенитетом русского государя. К присоединению Казанского ханства стремились феодалы. Выразитель их настроений Пересветов писал, что Петр-воевода советовал "послати войско на Казань" и недоумевал, "что таковая землица не велика, вельми угодна, у таковаго великаго царя под пазухою, а в недружбе" и не без цинизма добавлял, что "хотя бы таковая землица и в дружбе была, ино бы ея не мочно терпети за такое угодие" (полезность, высокое качество. - В. К.). Ведь эту "землицу" можно было бы раздать "воинникам". Именно они, феодалы, рассчитывали на земельные раздачи в Казанском крае. О торговом пути по Волге мечтали купцы.

Было  бы ошибкой, помня о прогрессивном  в целом значении присоединения  Казанского ханства, закрывать глаза  на национально-колониальную политику царизма, которая проявила себя и  во времена Ивана Грозного. Да, казанская знать в своем большинстве перешла на русскую службу. Нельзя сказать, чтобы ее дискриминировали. Татарская конница, возглавлявшаяся перешедшим в православие последним казанским ханом, стала важной составной частью русских вооруженных сил. Но вот из самого города Казани татар, коренных жителей, старались выселять, чтобы сделать город русским. Стали проводить и насильственную христианизацию татар и других народов Поволжья. Казанское ханство было многонациональным государством, включавшим в свой состав также мордву, башкир, марийцев, удмуртов, чувашей. Эти народы стали платить тяжелую дань, а их земли раздавали русским помещикам. Поэтому если вначале часть этих народов помогала русским войскам, стремясь освободиться от власти казанских ханов, то вскоре после 1552 года начались восстания, которые жестоко подавляли царские воеводы.

Вслед за Казанью в 1556 году удалось бескровно присоединить Астраханское ханство, владетель которого не решился вступить в бой с русскими войсками и капитулировал. Все течение Волги - от верховьев до устья - оказалось в русских руках.

После присоединения Казани и Астрахани  Иван IV принял титулы царя казанского и астраханского. Если до того были возможны сомнения в законности царского титула Ивана IV, то теперь они должны были исчезнуть: за казанскими и астраханскими ханами на Руси прочно утвердился царский титул, а Иван Васильевич выступал как их правопреемник.

После покорения Казани Россия обратила свои взоры на Запад. Она испробовала  силу оружия в короткой войне со шведами (1554-1557) и под влиянием первого  успеха выдвинула планы покорения  Ливонии и утверждения в Прибалтике.

Ливонское государство переживало трудное  время. Его раздирали национальные и социальные противоречия. Князья церкви и немецкое рыцарство, постоянно  пополнявшееся выходцами из Германии, господствовали над коренным населением — латышами и эстонцами.

Ливонской конфедерации недоставало политической централизации: ее члены — орден, епископства, города — постоянно враждовали между собой. Реформация усилила разобщенность. Орден и епископства остались в лоне католической церкви, но лишились прежнего авторитета. Религией дворян и бюргеров стало протестантство.

Ливонская война превратила Восточную Прибалтику в арену борьбы между государствами, добивавшимися господства на Балтийском море: Литвой и Польшей, Швецией, Данией и Россией. Россия преследовала в  войне свои особые цели.

Богатые ливонские города издавна выступали  в роли торговых посредников между  Россией и Западом. Орден и  немецкое купечество препятствовали росту  русской торговли. Между тем потребности  экономического развития диктовали  России необходимость установления широких хозяйственных связей со странами Западной Европы.  

Опричнина.

Ускоренная  централизация требовала террора прежде всего потому, что еще не был сформирован аппарат государственной власти. В годы правления Избранной рады суд кормленщиков на местах был заменен управлением через выборных из местного населения. Но выполняющие свои управительские функции “на общественных началах” и фактически из-под палки губные и земские старосты - это еще не аппарат власти. Центральная власть была еще очень слаба, не имела своих агентов на местах. Нет, они не были, конечно, тихими интеллигентами-просветителями, стремившимися лаской привлекать сердца подданных. Суровость и более того - жестокость наказаний вполне умещались в систему ценностей века. Людей вешали даже по подозрению в разбое, а признание добывали при помощи страшных пыток, официально узаконенных. Единственным видом тюремного заключения считалось пожизненное. От служилых людей требовалось беспрекословное повиновение. Суровый и непреклонный Адашев не был добреньким. Но все же не массовый террор, не атмосфера всеобщего страха и массового доносительства, а жесткое и по сегодняшним меркам, быть может, жестокое наказание виновных. Но только виновных! Вот что характеризовало правление Избранной рады.

Отсюда  вытекает и сопротивление Сильвестра и Адашева тем или иным начинаниям царя и упорство в проведении в  жизнь собственных предначертаний. Так столкнулись две силы, два  властолюбия. Увы, властолюбивый подданный  не может надеяться на победу в  конфликте с властолюбивым монархом. Конфликт разрешился падением Избранной  рады.

Первое  время дела, казалось, шли не так  уж плохо. Так, на фронте Ливонской войны  удалось одержать крупную победу. А ведь положение России было сложным. После падения Ливонского ордена под ударами русских войск  рыцарей взяло под покровительство  Великое княжество Литовское. Военные  действия против России начала Швеция. Страна оказалась перед лицом  двух могучих противников. Однако осенью 1562 года русские войска выступили в поход и осадили крупную литовскую крепость - белорусский город Полоцк. Важную роль сыграла артиллерия: этот род войск был тогда особо развит на Руси, что составляло одно из главных преимуществ русских войск. Сильная бомбардировка заставила гарнизон Полоцка в феврале 1563 года капитулировать. Царь очень гордился этой победой - ведь она была одержана уже после того, как он избавился от «попа» и «собаки Алексея» и тем самым как бы доказывала его правоту. Недаром до конца своих дней Иван IV особо благоволил к большинству участников взятия Полоцка, лишь немногие из них попали на плаху, зато многие - в опричнину. Полоцкая победа стала для царя надолго приятным воспоминанием, и на людей, окружавших его под стенами осажденного города, ему было и посмотреть отрадно.

Но новых  побед не было. Зато в январе 1564 года русские войска были разбиты в битве у реки Улы, недалеко от Полоцка; главный воевода князь Петр Иванович Шуйский погиб, несколько воевод и сотни служилых людей попали в плен. Последовали и новые неудачи.

Царь  Иван быстро нашел виноватых, хотя они  и находились за сотни верст от театра военных действий. Перекладывать  ответственность за свои ошибки на других стало с тех пор обыкновением царя. Впрочем, и здесь он - не исключение. Таков обычай многих деспотов. За поражение  ответили два двоюродных брата из рода князей Оболенских - Михайло Петрович Репнин и Юрий Иванович Кашин. Репнин, герой известной баллады А.К. Толстого, согласно рассказу Курбского отказался плясать на пиру в маскарадной маске: счел это унизительным для себя. Царь убил его собственноручно. Кашина убили по царскому приказу, когда он шел в церковь, говорили, что даже на самом ее пороге. Тогда же за ссору с царским любимцем Федором Алексеевичем Басмановым поплатился жизнью еще один из Оболенских - князь Дмитрий Федорович Овчинин (племянник фаворита Елены Глинской). Казнен был и известный воевода Никита Васильевич Шереметев. Это было начало казней.

В конце 1564 года царь приказал собрать из городов  в Москву с женами и детьми дворян, детей боярских и приказных людей, выбрав их поименно. Разнесся слух, что  царь собирался ехать неизвестно куда. Иван вот что объявил духовным и светским знатным лицам. Ему  сделалось известным, что многие не терпят его, не желают, чтобы царствовал он и его наследники, злоумышляют  на его жизнь; поэтому он намерен  отказаться от престола и передать правление всей земле. Говорят, что  с этими словами Иван положил  свою корону, жезл и царскую одежду. На другой день со всех церквей и монастырей духовные привозили к Ивану образа; Иван кланялся перед ними, прикладывался к ним, брал от духовных благословение, потом несколько дней и ночей ездил он по церквам; наконец, 3 декабря приехало в Кремль множество саней; начали из дворца выносить и укладывать всякие драгоценности: иконы, кресты, одежды, сосуды и пр. Всем прибывшим из городов дворянам и детям боярским приказано собираться в путь с царем. Выбраны были также некоторые из бояр и дворян московских для сопровождения царя, с женами и детьми. В Успенском соборе велено было служить обедню митрополиту Афанасию, заступившему место Макария (31 декабря 1563). Отслушавши литургию в присутствии всех бояр, царь принял благословение митрополита, дал целовать свою руку боярам и прочим, присутствовавшим в церкви; затем сел в сани с царицею и двумя сыновьями. С ним отправились любимцы его: Алексей Басманов, Михайло Салтыков, князь Афанасий Вяземский, Иван Чоботов, избранные дьяки и придворные. Вооруженная толпа выборных дворян и детей боярских сопровождала их. Все в Москве были в недоумении. Ни митрополит, ни святители, съехавшиеся тогда в столицу, не смели просить у царя объяснения. Две недели, по причине оттепели, царь должен был пробыть в селе Коломенском, потом переехал со всем своим обозом в село Тайнинское, а оттуда через Троицкий монастырь прибыл в Александровскую слободу, свое любимое местопребывание.

Никто из Москвы не осмелился обратиться к удалившемуся государю. Наконец, 3 января приехал от него в столицу  Константин Поливанов с грамотою к митрополиту. Иван объявлял, что  он положил гнев свой на богомольцев  своих, архиепископов, епископов и  все духовенство, на бояр, окольничьих, дворецкого, казначея, конюшего, дьяков, детей боярских, приказных людей; припоминал, какие злоупотребления расхищения казны и убытки причиняли они государству во время его малолетства; жаловался, что бояре и воеводы разобрали себе, своим родственникам и друзьям государевы земли, собрали себе великие богатства, поместья, вотчины, не радят о государе и государстве, притесняют христиан, убегают от службы; а когда царь, - сказано было в грамоте, - захочет своих бояр, дворян, служилых и приказных людей понаказать, архиепископы и епископы заступаются за виновных; они заодно с боярами, дворянами и приказными людьми покрывают их перед государем. Поэтому государь, от великой жалости, не хочет более терпеть их изменных дел и поехал поселиться там, где его Господь Бог наставит.