Государственная деятельность Косыгина

экономической конъюнктуры для СССР на  нефтяном  и  газовом  рынке.  Мировой

энергетический  кризис совпал с бурным развитием  в нашей  стране  нефтяной  и

газовой промышленности. Развитые страны были готовы платить  за  тонну  нефти

по 100 долларов, в то время как  ее  себестоимость  в  Самотлоре  составляла

около 5 рублей, а общий объем нефтедобычи  СССР быстро довел до 600, а  затем

и 650 миллионов  тонн. Открытие нефтяных и газовых  месторождений  в  Западной

Сибири постепенно привело  к  тому,  что  к  середине  80-х  гг.  две  трети

общесоюзной добычи нефти и  более  60%  добычи  газа  обеспечивала  Западная

Сибирь. Этот мощный прорыв  имел  свои  как  позитивные,  так  и  негативные

стороны. С одной  стороны, на валюту, вырученную от экспорта  нефти  и  газа,

закупалось  западное  комплектное  оборудование  для   строительства   новых

заводов. На нефтедоллары было закуплено оборудование для  КамАЗа,  Волжского

автомобильного  завода,  Уфимского  мотостроительного  завода,  выпускавшего

двигатели  для  автомобилей  "Москвич".  С  другой  стороны,   на   эти   же

нефтедоллары  закупалось и продовольствие, что  постепенно привело  к  подрыву

отечественного  сельскохозяйственного  рынка.  Впрочем,  ставка  на  массовый

импорт продовольствия была сделана еще при Хрущеве, однако в 70-е годы  этот

импорт не только не был свернут,  но  и  значительно  увеличился.  Советский

Союз становился все более зависимым от закупок  продовольствия  за  границей.

Если в 1973 г. импорт  зерна  составил  13,2  %  от  всего  его  количества,

производимого в стране, то в 1975 - 23,9%, в  1981  -  41,4%.  Причем  зерно

покупали уже  не только на нефтедоллары, но  и  на  средства,  вырученные  от

продажи золотого запаса страны. Если  в  1967  году  (в  разгар  косыгинских

реформ) на закупку  зерна было затрачено 50,2 тонны золота, то в 1972 году  -

458,2 тонны (!) (эти  данные историки А. Коротков  и А. Степанов обнаружили  в

архивах Политбюро  ЦК КПСС). Это уже были не реформы, а путь в никуда... 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 

Заключение 

      Алексей Косыгин, безусловно, как  и остальные  члены  Политбюро,  несет

ответственность за срыв реформ середины 60-х годов. Может  быть, если  бы  он

чувствовал себя политиком, а не инженером, ему бы удалось использовать  свой

гораздо более  высокий  политический  и  административный  потенциал,  чем  у

других членов брежневского Политбюро, для проведения в жизнь своих идей.  Но

этого не случилось  не только из-за отсутствия у Косыгина  политической  воли

в середине 70-х  годов, но во многом из-за  причин  личного  свойства.  После

смерти жены в 1967 году в нем что-то надломилось, он перенес  два  инфаркта,

попадал в автокатастрофы, чуть  не  утонул,  плавая  на  байдарке.  В  конце

концов его  вынудили подать в отставку.  Зять  Косыгина  Гвишиани  вспоминал,

что незадолго  до отставки Алексею Николаевичу  позвонил в больницу  Черненко.

Между ними состоялся  примечательный диалог:

      - Алексей Николаевич, вы все болеете,  есть мнение, что вам надо подать

в отставку.

      - А почему Леонид Ильич мне  об этом не скажет?

      - Да он сам болеет...

      Вот таким трагикомическим   образом  заканчивалась  карьера   одного  из

самых талантливых  сталинских выдвиженцев конца 30-х...