По уровню экономического развития Германия далеко отставала от Англии и даже от Франции. К 1840 г. население Германии было приблизительно равно населению Англии (около 27 млн. человек), но Германия добывала в 14 раз меньше угля, выплавляла в 8 раз меньше чугуна,  перерабатывала в 16 раз меньше, чем Англия. Тем не менее, промышленный рост Германии шел довольно быстро, особенно после того, как в 1834 г. был заключен  Таможенный союз - экономическое объединение германских государств. 

    Таким образом, немецкая политическая экономия 20-х - 40-х гг., выросшая из недр камералистики, была не способна ответить на актуальные вопросы, возникшие перед национальной экономикой и обществом. В этих условиях и появился Ф. Лист. Его теория государственного протекционизма оказалась весьма кстати, особенно учитывая экономическую слабость перед лицом тогдашнего мирового лидера - Великобританией, старым экономическим соперником Францией и все более активно заявлявших о себе Соединенных Штатов.     

    Вместе с тем, осознавая рационализм рыночной системы, Ф. Лист не решался дать открытый бой свободе торговли. Он делал реверансы в адрес английских классиков  политической экономии. Однако под флагом либерализма Ф. Лист осуществляет своеобразную апологетику разбухания бюрократического аппарата государства: «… нигде труд и бережливость, дух изобретательности и предприимчивости отдельных лиц не создавали ничего великого там, где они не находили опоры в гражданской свободе, учреждениях и законах, в государственной администрации и внешней политике, а главным образом в национальном единстве и могуществе».⁷

    И далее он пишет: «История учит, …что отдельные лица большую часть своих производительных сил черпают из общественных учреждений и общественного устройства».⁸

    Так, из вышеприведенного вывода следует что не государственный аппарат содержится за счет материального производства, а, напротив, крепкая государственная власть генерирует производительные силы. Таким образом, Ф. Лист обнаруживает существенные расхождения в своих концептуальных установках с теоретическим постулатами А. Смита и Д. Рикардо о производительном труде.

    Ни  А. Смит, ни Д. Рикардо не предлагали упразднить государство только потому, что оно существует за счет налогов, поступающих, в конечном счете, из материального производства. Они только обращали внимание на недопустимость разбухания чиновничьего аппарата, который становится несоизмеримым общественным потребностям. Такое превышение, по их мнению, и есть паразитизм. Однако Ф. Лист пытался обосновать тезис. Что если непроизводственная сфера, и в частности государство нужны обществу, то из этого следует, что труд чиновников производителен, а если это так, то рост государственного аппарата весь полезен и продуктивен для граждан и экономики.

    Теперь остается показать софистику последнего довода Ф. Листа в пользу усиления власти государства над всеми сферами общественной жизни, и, прежде всего над экономикой и торговлей. Ведь Ф. Лист ратовал за сильное государство, чтобы защитить буржуазные свободы. Действительно, идеологи буржуазных революций считали. Что государство должно обеспечить свободы предпринимательства и торговли. Но обеспечить - это отнюдь не вмешиваться. «Таким образом, - пишет Лист, - история учит, что ограничительные меры являются не столько изобретением глубокомысленных умов, сколько результатом развития  интересов и стремления науки к независимости и верховенству …».⁹ 

    Теория Листа была попыткой ответить на важнейший вопрос: каким путем может быть в рамках рыночного хозяйства ликвидирована экономическая отсталость стран, в силу особенностей  их истории и хозяйства, оказавшихся в задних рядах «мирового сообщества»?  
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 

    ГЛАВА 3

    Ф. ЛИСТ И СОВРЕМЕННОСТЬ: СВОБОДА ТОРГОВЛИ ИЛИ ПРОТЕКЦИОНИЗМ?

    Теоретические построения Ф. Лист не бесспорны и не противоречивы. Но при всем при этом идеи немецкого идеолога национал - протекционизма оказались живучими, более того практически все двадцатое столетие прошло в серьезных столкновениях как сторонников, так и противников безграничной свободы торговли и протекционизма. Причем столкновения по эти вопросам не протекали не только, да и не столько в плоскости узко академических споров    кабинетных мыслителей, а практически повсеместно приобретали формы ожесточенных столкновений в области внешней и внутренней политики тех или иных государств.

    Вполне очевидно, и это убедительно доказывал  и отстаивал нобелевский лауреат в области экономики Фридрих Артур фон Хайек, что отсутствие свободы торговли - это не только закупорка системы кровообращения экономического организма, падение его эффективности, причина бедности народов, но и формирование условий для разгула насилия над личностью. Лишение граждан экономической свободы и передача всех прав хозяйствования государственному аппарату  моментально лишает человека личной выгоды и тогда социальная система, лишенная пряника, беспощадно эксплуатирует кнут. Как только  государство заменяет право человека свободно торговать  на принцип распределять из центра, так сразу же появляется море крови, будь то западноевропейская Франция, фашистская Германия, восточно-европейская Россия или чисто восточная Камбоджа. Вот почему свобода торговли, - делает вывод видный австрийский экономист, - это категория не только экономическая, но и нравственная.  

    Действительно, философия рынка рациональна, и ее нельзя опровергнуть формальной логикой. Нужен иррациональный метод. Поэтому любые доктрины плановой централизованной экономики, отрицающие свободу торговли, опираются на иррациональную философию, которая подменяет формальную логику диалектикой, мистикой, софизмами, борется с гуманистическими принципами христианства любыми методами вплоть до воинствующего атеизма.

    Но в то же время было большим упрощение сводить теоретические построения Ф. Листа к простому игнорированию объективных законов рыночного, менового  хозяйства. Действительно, Ф. Лист выступает за усиление регулирующей роли государственного аппарата в национальной экономике. Но при этом необходимо учитывать тот объективный исторический фон Германии, который послужил питательной почвой для возникновения теории ограничения свободы торговли и усиления протекционистских мер для защиты еще зачаточной национальной экономики и весьма слабого рынка.

    Другое дело, что Лист не предвидел возможных последствий усиления государственной бюрократии даже в таком патриотическом деле как защита национальных интересов. Ф. Лист не увидел той тонкой диалектической грани, которая отличает порядок от государственного насилия, закон от видимости закона, истинный патриотизм от шовинизма. Не случайно на закате свой жизни Ф. Лист утверждал, что перенаселенная Германия должна колонизировать «свободные» земли Юго-Восточной Европы.

    Вторая половина XX века заставила по-новому зазвучать уже порядком подзабытые теоретические построения Ф. Листа. Уже в конце 60-х - начале 70-х гг. в странах ЕЭС и США наблюдаются тенденции наступления протекционистов. В Европе не утихают так называемые «торговые войны», Соединенные Штаты существенно ограничивают доступ на собственный рынок товарам для тех стран, которые не получают режим наибольшего благоприятствования, Япония вводит высокие таможенные пошлины для американских товаров и т.д. Однако пойти на полное закрытие внутреннего рынка в целях ограждения национального производителя от иностранной конкуренции    ни одно государство не в состоянии. Данное утверждение можно проиллюстрировать на примере США (табл. 3.1.).

    Таблица 3.1.

    Доля импорта во внутреннем потреблении США¹⁰

    Таким образом, рыночная экономика США, особенно после прихода республиканской администрации Р. Рейгана и начала перестройки хозяйственного механизма американской экономики встала на путь поиска «эликсира молодости» в ограничении вмешательства государства в рыночную экономику, в стимулировании рыночных сил и поощрения внутренней и иностранной конкуренции, что создает хорошие условия для освоения плодов научно-технического прогресса и использования международного разделения труда.

    Несмотря на упорное сопротивление так называемых традиционных отраслей, не выдерживающих иностранной конкуренции, Р. Рейган с каждым годом ослаблял таможенную защиту внутреннего рынка.

    Доля импорта во внутреннем потреблении имела устойчивую тенденцию к росту, несмотря на заверения о том, что протекционистская защита усиливается. По некоторым видам продукции доля импорта в потреблении США достаточно высока: по черно-белым телевизорам, например, она составляет 68%, радиоприемникам всех видов - 76, стереосистемам - 77, видеомагнитофонам - практически 100%. Так по оценке С. Медведкова, «в 1972-1983 гг. рост национального производства продукции высокотехнологичных отраслей промышленности США на 22% обеспечивался экспортом ее на мировые рынки и на 78% за счет импорта».¹¹ 

    Однако было бы неверным видеть в такой политике американской администрации исключительную приверженность классическому принципу свободы торговли. Администрация США, будь то Рейган, Буш или Клинтон сознательно придерживались и продолжают придерживаться своего рода «политики кнута» в отношении ряда устаревающих или слишком «медленно  поворачивающихся» отраслей американской промышленности (например, сталелитейной и автомобильной), используя неограниченный или лишь частично ограничиваемый импорт иностранной дешевой продукции как принудительный стимул для их модернизации.

    Очень тонкая и дифференцированная политика по ослаблению таможенной защиты в сочетании с другими мерами государственного регулирования экономики не может не влиять на отраслевую структуру инвестиций, в которой растет удельный вес наиболее прибыльных видов производства.

    Таким образом, свободу торговли по-американски можно охарактеризовать как своеобразную форму протекционизма с использованием механизма внешних как внешних, так и внутренних стимулов, и, прежде всего конкуренции и угрозы банкротства. Но было бы упрощение считать, что американский опыт избирательно «открытых дверей» направлен только на вымывание нерентабельных отраслей.   По замыслу, либерализация торговли должна подстегивать американскую промышленность к перестройке и реконструкции производства, чтобы подтянуть отставшие предприятия и отрасли до мировых стандартов. В результате с конца 1990-х гг. возросли темпы технологической модернизации в отраслях, где раньше происходил спад независимо от фазы кризиса. Наиболее интенсивно переход на новый этап технологической и воспроизводственной структур инвестиций был осуществлен в черной металлургии и автомобилестроении, где производство превысило     докризисный уровень.

    Исторически своеобразные, более того трагичные последствия были у свободы торговли в России. Вполне сбалансированная экономическая политика С.Ю. Витте в начале двадцатого века, нацеленная на сочетание политики свободы торговли и разумного протекционизма была сметена безжалостной логикой причинно-следственных связей. Сворачивая свободу торговли, партия большевиков ограничивала сферу личной выгоды - основы экономического принуждения к труду. Сознательность и энтузиазм в конце концов себя исчерпали. Как заставить людей работать? Как удержать власть? Логика борьбы с экономическим свободами быстро привела на путь внеэкономического принуждения и откровенного насилия.

    Уже 10 ноября 1917 любая свободная торговля объявляется преступлением, а лица, участвующие в такой коммерции приравниваются к врагам государства и политического режима. При отсутствии нормально налаженной государственной торговли и соответственно всеобщего дефицита любая торговля становится спекуляцией. Разрушение рынка ведет к расстройству денежной системы, но рост цен объявляется делом рук спекулянтов.

    Любое ограничение свободной торговли порождает теневую экономику, которая по образному выражению Ю. Афанасьева «превратилась в институциональную специфику тогдашнего советского социума, пустившую глубокие корни практически во все сферы жизнедеятельности общества».¹²  

    Ликвидация свободы торговли в России и попытки создания национальной автаркии обернулись длительным периодом социально-экономического застоя и деградации.

    Если в условиях политической диктатуры жертвами произвола могут стать только члены оппозиции, то по мере распространения  политического диктата и на экономику с целью ограничения хозяйственной свободы все население автоматически превращается в рабов. Не только теория, но и практика подтверждает, что массовое насилие порождается не диктаторами как таковыми, а отсутствием экономических свобод, и в первую очередь их истока - свободной торговли.

    После небольшого глотка экономической свободы в период НЭПа наступили индустриализация и коллективизация, фактически ликвидировавшие спорадические элементы рыночного сектора экономики и вернувшие страну к нерыночной экономике с ее внеэкономическим механизмом принуждения.

    50-е - 60-е и начало 80-х гг. - время нарастающей стагнации советской экономики. Плановая экономика, лишенная гипетрофированного принуждения, характерного для 30-х гг., продолжала разрушаться. Не смогли оживить ее и многомиллиардные инъекции нефтедолларов, которые посыпались буквально с неба благодаря известному повышению мировых цен на нефть и нефтепродукты в 70-е годы. Правда, этот фактор в определенной степени оттянул час полного развала экономики.