Торгово-экономические отношения России в современных условиях

Понятно, что Россия сегодня представляет собой слишком маленькую экономику, чтобы позволить себе иметь полностью автономный оборонно-промышленный комплекс, вследствие чего встраивание в международную специализацию представляется неизбежным императивом. Вообще следует отметить, что импорт ВВТ в целом оказывается дешевле, чем содержание собственного развитого оборонно-промышленного комплекса. Другое дело, что отказ от ОПК в наших условиях равносилен отказу от национального суверенитета. В этом смысле перед Россией сейчас стоит задача нахождения оптимального баланса между двумя крайностями – ставкой исключительно на закупки за рубежом и ориентацией на сохранение военно-промышленной автаркии. 

Помимо  финансово-экономических существуют и чисто военные императивы импорта вооружений. Необходимо признать, что в ряде товарных сегментов отставание отечественной промышленности от лидеров настолько велико, что преодоление этого отставания либо в принципе невозможно, либо потребует неприемлемо высоких затрат времени и ресурсов. Между тем Вооруженные Силы страны должны решать задачи по обеспечению военной безопасности не в отдаленном будущем, а уже сегодня. И соответственно не могут ждать годы, которые необходимы на НИОКР (без всякой гарантии их успеха) и развертывание серийного производства, например, беспилотных летательных систем или универсальных десантных кораблей.

Риски и возможности 

Разумеется, закупки за рубежом ipso facto порождают  определенные военные и политические риски, как их порождает вообще любая зависимость от внешней среды. К числу наиболее очевидных из этих рисков относится вероятность введения разного рода запретов и эмбарго, следствием которых может стать непригодность импортированных ВВТ к боевому применению или просто эксплуатации. В России, которая все еще обладает серьезными индустриальными возможностями (и еще более серьезными индустриальными амбициями), чрезмерное расширение практики импорта ВВТ порождает риск игнорирования интересов национальной оборонной промышленности. Повторим, с узковедомственной точки зрения для военных зачастую, если не в большинстве случаев, закупки за рубежом могут оказаться более предпочтительными по совокупности таких факторов, как качество, стоимость жизненного цикла, скорость поставки и, наконец, технологичность и эффективность ВВТ. И здесь снова встает проблема нахождения оптимального баланса между интересами МО и оборонной промышленности, что предполагает высокое качество государственного управления на межведомственном, на надминистерском уровне. 

Для минимизации  этих рисков необходимо определиться с тремя вопросами: на основании  каких принципов и на каких  условиях должна импортировать ВВТ  и технологии Россия; какие экспортеры наиболее приемлемы для нее в  качестве источников ВВТ и оборонных  технологий; в каких ВВТ и технологиях, отсутствующих у оборонной промышленности страны, нуждаются Вооруженные Силы РФ.

Импорт  вооружений и военной техники  в Россию — часть II

// Константин  Макиенко 

Как представляется, можно сформулировать три принципа, лежащих в основе выработки политики в области импорта вооружений. Все они хорошо известны в общемировой практике и ими руководствуется большинство импортеров, имеющих хотя бы минимальные промышленные и технологические амбиции.

Окончание. Начало читайте в предыдущем номере.

Принципы 

Важнейший принцип, на основании которого производится большинство импортных закупок  в мире, обязательное проведение конкурса между несколькими участниками. Законодательство ряда стран, например такого крупного импортера, как Индия, предписывает осуществлять закупки только на основе тендера. 

Вторым  ставшим уже практически стандартным  правилом при закупке крупных  партий иностранных вооружений является передача технологий. По всей видимости, во всех случаях импорта иностранной  техники Россия будет пытаться такие технологии получить. Собственно, покупка беспилотных летательных аппаратов (БПЛА) и системы экипировки FELIN именно эту цель главным образом и преследует. 

Наконец, стандартная мировая практика импорта  вооружений подразумевает наличие офсетных требований, то есть встречных инвестиций продавца в экономику страны-покупателя. Небольшие контракты на израильские БПЛА и французские системы индивидуальной экипировки «солдата будущего», возможно, допустимо размещать и без офсетных условий. Однако уже при подписании контракта на универсальный десантный корабль иностранного производства стоимостью в сотни миллионов евро Россия требует постройки как минимум двух кораблей на своих верфях, а также участия отечественных предприятий в строительстве двух первых единиц. В идеальном случае российские судостроительные заводы могли бы произвести до 30% блоков для первого и до 60% – для второго корабля.

Партнеры 

Выбор возможных иностранных поставщиков  для Российской армии рационально  строить исходя из принципа их максимальной деполитизированности, а также принципа приоритетности для них коммерческой мотивации поставок, что позволит если не обнулить, то хотя бы минимизировать политические риски. Вторым важным принципом отбора оптимальных экспортеров может быть наличие уже сложившейся традиции военно-технических связей. Исходя из этих критериев, наиболее приемлемым источником вооружений и технологий для нашей страны являются Франция и Италия. Пожалуй, французские и итальянские компании накопили самый богатый на Западе опыт сотрудничества с российскими коллегами из оборонной промышленности. Еще с середины 90-х годов Россия и Франция вместе создавали учебно-тренировочный самолет МиГ-АТ, а позже французские компании Thales и Sagem поставляли свое бортовое оборудование для экспортных истребителей Су-30МКИ/МКМ. Более того, французские навигационные системы Sagem Sigma 95 стоят сейчас и на истребителях МиГ-29СМТ, полученных уже собственно российскими ВВС после отказа Алжира от этих машин. Итальянцы долгое время были партнерами ОКБ им. Яковлева в программе создания учебно-тренировочного самолета Як-130, а особые политические отношения двух стран позволяют надеяться на минимизацию опасности попасть под эмбарго. 

Еще один перспективный экспортер вооружений в Россию – Израиль обладает очевидными преимуществами. Израильские поставщики имеют даже более сильную коммерческую мотивацию, нежели французы. Являясь технологической державой первого уровня, Израиль обладает массой интересных для российских военных технологий. Однако все эти несомненные преимущества несколько нивелируются в силу наличия высокой зависимости Израиля от позиции США. Многие из израильских технологий созданы на американские средства. Но даже в тех случаях, когда разработки велись на израильские деньги, США всегда смогут найти способ заблокировать их передачу в Россию или любое другое государство мира. Фактически при всей своей технологической мощи Израиль не является суверенной военно-технической державой и это обстоятельство сильно сдерживает его экспансию на мировом рынке вооружений. 

Кроме того, некоторые интересные для РФ технологии и системы имеются  у внеблоковых государств, таких, например, как Швеция, Швейцария  или ЮАР.

Что покупать  

Говоря  о возможных закупках ВВТ за рубежом, имеет смысл рассматривать продукцию, приобретение которой отвечает как минимум трем критериям. Во-первых, объекты потенциальных покупок за границей должны быть действительно нужны Вооруженным Силам нашей страны. Во-вторых, их закупка не должна наносить урона промышленности государства. Это означает, что у российских компаний не должно быть конкурентоспособных аналогов закупаемых систем, а их разработка силами отечественных КБ займет слишком много времени и поглотит слишком много ресурсов. В-третьих, это не могут быть слишком чувствительные и наиболее высокотехнологичные системы, экспорт которых с высокой степенью вероятности будет заблокирован нашими партнерами на Западе по политическим причинам. 

Похоже, что значительная часть систем и  технологий, соответствующая указанным  критериям, уже стала предметом либо закупок, либо ярко выраженного интереса военных ВС РФ.

Коллаж  Андрея Седых 
 
 

Первыми иностранными системами, по достоинству  оцененными российскими военнослужащими, возможно, стали высокотехнологичные  снайперские комплексы, закупленные пару лет назад для ВДВ. Количественные потребности в таких системах невелики и составляют максимум несколько сотен единиц. Поэтому существует возможность не только полностью удовлетворить потребности военных и спецслужб за счет импорта, но и создать запасы снайперских винтовок на случай введения эмбарго, минимизировав таким образом политические и собственно военные риски обращения к нероссийским поставщикам. Кроме того, снайперское вооружение имеет некоторый имидж «контртеррористического» средства и его поставки не вызывают сильного раздражения у бдительно следящей за Россией западной общественности. Что же касается натовских военных, то они понимают: появление у нашей страны нескольких сотен таких винтовок ничего не меняет в балансе сил. 

Очевидно, что и закупка ограниченной партии БПЛА в Израиле в значительной степени оправданна. Российским разработчикам беспилотников, естественно, данный контракт оптимизма не прибавил. Но эта относительно небольшая сделка не закрывает возможности будущих закупок БПЛА у отечественных производителей. Любопытно отметить, что Израиль пока не продал нашим военным наиболее интересующие их БПЛА IAI Heron большой дальности полета, а относительно невраждебная России Франция вообще отказалась обсуждать возможность поставок нашей стране беспилотников. Так что в этом классе пока придется обходиться собственными силами.

Авиация 

В области  авиационной техники слабые места  российских производителей особенно ярко проявились еще при определении  технического облика истребителей марок Су и МиГ, которые предназначены для поставок на экспорт. Формируя лицо комплексов Су-30МКИ, Су-30МКМ и МиГ-29К, индийские и малайзийские ВВС потребовали интегрировать в состав бортового оборудования ряд систем французского, израильского, индийского и юаровского производства. 

Часть этих требований была мотивирована политически, но большинство запросов имели вполне рациональную техническую природу. Сохранив в основном российские системы (прежде всего радары и бортовые процессоры), индийские ВВС предпочли  французские системы навигации и визуализации и израильские оптико-электронные контейнеры и индикаторы на фоне лобового стекла. Позже, заказывая корабельные МиГ-29К, индийские моряки добавили в этот набор французские нашлемные системы целеуказания. Малайзийцы и алжирцы от израильских элементов отказались, заменив их системами «индийского» и французского производств. 

Часть выбранных инозаказчиками французских  систем представляет интерес и для  российских ВВС. Прежде всего это  относится к навигационным системам Sigma 95 компании Sagem и оптико-электронному контейнеру Damocles производства Thales. При этом Sigma 95 уже эксплуатируется нашими пилотами истребителей МиГ-29СМТ, которые первоначально предназначались для Алжира. Что касается контейнера Damocles, то одно время шли разговоры о возможной покупке лицензии на его производство в России, но в последнее время они поутихли. Скорее всего из-за отказа Thales передавать технологию, ибо непохоже, чтобы Уральский оптико-механический завод добился больших успехов в разработке аналогичной российской системы «Сапсан».

Военно-морская  техника 

Обозначили  свои интересы и российские моряки. Наиболее широкую огласку получили планы по закупке во Франции (или  Испании, Голландии, Южной Корее) универсальных  десантных кораблей (УДК). В России и за рубежом внимание экспертного сообщества приковано главным образом к десантному потенциалу этого корабля. Однако сегодня УДК рассматриваются также как средства управления экспедиционными группировками сил и средств или корабельными соединениями, ввиду чего зачастую располагают повышенными штабными возможностями. Кроме того, в мирное время подобные единицы используются в качестве учебных, в связи с чем оборудованы учебными помещениями для приема курсантов. Для участия в гуманитарных акциях либо в санитарной эвакуации считается необходимым иметь на борту госпитали, а также возможности для быстрого увеличения госпитальной вместимости. Конструкция кораблей предполагает возможность использования малых тральщиков, боевых катеров и т. д. для обеспечения базирования в удаленных водах. Наконец, последним трендом в ряде стран стало стремление придать десантно-транспортным кораблям возможности судов комплексного снабжения корабельных группировок в открытом море, что доводит многоцелевой характер подобных единиц до предела. 

Именно  эта ярко выраженная многофункциональность  и вызвала в первую очередь  интерес российского ВМФ, для  которого, собственно, десантный потенциал  УДК имеет второстепенное значение. С учетом слабости военной инфраструктуры, например, на Дальнем Востоке УДК, совмещающие в одном флаконе плавучую казарму, штаб, госпиталь, авианесущий и десантный корабль, станут незаменимыми мобильными пунктами военной инфраструктуры в удаленных и малоосвоенных районах. Более того, командно-штабной потенциал современных УДК позволит российскому ВМФ сделать шаг в направлении к способности вести сетецентрические боевые действия, которые характеризуются совершенно новым качеством информационного обеспечения войск и флота. Одной из главных конечных целей проводимой сегодня военной реформы как раз и является ментальная, структурная и военно-техническая перестройка – от ориентации на концепцию «глубокого удара», унаследованной еще со Второй мировой войны, на современную парадигму сетецентрических действий, отработанную странами НАТО, прежде всего США, во время последних вооруженных конфликтов в Югославии и Ираке. Повысятся и возможности межвидового взаимодействия флота и военно-воздушных и сухопутных сил.