Современная информационная революция и новые задачи геополитики. Идея «морской силы» в американской геополитике. Геополитика исламской

Новые реалии информационного  общества поставили перед геполитиками новую нетрадиционную проблему: проанализировать роль информационных воздействий на решение задач геополитического  уровня. Сегодня, очевидно, что именно информационные воздействия способны изменить главный геополитический  потенциал государства – национальный менталитет, культуру, моральное состояние  людей. Тем самым вопрос о роли символического капитала культуры в  информационном пространстве приобретает  сегодня не абстрактно- теоретическое, а стратегическое геополитическое  значение.

Возникновение информационных технологий, с помощью которых  можно управлять массами, минуя  территориальные границы, впервые  позволило расширить театр военных  действий до виртуальных глубин изменяя  «духа цивилизации». Способность  к самоуничтожению является обязательным элементом любых сложных информационных систем, к числу которых относятся  и сам человек, и цивилизация, и культура. Целенаправленное информационное воздействие запускает механизмы  самоуничтожения с помощью генерации  скрытых программ, на чем основано действие информационного оружия.

Современное глобальное информационное пространство, в котором царствует  Интернет, средства массовой коммуникации, реклама, - это мир, управляемый информацией. «Невидимые руки» скрытого информационного  воздействия формируют контуры  будущего мира.

Информационная сущность современной геополитики становится очевидной. Ее преимущественно информационный характер на нынешнем этапе обусловлен активным развитием техники и  технологий. Основой геополитики, является целеполагающая информационно –  коммуникационная деятельность. Она, в  свою очередь,  подразумевает передачу информации, организованной в некую  форму и несущей определенное содержание (смысл).

Для достижения политических целей появляется необходимость в создании новой социально - информационной системы, которая не будет иметь четких географических границ. Создание такой системы должно сопровождаться формированием сложного комплекса отношений, связанных взаимопроникновением интересов, реализуемых в пространстве информационном и географическом. Это область информационной геополитики, подразумевающей взаимозависимость политики и пространства в информационном контексте.

Будущий геополитический  облик мира, вероятно, будет определен  на основе нового передела зон влияния, прежде всего в информационной сфере. Наибольшим влиянием в информационном обществе обладают субъекты, имеющие  более мощный потенциал в этой области. Они будут стремится  навязать менее развитым в информационном отношении участникам мировых процессов  роль ведомых и зависимых. Не исключено, что информационно-коммуникационная зависимость ограничит возможности  экономического развития регионов.

 

5. Идея «морской силы» в американской геополитике.

 

Американец Альфред Мэхэн (1840 -1914), в отличие от Ратцеля, Челлена и Макиндера, был не ученым, но военным. Он не пользовался термином "геополитика", но методика его анализа и основные выводы точно соответствуют сугубо геополитическому подходу. 

Офицер американских Union Navy, он преподавал с 1885 года Историю  военного флота в "Naval War College" в  Нью-Порте (Роуд-Айленд). В 1890 году он опубликовал  свою первую книгу, ставшую почти  сразу же классическим текстом по военной стратегии. "Морские силы в истории (1660 1783)". Далее следуют  с небольшим промежутком другие работы: "Влияние Морской Силы на Французскую Революцию и Империю (1793 - 1812)", "Заинтересованность Америки  в Морской Силе в настоящем  и в будущем", "Проблема Азии и ее воздействие на международную  политику" (20) и "Морская Сила и  ее отношение к войне". 

Практически все книги  были посвящены одной теме "Морской Силы", "Sea Power". Имя Мэхэна стало синонимично этому термину.

Мэхэн был не только теоретиком военной стратегии, но активно участвовал в политике. В частности, он оказал сильное влияние на таких политиков, как Генри Кэбот Лодж и Теодор Рузвельт. Более того, если ретроспективно посмотреть на американскую военную  стратегию на всем протяжении XX века, то мы увидим, что она строится в  прямом соответствии с идеями Мэхэна. Причем, если в Первой мировой войне  эта стратегия не принесла США  ощутимого успеха, то во Второй мировой  войне эффект был значительным, а  победа в холодной войне с СССР окончательно закрепила успех стратегии "Морской Силы".

Для Мэхэна главным инструментом политики является торговля. Военные  действия должны лишь обеспечивать наиболее благоприятные условия для создания планетарной торговой цивилизации.  

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

Уже из этого перечисления видно, что Мэхэн строит свою геополитическую  теорию исходя исключительно из "Морской  Силы" и ее интересов. Для Мэхэна образцом Морской Силы был древний  Карфаген, а ближе к нам исторически  Англия XVII и XIX веков. 

Понятие "Морское Могущество" основывается для него на свободе "морской  торговли", а военно-морской флот служит лишь гарантом обеспечения этой торговли . Мэхэн идет и еще дальше, считая "Морскую Силу" особым типом цивилизации (предвосхищая идеи Карла Шмитта) наилучшим и наиболее эффективным, а потому предназначенным к мировому господству.

Идеи Мэхэна были восприняты во всем мире и повлияли на многих европейских  стратегов. Даже сухопутная и континентальная  Германия в лице адмирала Тирпица  приняла на свой счет тезисы Мэхэна и стала активно развивать  свой флот. В 1940 и в 1941 году две книги  Мэхэна были изданы и в СССР. 

Но предназначались они  в первую очередь Америке и  американцам. Мэхэн был горячим  сторонником доктрины президента Монро (1758 - 1831), который в 1823 году декларировал принцип взаимного невмешательства  стран Америки и Европы, а также  поставил рост могущества США в зависимость  от территориальной экспансии на близлежащие территории. Мэхэн считал, что у Америки "морская судьба", и что эта "Manifest Destiny" ("Проявленная Судьба") заключается на первом этапе в стратегической интеграции всего американского континента, а потом и в установлении мирового господства.

Надо отдать должное почти  пророческому видению Мэхэна. В его  время США еще не вышли в  разряд передовых мировых держав, и более того, не был очевиден даже их "морской цивилизационный  тип". Еще в 1905 году Макиндер в  статье "Географическая ось истории" относил США к "сухопутным державам", входящим в состав "внешнего полумесяца" лишь как полуколониальное стратегическое продолжение морской Англии. Макиндер писал:   
  "Только что восточной державой стали США. На баланс сил в Европе они влияют не непосредственно, а через Россию".

Но уже за 10 лет до появления  текста Макиндера адмирал Мэхэн  предсказывал именно Америке планетарную  судьбу, становление ведущей морской  державой, прямо влияющей на судьбы мира. 

 

 

 

 

 

 

 

 

 Мэхэн видел судьбу США в том, чтобы не пассивно соучаствовать в общем контексте периферийных государств "внешнего полумесяца", но в том, чтобы занять ведущую позицию в экономическом, стратегическом и даже идеологическом отношениях. 

Независимо от Макиндера  Мэхэн пришел к тем же выводам  относительно главной опасности  для "морской цивилизации". Этой опасностью является континентальные государства Евразии в первую очередь, Россия и Китай, а во вторую Германия. Борьба с Россией, с этой "непрерывной континентальной массой Русской Империи, протянувшейся от западной Малой Азии до японского меридиана на Востоке", была для Морской Силы главной долговременной стратегической задачей. 

Мэхэн перенес на планетарный  уровень принцип "анаконды", примененный  американским генералом Мак-Клелланом  в североамериканской гражданской  войне 1861- 1865 годов. Этот принцип заключается в блокирова нии вражеских территорий с моря и по береговым линиям, что приводит постепенно к стратегическому истощению противника. Так как Мэхэн считал, что мощь государства определяется его потенциями становления Морской Силой, то в случае противостояния стратегической задачей номер один является недопущение этого становления в лагере противника. Следовательно, задачей исторического противостояния Америки является усиление своих позиций по 6 основным пунктам (перечисленным выше) и ослабление противника по тем же пунктам. Свои береговые просторы должны быть под контролем, а соответствующие зоны противника нужно стараться любыми способами оторвать от континентальной массы. И далее: так как доктрина Монро (в ее части территориальной интеграции) усиливает мощь государства, то не следует допускать создания аналогичных интеграционных образований у противника. Напротив, противника или соперника в случае Мэхэна, евразийские державы (Россия, Китай, Германия) следует удушать в кольцах "анаконды" континентальную массу, сдавливая ее за счет выведенных из под ее контроля береговых зон и перекрывая по возможности выходы к морским пространствам. 

В Первой мировой войне  эта стратегия реализовалась  в поддержке Антанты белому движению по периферии Евразии (как ответ  на заключение большевиками мира с  Германией), во Второй мировой войне  она также была обращена против Средней  Европы, и в частности, через военно-морские  операции против стран Оси и Японии. Но особенно четко она видна в  эпоху холодной войны, когда противостояние США и СССР достигло тех глобальных, планетарных пропорций, с которыми на теоретическом уровне геополитики  оперировали уже начиная с  конца XIX века. 

Фактически, основные линии  стратегии НАТО, а также других блоков, направленных на сдерживание  СССР (концепция "сдерживания" тождественна стратегической и геополитической  концепции "анаконды") ASEAN, ANZUS, CENTO являются прямым развитием основных тезисов адмирала Мэхэна, которого на этом основании вполне можно назвать  интеллектуальным отцом всего современного атлантизма.

 

6. Геополитика исламской цивилизации.

            

 

 

 

 

 

 

Исламская цивилизация  считает фундаментом мироустройства трансцендентную волю, подчиняемую человека. Коллективистская ценность семьи, рода, племени или этнической общности здесь ставится выше прав и интересов отдельной личности. В центре западного мироздания поставлена личность и права конкретного человека. В исламской культуре религия приобретает государственный статус (теократия), а Запад стремится дистанцировать церковь от светского государства.

В двадцатом столетии численность приверженцев ислама в мире увеличилась с 200 млн. до 1,2 млрд. человек и стала сопоставима с христианами. В Европе в Великобритании живет более 5 млн. мусульман, в Германии мусульманская община насчитывает 3, 7 млн. человек, в том числе ислам приняло 100 тысяч немцев. Во Франции проживает 2,5 млн. мусульман, из них 500 тысяч являются коренными французами.

Среди российских граждан  насчитывается 13 млн. мусульман, а по данным исламских источников - 20 млн. Самые высокие темпы прироста населения в Российской Федерации среди исповедующих ислам чеченцев, численность которых увеличилась после возвращения из депортации в три раза. По демографическому прогнозу к 2020 году этнические мусульмане будут составлять треть населения России, до 40 % увеличится их доля в Москве и Санкт-Петербурге. Молодые российские муллы проходят подготовку в духовных центрах Саудовской Аравии и считают фундаментализм истинным исламом.

Ведущие российские геополитики  подчеркивают: одна из главных геополитических  задач России — не допустить радикализации  собственного российского ислама. Тесное сотрудничество с «внешним» мусульманским  миром обусловлено географической близостью России к мусульманскому Востоку. Важным направлением мусульманской  стратегии России могли  бы стать  реализация  масштабных инфраструктурных проектов в Каспийском регионе и  создание новой системы коллективной безопасности в мусульманском мире.

Исламский мир не желает занимать соподчиненное положение в мировой экономике и политике. Тем более, что Запад зависит от поставок ближневосточной нефти и газа. Мусульманский мир выступает против неэквивалентного торгово-экономического и культурного обмена. Против проникновения массовой американской культуры с потребительской ментальностью и пропаганды западного образа жизни. В отличие от цивилизаций Дальнего Востока мусульмане отказались от модели догоняющего развития и намерены сокрушить Запад на другом «поле сражения».

Последователи великих религий, склонные считать свои сакральные постулаты универсальными, стремились и стремятся к миссионерству за пределами географических границ своего существования. Через это прошло и христианство. Этой дорогой идет ислам. Но нельзя путать веру и экстремизм поведения отдельных людей или групп. Политизированный воинствующий ислам является маргинальной ортодоксией мусульманской культуры.

На Западе и мусульманском  Востоке сложились глубокие различия в подходах к соотнесению государства и религии. В западном христианстве религия отделена от государства. У мусульман нет четкого разделения между кесаревым и Божьим. В результате Иранской революции возникла новая модель общественно-политического устройства, когда высший надзор над институтами государственной власти осуществляют духовные лица.

Геополитики отмечают, что  между исламом и Западом в  конце XX века началась межцивилизационная война, обе стороны признают конфликт войною. Не только западные геополитики но и мусульманские лидеры рассматривают столкновения Вашингтона и Багдада, как вооруженное противостояние Севера и Юга.

В настоящее время все обиды и претензии арабского мира вылились в национально-религиозный  протест, соединились в новой интернациональной идеи – «мировой исламской революции» и мировой «арабской» империи, которые  направлены прежде всего против Запада. На рубеже XX – XXI вв. в мусульманском мире появилась огромное количество экстремистских организаций – «Мировой фронт джихада» -  создан Бен Ладеном, неправительственная организация. Народная  исламская конференция – возникла в 1990г. в Хартуме поддерживает  движение мусульман в Боснии, Косово, Кашмире и Чечне. В Ливии  разворачивает свои действия Всемирное политическое народное  руководство во главе М.Каддифи, которое оказывает военно-политическую поддержку экстремистским религиозно-политическим движениям.