Резервы роста производительности труда в экономически развитых странах мира

6. Сложная отчетность

     Чрезмерно раздутый штат и, соответственно, более низкая производительность труда могут быть обусловлены и еще одним чисто российским явлением — громоздкой системой отчетности. Наша система отчетности перед государством (а многие компании сдают к тому же два вида отчетности — российскую и западную) объективно требует больших ресурсов для ее создания и ведения.

     Да и внутренняя отчетность компании часто бывает достаточно плохо организована и сложна — существует множество видов отчетов, подготовка которых съедает много времени. При этом отчеты могут дублироваться, могут быть неактуальными и ненужными, однако мало кто в России считает правильным тратить время и деньги на оптимизацию этой системы.

     И много других причин, не рассмотренных здесь, могут негативно влиять на производительность труда в российских компаниях. 

     Какие ходы (рецепты, пути) повышения производительности эффективны в нашей стране?

     Есть  традиционный ответ консультантов  на этот вопрос: надо оптимизировать бизнес-процессы, и производительность труда повысится. Это, безусловно, один из методов. В то же время практика показывает, что этот подход долог и труден, и, к сожалению, далеко не всегда приводит к желаемым результатам, хотя бы потому, что «процесс» — живой, он не стоит на месте, и, пока его описывают и оптимизируют, он «убегает», меняется и вот уже снова требует оптимизации.

     С другой стороны, однозначного и подходящего для всех компаний ответа на этот вопрос не существует, потому что в каждой организации есть свои уникальные особенности, свои причины недостаточной эффективности и свои возможности для повышения производительности.

     Мы рекомендуем использовать HPI-подход , который пока достаточно нов для российского рынка, однако активно применяется на западе и уже показал очень хорошие результаты в России.

     Суть  этого подхода в том, в организации (или ее отдельном подразделении) выявляются ключевые факторы, влияющие на производительность труда именно в данной конкретной компании (команде), и предлагается фокусная программа повышения эффективности на основании результатов проведенного анализа.

     Причины низкой производительности в каждом конкретном случае могут оказаться в самых разных областях: мотивации сотрудников, навыках персонала, системе постановки целей, культуре организации или какой-либо иной области. И «лечение» в каждом случае окажется индивидуальным.

     Приведу пример одного из реализованных проектов.

     В одном из крупных подразделений большой производственной компании в течение нескольких лет наблюдалась следующая картина: сотрудники много и хорошо работали, были высококлассными специалистами, однако постоянно работали в цейтноте и, по собственной оценке, а также оценке смежников и руководства, «ничего не успевали» — их итоговая производительность была ниже желаемой. Подразделение занималось реализацией IT-проектов для всей компании, многотысячной и территориально распределенной.

     Самые очевидные решения — тренинг по тайм-менеджменту и внедрение проектного управления — были реализованы, однако ни к чему не привели. Проведенное исследование показало, что ключевых проблем низкой производительности несколько:

1. В подразделении на системном уровне отсутствует процедура приоритезации (сотрудники не выделяют задачи более и менее важные, решают срочные задачи вместо важных, делают все одновременно, считая необходимым решить все стоящие перед ними задачи).
2. Они хорошие эксперты, но плохие менеджеры (выполняют всю работу сами, не способны делегировать, контролируют по мелочам).
3. В подразделении царит культура индивидуального успеха — люди не дружат между собой и не помогают друг другу, общаются крайне мало (в том числе — не обсуждают и не согласовывают задачи со смежными подразделениями).
4. Система отчетности сложная, неудобная, отнимает у сотрудников массу времени и не отвечает их потребностям.

     Был предложен ряд решений, основные из которых: Создать на уровне департамента систему приоритизации проектов (продуманы специальные процедуры, позволяющие, в том числе, учитывать интересы бизнеса при расстановке приоритетов):

1. Изменить систему мотивации сотрудников департамента, мотивировать их на общий результат (были введены бонусы за коллективный результат, а также ряд совместных со смежниками показателей эффективности).
2. Разработать систему распределения полномочий между сотрудниками данного подразделения и смежными подразделениями.
3. Запущена внутренняя программа поиска «зон развития команды», в ходе которой сами сотрудники определяли недостающие их команде ресурсы для повышения эффективности.
4. Оптимизирована система отчетности.

     Уже через несколько месяцев можно было наблюдать существенный рост производительности труда и другие позитивные изменения: в департаменте существенно сократилось количество авралов и неурочной работы — на 25%, число зафиксированных сбоев в работе сократилось на 65%, количество жалоб со стороны смежников сократилось на 80%.

     Этот  пример показывает, что реальные причины  низкой производительности могут лежать совсем не там, где мы привыкли их искать. 

     2.3 Производительность должна расти быстрее 

     Восстановительный рост 1998—2008 гг., как было показано, в основном только компенсировал трансформационный спад 1990-х годов. Правда, российская экономика при этом претерпела серьезные структурные изменения, став экономикой рыночной, и тем самым обрела перспективу развития. Тем не менее возможности, заложенные в новых для нас институтах частной собственности, свободного рынка, конкуренции и др., были использованы не полностью. Подъем осуществлялся на старой технологической базе и во многом благодаря благоприятной внешнеэкономической конъюнктуре. Новый кризис поставил Россию перед новыми угрозами.

     Каких результатов можно будет достичь  за посткризисное десятилетие, ориентировочно заканчивающееся в 2020 г.? Демографические прогнозы14 определенно показывают перспективы значительного сокращения трудовых ресурсов. Согласно оценкам уменьшения населения в трудоспособном возрасте, учитывающим положительный миграционный прирост, население уменьшится к 2017 г. на 9,7 млн человек по сравнению с 2006 г. В среднем за год оно сокращается примерно на 1,0%. При нулевой миграции сокращение населения в трудоспособном возрасте составило бы 11,5 млн человек, или в среднем 1,2% в год. Темпы роста основных фондов даже и в годы интенсивного подъема были невысоки, а в условиях кризиса, по-видимому, они будут еще ниже, поскольку финансовые ресурсы в посткризисный период наверняка будут менее доступны.

   В этих условиях поддержание темпов прироста производительности труда на уровне последних лет (который по официальной оценке за 2003—2006 гг. составил 6,4% в годовом исчислении) приведет к среднегодовому темпу прироста выпуска лишь на 5,4% против 7,3% в предшествующее десятилетие. Для достижения же прежних темпов экономического роста необходимо обеспечить среднегодовой рост производительности труда на 8,3%. Такие темпы, как мы видели, не достигались ни разу даже на протяжении прошедшего десятилетнего периода роста при особо благоприятных внешних обстоятельствах. Будущий же рост едва ли может быть обеспечен источниками, доступными в прошедшее десятилетие.

   Более того, нам следует ожидать, что темпы роста производительности труда будут ниже, чем они были раньше. Ведь официальная оценка в 6,4% соответствует сравнительно короткому периоду 2003—2006 гг., на протяжении которого наблюдалось резкое улучшение условий внешнеэкономической деятельности. Если же рассматривать весь период десятилетнего подъема, то росту ВВП на 7,3% при росте численности занятых на 2,2% соответствует рост производительности труда примерно на 5,1%. В случае сохранения этих темпов мы можем ожидать роста ВВП в лучшем случае на 4,1% за год. Если же учесть, что на эти оценки повлияли и особо высокие темпы вторичного восстановительного подъема после конъюнктурного спада 1998 г., то, как было показано выше, их следует уменьшить еще на 1,6 п. п. Поэтому темпы экономического роста, превышающие 2,5% за год, возможны только при существенном увеличении роста производительности.

   Нельзя  сказать, что более высокие темпы  роста производительности труда в принципе недостижимы. Оценки Японского центра производительности для социально-экономического развития, построенные для переходных и развивающихся стран, дают показатели роста производительности труда, основанные на данных Всемирного банка (см. табл.). 
 

   Таблица. Среднегодовые темпы прироста

   производительности  труда за 2000—2006 гг. 

     Источник: [International Comparison of Labor Productivity.., 2008].

     Для многих стран, представленных в табл. 3, показатели роста производительности труда намного выше российских. Но даже беглый взгляд приводит к очевидному выводу: темпы выше там, где ниже исходный уровень или где действуют специфические факторы. Кстати, Россия одна из таких «специфических» стран: благоприятная внешнеторговая конъюнктура, несомненно, нашла свое отражение в представленных показателях, как, видимо, и в Казахстане или Азербайджане. Рост производительности в Белоруссии и на Украине вероятнее всего поддерживался восстановительным ростом выпуска, прежде всего за счет поставок на российский рынок. В более развитых странах, входящих в ОЭСР, средний темп роста в 2001—2007 гг. составил 2%, в том числе в США — 1,52%, в Японии — 1,8; в Великобритании — 2,02; в Германии — 0,51; во Франции — 1,14; в Мексике, наименее развитой из стран ОЭСР по уровню производительности труда (36,1 тыс. долл. США на одного занятого в год), — 0,82% в год.

     Заметим, что согласно вышеприведенному источнику, Россия в 2006 г. имела наивысшую производительность труда среди стран БРИК — 27,1 тыс. долл. США с учетом ППС, 51-е место в мире (Бразилия — 19,0 тыс. долл. США, 65-е место; Китай — 8,0 тыс. долл. США, 85-е место; по Индии данных нет). Эти данные не позволяют считать Россию страной с низким уровнем производительности, в которой ее предстоящий рост может оказаться легким делом. Мы, разумеется, можем задать ежегодный рост производительности труда хоть 8% в качестве целевого показателя, но наиболее вероятные темпы роста с учетом ограничений, вызванных нынешним кризисом, не превысят 3—4% в год.

     Исчерпание  экстенсивных источников роста означает, что при консервации той структуры российской экономики, с которой она вступила в нынешний кризис, без серьезных институциональных изменений и при отсутствии новой благоприятной конъюнктуры, мы едва ли вообще можем рассчитывать на значительные положительные темпы роста в сколько-нибудь долгосрочной перспективе. После завершения нынешнего кризиса возможен краткосрочный восстановительный скачок производства, подобный скачку 1998—1999 гг., который объясняли девальвацией. При этом возникнет естественный соблазн принять его за долгосрочный экономический рост, но на этот счет не следует питать иллюзий.

     Сформулированный  выше вывод является одним из ключевых в данной работе. Он констатирует неизбежность значительного снижения темпов экономического роста в посткризисный период и необходимость нового осмысления тех реалий, с которыми России в связи с этим придется столкнуться.