Очевидно, что нравственный прогресс является одним из аспектов социально-исторического прогресса человечества. В равной степени следует говорить об экономическом, научно-техническом и других видах прогресса, причем каждый из них обладает своей спецификой, относительной самостоятельностью и собственными критериями.

      Критерий  нравственного прогресса раскрывает перспективы нормативно-ценностного  совершенствования человека. Истоки такого рода совершенствования человека (как в практически-воспитательном, так и в научно-этическом плане) лежат в знаменитом тезисе Протагора «Человек есть мера всех вещей». Из этого положения следовало, по крайней мере, три суждения. Во-первых, в человеческом бытии установления культуры (прежде всего обычаи, нравы) коренным образом отличаются от законов природы. Тем самым в человеке был выделен своего рода культурный пласт, несводимый к его природному существу. А этот пласт подвержен формированию, воспитанию. Во-вторых, этот культурный пласт, «вторая природа», предстает как результат активности, творчества самого человека. Мир культуры есть продукт деятельности самого человека. И, в-третьих, самое главное: культурное содержание человеческого индивида зависит от его отношений с другими индивидами. А потому не сам по себе индивид является носителем культуры (а внутри нее прежде всего морали): и культура, и мораль находятся вне его тела, в обществе, в котором он живет, в отношениях с другими индивидами. Так античная традиция понимания морального человека трансформировалась в критерии нравственного прогресса, что явилось отражением развития господства человека над стихийными силами природы, над своими социальными отношениями, над собственным душевным миром, над самим собой. [7]

      Нравственный  прогресс выступает как сложный, многоплановый процесс утверждения  гуманистических начал в сознании и деятельности человека как творца истории. В связи с этим уместно упомянуть о том, что К. Маркс выделял в истории три качественных типа общественных отношений, в связи с которыми можно говорить о ступенях нравственного прогресса и утверждении принципов гуманизма в культуре человеческих отношений. «Отношения личной зависимости (вначале совершенно первобытные), - пишет К. Маркс в "Экономических рукописях 1857-1858 гг.", - таковы те первые формы общества, при которых производительность людей развивается лишь в незначительном объеме и в изолированных пунктах. Личная независимость, основанная на вещной зависимости, - такова вторая крупная форма, при которой впервые образуется система всеобщего общественного обмена веществ, универсальных отношений, всесторонних потребностей и универсальных потенций. Свободная индивидуальность, основанная на универсальном развитии индивидов и на превращении их коллективной, общественной производительности в их общественное достояние, - такова третья ступень. Вторая ступень создает условия для третьей»*. Этим трем крупным формам общественных связей индивидов между собой, которые коренятся в соответствующем способе производства, соответствуют и определенные исторические типы нравственности, характеризующие направление ее прогресса.

      Личная  зависимость - личная независимость (основанная на вещной зависимости) - свободная  индивидуальность (основанная на универсальном  развитии индивидов) - вот та логика исторического процесса, которая  преломляется в критериях нравственного прогресса и развитии нравственной культуры. [5]

      Рассматривая  этический характер культуры, А. Швейцер  также ставил вопрос об «этическом прогрессе». Сущность культуры, полагал  он, двоякая. Культура есть господство человека над силами природы и  господство его разума над человеческими убеждениями и помыслами. А. Швейцер полагал, что господство разума над образом мыслей человека важнее, нежели господство человека над природой. Только это даст нам «гарантию, что люди и целые народы не используют друг против друга силу, которую сделает для них доступной природа, что они не втянутся в борьбу за существование, гораздо более страшную, нежели та, какую человеку приходилось вести в цивилизованном состоянии». Можно, конечно, не согласиться с утверждением мыслителя о том, что «этический прогресс - это существенное и несомненное, а материальный - менее существенное и менее несомненное в развитии культуры», но это суждение выглядит, скорее, реакцией на значительные «достижения духа в материальной сфере». Иначе говоря, научно-технический прогресс еще с прошлого века, как полагает А. Швейцер, был сопряжен с тем, что «силы этического прогресса иссякли», а «культура, развивающая лишь материальную сторону без соответствующего прогресса духовного, подобна кораблю, который, лишившись рулевого управления, теряет маневренность и неудержимо мчится навстречу катастрофе».

      По  сути дела, А. Швейцер высказывает, хотя и несколько в ином аспекте, мысль  о том, что некий как бы витающий в воздухе ансамбль абстрактных  требований морального сознания задает вполне определенные нравственные отношения и обращается в нравственную культуру, специфичную как для определенной исторической эпохи (античность, средневековье, Возрождение и т. д.), так и для того или иного общества. Отсюда делается вывод о большей значимости нравственного прогресса, нежели прогресса материального.

      Наличие ценностного момента в нравственном прогрессе создает значительные трудности для понимания развития нравственности как реального, эмпирически  фиксируемого процесса смены одних нравов и моральных принципов другими - новыми, более совершенными, более гуманными и пр. С достаточной степенью уверенности можно утверждать, что нравственный прогресс непосредственно не зависит от уровня развития производительных сил, материального прогресса или экономического базиса. На том или ином историческом этапе развития материальной и духовной культуры критерием нравственного прогресса выступает уровень развития и свободы личности. Этот уровень характеризуется степенью участия не только горстки «избранных», а максимально большей части человечества как в созидании, так и в освоении материальной и духовной культуры. [9] 
 

      2. Структуралистская концепция культуры (К. Леви-Стросс, М. Фуко)

      Структурализм как направление в гуманитарном знании возникает в двадцатых годах XX столетия. Его появление связано с переходом ряда гуманитарных наук от описательно-эмпирического уровня исследования к уровню абстрактно-теоретическому. Это стало возможным благодаря разработанному в структурной лингвистике структурному методу. Суть последнего заключается в выявлении структуры объекта как совокупности отношений, инвариантных при некоторых преобразованиях. При этом структура рассматривается не как каркас исследуемого объекта, а как совокупность правил, по которым из одного объекта можно получить второй, третий и т.д. путем перестановки его элементов и некоторых других симметричных преобразований.

      2.1 Структуралистская  интерпретация культуры

      Категория «структурализм» (от лат. structure — строение, расположение, порядок) используется для названия целой группы теорий и ряда направлений в социальном и гуманитарном познании, основанных на рассмотрении объекта исследования в качестве структуры. Под структурой понимается совокупность устойчивых связей объекта, обеспечивающих его целостность при различных внутренних и внешних изменениях и преобразованиях. Классическая идея структурализма заключается в том, что носителем смысла является некая структура, которую мы можем уподобить кристаллу, состоящему из определенных элементов. [8]

      С точки зрения культурологии структурализм  исследует общие, всеобъемлющие, разносторонние общечеловеческие понятия, всеобщие законы деятельности человеческого интеллекта. Эти универсалии остаются устойчивыми на протяжении Длительного исторического периода и действуют как бессознательные механизмы, регулирующие всю духовно-творческую деятельность людей. Устойчивые структурные взаимоотношения выявляются в лингвистике, антропологии, этнологии, психологии, социологии, математике, литературоведении и т. д.

      Своим рождением структурализм обязан швейцарскому ученому Фердинанду де Соссюру (1857—1913). Он первым применил структуралистский  подход в лингвистике, анализируя язык как систему знаков, в которой, по его мнению, каждая языковая единица может быть определена только в соотношении к другим языковым единицам данной системы. Используя научные методы формализации и математического моделирования, Ф. де Соссюр исследовал такое основополагающее явление культуры, каким является язык, доказав, что именно он является самой простой и универсальной знаковой системой.

      В первой трети XX века происходит распространение структуралистского подхода на другие области гуманитарного знания и начинается процесс его (структурализма) философского осмысления. Структурализм превращается не только в метод научного исследования, но и формирует свою философскую школу, которая предъявляет миру ряд великолепных имен и оригинальных теорий. Первым в этом ряду, безусловно, является французский этнолог, культуролог и философ Клод Леви-Строс (1908 - 1990), который по праву считается главным теоретиком структурализма.

      Своеобразие структурализма заключается в открытии нового типа рациональности, основанного  на формальном анализе смыслопорождающих  структур языка и отличного как от логико-математической рациональности, имеющей своим истоком греческое представление об очевидности мышления, так и от герменевтического анализа значения фактов исторической жизни. Исторически первый тип рациональности присутствует в греческом представлении о знании (эпистеме), которое в отличие от мнения (доксы) базируется на очевидных посылках, исходя из которых с помощью логического вывода строится весь корпус науки. В значительной степени классическое математическое естествознание, возникшее в Европе в 17 в., можно трактовать как развитие этой греческой идеи знания. Второй тип рациональности связан с происшедшим в 19 в. расцветом историзма, когда обнаруживается такой вид знания, для которого схема логико-математического объяснения не годится. Речь идет об истории, которая, писал В.Дильтей, сообщает не о законах, а о фактах жизни и, следовательно, должна иметь свой метод и свою умопостижимость, отличную от умопостижимости в науках о природе, ибо жизнь не враждебна понятию она побуждает к рефлексии и языку, благодаря чему поднимается на высший уровень. Традиция немецкого историзма была продолжена в "герменевтике фактичности" М.Хайдеггера, где онтологические высказывания опираются на онтический опыт. Так, нельзя дать аподиктического описания тревоги, не имея ее в своем опыте. Философия здесь не наука, основанная на достоверности, а герменевтика, то есть интерпретация событий жизни. Среди продолжателей этой традиции ведущие представители философской герменевтики Гадамер, Рикер, Левинас (начиная с работы "Иначе чем быть, или по ту сторону сущности").[6]

      Новые научные принципы впервые были предложены Соссюром, который отграничил предмет  созданной им структурной лингвистики  как от историко-сравнительного анализа  своеобразия и динамики языковых форм, так и от выведения законов языка из универсальных законов мышления (как то было для классических философов Пор-Рояля, которые выводили грамматические формы из логических). Его идеи находились в отдалении от той традиции в истории семиотики, которая представлена Локком, Больцано, Пирсом, Гуссерлем. В  Курсе общей лингвитсики  (опубл. в 1916), рассматривая язык как объективную автономную знаковую систему, лежащую в основе конкретной языковой деятельности (речи), он исследовал синхронный порядок внутренних связей его элементов знаков. Для Соссюра знак не сводится ни к "идеальному смыслу" (понятию), ни к своему материальному (звуковому) образу: он есть их различие. Также элементы языка функционируют благодаря системе оппозиций, в которой они различаются и соотносятся друг с другом, а смысл возникает как результат взаимоотношений между элементами внутри этой системы (структуры). Французские структуралисты, отталкиваясь от идей создателя семиологии, стали полагать, что любой предмет, будучи сведенным к своей языковой ипостаси, к тексту, может быть рационально понят с помощью законов структурной лингвистики. При этом данные законы это специфические законы языка, касающиеся его означивающей, смыслопроизводящей функции, и поэтому отличные и от обьясняющих законов природы, и от герменевтики временного опыта человека.

      В 70-е годы XX века в западноевропейской культуре произошли серьезные изменения, которые характеризуются достаточно емкой категорией «постмодерн». В свою очередь, постмодернизм вызвал к жизни одно из самых влиятельных философско-культурологических печений современности — постструктурализм. В европейской философии и культурологии он представлен такими именами, как Ж. Деррида, М. Фуко, Ж. Делез, Ж. Бодрийар, Ж. Ф. Лиотар и другими. Специфической особенностью постструктурализма является то, что он в процессе исследования затрагивает не столько рациональную, философски отрефлексированную сферу мировоззрения, сколько глубоко эмоциональную, внутренне прочувствованную  и  противоречивую область человеческого мироощущения. [10]

      2.2 К.Леви-Стросс - лидер  структурализма

      К.Леви-Стросс (р. 1908) -франц. философ, социолог и этнограф, лидер структурализма, создатель структурной антропологии, исследователь первобытных систем родства, мифологии и фольклора. Его работы получили мировую известность и оказали большое влияние во многих областях философско-культурологич. исследований. Окончил Париж. ун-т. В 1935-39 проф. социологии ун-та в Сан-Паоло (Бразилия); предпринимает экспедиции для исследования бразильских индейцев. В 1942-45 проф. в Нью-Йорке, с 1946 преподает во Франции. В 1949 по инициативе ЮНЕСКО провел полевое исследование в Пакистане. В 1959 возглавил кафедру социальной антропологии в Коллеж де Франс. Член Франц. и многих иностр. академий. Его первая большая работа “Элементарные структуры родства” (1949) была встречена с одобрением, однако только после появления “Печальных тропиков” (1955), “Структурной антропологии” (1958) и “Мышления дикарей” (1962) Л.-С. получил широкую известность, и структурализм был признан самостоят, направлением.

      К.Леви-Стросс, создатель структурной антропологии, использовал методы структурной  лингвистики в этнологии дисциплине, занимающейся, согласно его определению, сравнением этнографических описаний и выявляющей бессознательные структуры, которые лежат в основе социальных установлений, верований или обычаев. Философ по образованию, он занялся этнологией примитивных обществ, увидев в конкретно-научном структурном анализе перспективный путь решения проблем антропологии. Я удалился от философии и пришел к этнологии, поскольку считал, что понять человека возможно, если только избегать ограничений интроспекции и тех, которые продиктованы рассмотрением единственного типа общества нашего, или же беглым обозрением нескольких веков в истории западного мира. Главными источниками концепции Леви-Стросса были, помимо структурной лингвистики Пражского кружка (Н.С.Трубецкой, Р.Якобсон), французская социологическая шкода (Э.Дюркгейм, М.Мосс) и психоанализ Фрейда и Юнга. Среди них структурная лингвистика является связующим звеном, поскольку Леви-Стросс "переводит" психоанализ Фрейда и социологию Дюркгейма и Мосса в лингвистическую плоскость, рассматривая их объекты как системы знаков. Собственно, и у Фрейда, и во французской социологической школе уже присутствовал взгляд на психологические или культурные феномены как на символы (знаки), которые порождены объективными базовыми потребностями либидо или коллективной солидарностью. Так, Дюркгейм и особенно Мосс создали концепцию социального символизма. В книге Элементарные формы религиозной жизни, посвященной религиозным верованиями примитивных обществ, Дюркгейм представил религию как систему символов, базис которых составляют важнейшие социальные потребности сохранение целостности общества, трансляция культуры и т.д. Мосс же писал, что все социальные обычаи и институты суть символы, через которые общество себя выражает. В отличие от Фрейда, который занимался патогенным символизмом, интересуясь теми знаками в речи или сновидении пациента, которые указывают на болезнь и являются результатами вытеснения, для Мосса нормальное общество по существу выражает себя через символические системы языки, брачные правила, экономические отношения, искусство, ремесла, науки, религии. Задача социологии истолкование символов через обнаружение базовых, жизненно важных потребностей. Этим же истолкованием культурной символики занимается и Леви-Стросс. И социальные институты, и бессознательное для него - знаковые системы, языки, общие структурные законы которых выявляет структурная антропология. Стремясь дать рациональное объяснение культурных фактов, этнология обращается к базовым объективным процессам, располагающимся на уровне коллективного бессознательного. Этнолога интересует не что люди думают, как они понимают и интерпретируют правила социальной жизни, а объективные бессознательные законы, управляющие жизнью помимо того, осознают это сами деятели или нет. Именно законы бессознательного раскрывают загадки функционирования норм человеческой жизни: брачные правила, правила удовлетворения пищевых потребностей, религиозные верования, магические и ритуальные действия и др. Обращение к бессознательному Фрейда и Юнга было обусловлено натуралистическими установками Леви-Стросса, стремлением избежать субъективизма и ценностных предпочтений. [7]