Ситуация несколько
изменилась лишь с введением государственного
пенсионного страхования и социального
страхования членов колхозов (1964 г.),
с образованием особых внебюджетных
централизованных союзных фондов —
социального обеспечения и социального
страхования колхозников. Но это
не повлияло на исключительно централизованный,
жестко нормируемый способ распределения
средств по системе социального
обеспечения. Этот способ распространялся
на всю систему, включая пенсионное
обеспечение в порядке государственного
социального страхования. Он полностью
игнорировал возможность соизмерения
уровня пенсионного обеспечения с размерами
страховых платежей.
Такие платежи вносили
лишь предприятия, учреждения, организации
по установленным тарифам, уровень
которых определялся государством
с учетом, главным образом, доходности
отрасли народного хозяйства
и никак не влиял на уровень
пенсионного обеспечения. Отличительная
черта союзной системы социальной
защиты населения состояла также
в том, что государство не ставило
её уровень в зависимость от
какого-либо социального стандарта,
например от прожиточного минимума. Это
давало возможность не фиксировать
в общегосударственном масштабе
«черту бедности», что априори означало
отсутствие в советском государстве
бедных как определенного социального
слоя населения. Жесткое государственное
нормирование всех видов социальной защиты
по принципу «разумной достаточности»,
определяемой государством без учета
официально признанного стандарта уровня
жизни, в итоге привело к тому, что финансирование
расходов на социальное обеспечение осуществлялось
по «остаточному принципу», замораживающему
на долгие годы размеры минимальных и
максимальных пенсий, пособий, норм расходов
на содержание детей, престарелых и инвалидов
в учреждениях социального обеспечения.
В результате доля валового внутреннего
продукта, приходящаяся на каждого по
системе социальной защиты, стала неуклонно
снижаться.
Таким образом,
государство превратилось в гаранта
равенства в бедности, предоставляя
старым людям, инвалидам, семьям
с детьми хотя и невысокий,
но стабильный уровень социальной
помощи и поддержки. Это способствовало
социальной однородности общества,
препятствовало расслоению населения
по уровню доходов и, как
следствие этого, породило удивительный
феномен в психологии людей
— иллюзию обеспеченной старости
и «уверенности в завтрашнем
дне».