Категории этики (эпоха античности - современный период)

Элементы аскетизма  не трудно обнаружить в учениях киников  и стоиков (Антисфен (435-370гг. до н.э.). Ученик Антисфена, получивший легендарную  известность Диоген, проповедовал (и практиковал) отказ от избыточных, неоправданных потребностей, вызванных к жизни современной ему цивилизацией (сладость отречения).

Основателем стоицизма  считается Зенон (336-264гг. до н.э.). Но наибольшую известность получили сочинения представителей римского стоицизма - Сенеки (3г.до н.э. - 5г. Н.э.), Эпиктета (50-138гг.), Марка Аврелия (121-180гг.). Марк Аврелий учил о бренности, зыбкости земного существования. К тому же человек, по мнению стоиков, и не в состоянии что-либо изменить в окружающей действительности и ему остается только покориться судьбе (ищущего рок влечет, сопротивляющегося - тащит). Рекомендация этой философии, пожалуй, состоит в следующем: «Мы не можем изменить окружающий мир, но мы в состоянии изменить отношение к нему».

Таким образом  можно сказать, что мыслители  античности рассмотрели очень многие проблемы морали и создали тот  культурный задел, который предопределил  в значительной мере развитие этики  в последующие столетия.

Преемником, хотя и довольно односторонним, античной культуры стала этика средневековья (V-XV вв.), которая воспринимала культуру античности главным образом через призму христианских догматов.

Культура античности отличалась довольно широким взглядом на человека, допускала сосуществование  самых различных мнений о мире и человеке. Христианский мир, особенно в первые века своего существования, довольно жестко радел о «чистоте веры». В этических исследованиях христиан господствовал теоцентризм, т.е. все рассматривалось через призму отношения к Богу, проверялось на предмет соответствия священному писанию, постановлениям соборов. В итоге формировалось заметно новое понимание человека. В Нагорной проповеди Христа утверждается в качестве важнейших добродетелей такие качества, как смирение, терпение, покорность, кротость, милосердие и даже любовь к врагам (как высшее проявление любви к человеку -- творению Бога -- вообще). Значительное место в христианской этике отводится такой добродетели как любовь к Богу. Само понятие любви онтологизируется: «Бог есть любовь».

Стоит, пожалуй, отметить еще одну черту христианского  учения, которая в древнем мире широкого распространения не получила или, по крайней мере, так не навязывалась обществу -- это идея всеобщей греховности  и необходимости массового покаяния.

В качестве несомненно позитивного следует указать на усиление личностного начала в моральном учении христианства, которое обращалось к каждой человеческой личности независимо от ее социального статуса -- к богатому и бедному, дворянину и последнему холопу и которое к тому же говорило о равенстве всех пред Богом. Усилению личностного начала способствовал и образ Христа -- богочеловека, Сверхличности, который прошел земной путь и пострадал за грехи каждого человека. Одной из центральных проблем любой нравственной философии -- проблема происхождения, природы морали. Уже первые христианские мыслители (отцы и учителя церкви) так или иначе утверждали, что моральные убеждения человек получает от Бога двумя путями. Первый: в процессе творения души Бог закладывает в нее определенные нравственные чувства и представления. Эти задатки, представляется, должны предопределять дальнейшее нравственное развитие личности и, следовательно, ее повседневное поведение. Во-вторых, человеческая природа повреждена первородным грехом, а поэтому индивид способен не услышать или не понять голоса божественной совести.

Отцы и учителя  церкви (Ориген, Тертуллиан, Макарий  Египетский, Иоанн Златоуст, Иоанн  Дамаскин и др.) не отрицали, разумеется, наличие у человека свободной  воли (в противном случае невозможно было говорить о первородном грехе). Но, по мнению Августина и его сторонников, индивид по своей воле в состоянии творить только зло: «Когда человек живет по человеку, а не по Богу, он подобен дьяволу». Добрые же дела индивид совершает лишь под воздействием божественной благодати. Много позже Фома Аквинский (1225-1274) -- одна из самых значительных фигур в католическом богословии средних веков -- по-своему подправил Августина. Он утверждал, что человек может творить добро и по своей воле. Но в границах, предопределенных Богом.

Для христианской этики довольно остро встала проблема зла. Над ней размышляли и философы античности. Так, Платон в своем произведении «Государство» проводит мысль, что «для зла надо искать какие-то иные причины, только не бога», и осуждает Гомера за то, что у него Зевс оказался подателем не только благ, но и зла (379 с). Но все же следует признать, что в политеистичных религиях древнего мира вопрос о природе зла ставился в более мягкой форме, ибо ответственность могла перекладываться не только на людей, но и многих богов, титанов и т.д. Иная ситуация складывается в христианстве, которое провозглашает догмат о творении мира не из хаоса (как в мифологии древних греков), а из Ничего.

Все, что существует в мире, создано всеблагим Богом, который по определению творит лишь добро. Но в этом мире мы встречаемся лишь с отходом от моральных ценностей, с недостатком добра. Виновником этого является свободная воля человека. Кроме того, считал теолог, данную проблему следует рассматривать в мировых, вселенских масштабах, а не с позиции ограниченного и во времени, и в пространстве человека.

Появилось немало и других объяснений проблемы зла. Возникло целое направление богословской мысли -- теодицея, задача которой состоит  как раз в доказательстве непричастности Бога к существующему злу (если вообще признается факт его, зла, существования).

Отцы и учителя  церкви подчеркивали роль веры в нравственной жизни человека, а в своих классификациях добродетелей наиболее важными считали  такие, как вера, надежда, любовь.

Таким образом, в средние века, когда существовало тотальное господство религии и  церкви, важнейшие нравственные проблемы решались специфическим образом -- через  призму религиозных догматов, в интересах  церкви.

Эпоха Нового времени  характеризуется глубокими переменами в духовной, экономической, политической сферах. Появляется новая разновидность христианства -- протестантизм, этическая доктрина которого в ряде пунктов заметно отличается от учения католической церкви. Протестантизм не только упростил обряды, но и морально возвысил повседневную жизнь человека, превратив ее в однообразную форму служения Богу.

Хотя позиции  религии в Новое время остаются весьма прочными, все-таки духовная, в  том числе и религиозная, жизнь  общества становится более разнообразной. Во-первых, возникают самые различные направления протестантизма. Во-вторых, в Новое время получают известное распространение различные формы свободомыслия (атеизм, деизм, скептицизм, пантеизм и др.). Соответственно несколько иначе трактуются некоторые вопросы моральной теории.

Так, скептики М. Монтень (1533-1592), П. Бейль допускали  возможность существования морали, независимой от религии, и даже заявляли, что и атеист может быть существом нравственным. Кант также полагал, что для себя самой мораль не нуждается даже в религии. Религиозные идеи о Боге как грозном судье, о загробном воздаянии, считал Кант (и не только он), являются важными побудителями к нравственному совершенствованию.

Заметная часть  мыслителей Нового времени пыталась найти истоки морали в разуме человека, в его природе. Причем, и природа, и разум не всегда рассматривались  в религиозном духе, а порой  как явления достаточно автономные. Английские философы нередко исходили из устремлений эмпирического, «живого» индивида и истоки морали старались найти либо в его чувствах (Шефстбери, Юм), его интересах, стремлении к пользе (Бентам (1743-1832); Милль (1806-1873)). Последняя теория получила название утилитаризма (от лат. utilitas -- польза).

В XVII-XVIII вв. получает распространение теория разумного  эгоизма (Спиноза, Гельвеций, Гольбах  и др.). Согласно этой теории человеку просто невыгодно вести аморальный образ жизни, ибо на его злодеяния  окружающие люди ответят тем же самым (по пословице: «как аукнется, так и откликнется»). И конечно же, человеку выгодно бороться против всего того, что мешается и его собственному счастью и счастью близких.

Следует подчеркнуть, что именно в Новое время этика  приобрела глубокий гуманистический пафос, который сохраняется во многих отношениях до настоящего времени и стал ее отличительной чертой.

Этическая мысль  конца XIX и всего XX века представляет собой довольно пеструю картину. Опираясь на достижения своих предшественников, она рассматривает вечные проблемы человека с различных мировоззренческих (религиозных и материалистических) позиций, с различной мерой использования достижений таких наук, как психология, генетика, социология, история и др. Обозревая данный период, стоит особо выделить духовные искания Ф.М. Достоевского, Л.Н. Толстого, B.C. Соловьева, С.Н. Булгакова, Н.А. Бердяева и других выдающихся русских мыслителей, которые большое внимание уделяли нравственной проблематике. В XX веке этические исследования стали многостороннее, изощреннее. Но было бы, думается, опрометчиво утверждать, будто нравственные искания прошлых веков устаревают.

Сочинения Демокрита  и Платона, Эпикура и Сенеки обращены, в конечном счете, к вечным проблемам  отношения человека и Мира, человека и человека, к смысложизненным вопросам. Изобретение микроскопа или космические исследования, хотя, конечно, накладывают известный отпечаток на размышления по данным проблемам, но вряд ли они меняют их суть.

Анализу этических  категорий придают большое значение современные западные философы.

Родоначальник интуитивизма в этике Дж. Мур, как  он сам это подчеркивает, посвятил свою работу в первую очередь формулировке принципов анализа этических  категорий „благо", „добро", „долг". Однако эти понятия, как и моральные  суждения, он исследует сами по себе, в полном отрыве от их реального источника, отрицая какую-либо связь между категориями этики и фактами общественного бытия, Мур писал, что добро, понятие, которое он считал исходным для построения системы и выведения из него других этических категорий, -- это простое, неразложимое на составные части и несводимое к другим свойство, а потому -- неопределяемое рациональным способом.

Вопрос, каким  же путем люди узнают, что есть добро, Мур решал в том плане, что  содержание этого понятия устанавливается не благодаря опыту, а с помощью. .. интуиции, поэтому не нуждается ни в эмпирической, ни в логической аргументации.

В духе муровских  „принципов этики" развивают свои концепции и представители деонтологической школы. Г. Причард, У. Росс, И. Йоргенсон, О. Джонсон, Э. Кэррит и другие видят свою задачу в рассмотрении моральных суждений с целью выявления данных опыта, на базе которого они формулируются.

Различие между  муровской и деонтологической категориальными  концепциями состоит лишь в том, что Мур считал исходным для построения этической системы понятие добра, а деонтологи -- понятие долга, отрицая при этом ту взаимообусловленность, которая существует между данными категориями.

Деонтологи вытеснили  из понятия долга саму мысль об общественном благе как цели долга, лишив тем самым поступки объективно нравственного мотива.

К подобным же выводам, лишь на базе иной аргументации, приходят и представители неопозитивистской  этики, которых интересует не что  и как отражают этические категории, а всего лишь форма их языкового выражения. В книге американского философа Ч. Уэллмена „Язык этики" автор ставит перед собой задачу рассмотреть прежде всего моральный язык. Уэллмен совершенно игнорирует социальные, общественные отношения, на основе которых формируются понятия добра и зла, справедливости и долга, совести и счастья. Эпистемологический анализ морального языка, в частности, выявление соотношения знака и значения, заставляют его делать некоторые допущения, которые сводят на нет специфику этических категорий.

Специфика этических категорий состоит не только в их аксиологическом характере, но и в том, что моральная ценность, в отличие от других видов ценностей, включает в себя принцип долженствования как предпосылку своей объективизации. Как известно, именно этот момент и служит основной причиной отрицания научной значимости категориального аппарата этики со стороны подавляющего большинства современных буржуазных философов.

Пытаясь установить связь между добром и ценностью, профессор Мичиганского университета Дэвид Паркер в своей книге „Философия ценностей", заявляет, что по своему значению и содержанию эти понятия относительны, так как их смысл зависит от цели субъекта и его права придавать свой смысл тому или иному явлению или факту: „... Добро, смысл которого ищут все философы, -- пишет он, -- может быть определено лишь номинально, так как оно не имеет никакого отношения, никакой связи с реальностью. Поэтому не может существовать общего значения категории „добро", когда речь идет о хорошей дороге, хорошей женщине или хорошем боге... Содержание понятия „добро" не только различно для разных людей, но то, что выступает в качестве добра для одного человека, может легко стать злом для другого... Следовательно, не может быть общего по значению понятия „добро"". Для моральных ценностей нет общего в антагонистическом обществе -- общеклассового критерия и объективного основания; признание морального феномена ценностью целиком зависит от индивидуального сознания, от субъективной оценки.

Отдельные работы современных буржуазных философов, оставаясь в целом идеалистическими, содержат и некоторые рациональные тенденции в трактовке природы этических категорий. Л. А. Рид в своей книге „Пути познания и опыт" исходит из того, что моральное знание, сформулированное в виде суждений или категорий, может быть истинным или ложным, что этические категории „представляют абстракции, которые не могут быть поняты или изучены вне отношения к конкретным ситуациям, в которых они возникают. „Добро", „правильное", „долг" относятся к фактически существующим или возможным человеческим ситуациям, в которые люди, живущие в обществе, вовлечены, в рамках которых они выбирают или действуют". Определяя понятие „добро", Л. Рид согласен с тем, что оно традиционно было исходным для построения большинства этических систем. Л. Рид пишет, что вне конкретного, фактического контекста этические категории ничего не отражают и что только на основе фактов, реальных моральных ситуаций можно оценить поступки людей, установить сущность долженствования и дать правильное определение другим этическим категориям. Между понятиями „добро" и „правильное", замечает Рид, имеется непосредственная связь. „Правильное" придает соответствующее социальное звучание каждому действию или модели действия, которые признаются моральными.