Ментальность как стержень культуры (на примерах античной, средневековой, культуры Нового времени)

Агентство по образованию Российской Федерации

Югорский  Государственный Университет

Юридический факультет 
 
 
 
 
 

Контрольная работа 

По дисциплине: «Культурология» 

Тема: Ментальность как стержень культуры (на примерах античной, средневековой, культуры Нового времени) 
 
 
 
 
 
 

Выполнила студентка

                                                                        Группы: З – 7260

                                                               2 курс ГМУ

                                                               Гулько И.С.

                                                           Проверил: 
 
 
 
 
 

г. Ханты-Мансийск 2007г

Содержание 

1.Введение

2. Ментальность как стержень  культуры

3. Античная ментальность

4. Ментальность в средние века

5. Исследования ментальностей

6.Заключение

7. Список используемой  литературы                                                   
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 

Введение 

В своей контрольной  работе  на тему  Ментальность как  стержень культуры (на примерах античной, средневековой, культуры Нового времени)

 я раскрыла  и узнала для себя, что такое ментальность, как понятие «ментальность» позволяет соединить аналитическое мышление, развитые формы сознания с полуосознанными культурными шифрами. В этом смысле в самой ментальности имеют место различные оппозиции природное и культурное, эмоциональное и рассудочное, иррациональное и рациональное, индивидуальное и общественное,  что слово «ментальность» используется для анализа архаических структур, мифологического сознания. Однако сегодня оно приобрело расширительный смысл. Его используют тогда, когда рассматривают не только отдельные культурные трафареты, но и образ мыслей, душевный склад различных типов общностей. В частности, ментальность помогает проводить различие между европейской и американской, западной и африканской культурами. Также я узнала какие бывают виды ментальности. 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 

Ментальность  как стержень культуры.

Говоря об особом мышлении людей, имеют в виду определенные антропологические или культурные штрихи. Например, ученый Э. Канетти отмечает, что бушмены издалека чувствуют приближение человека, которого не могут ни слышать, ни видеть. Они чувствуют также приближение животного и могут показать на своем теле знаки, благодаря которым об этом узнают. Иллюстраций такого специфического восприятия мира множество. Э. Канетти приводит следующий пример. Один бушмен сказал своим детям, чтобы они ждали дедушку. «Смотрите внимательно, мне кажется, он близко. Ибо чувствую место старой раны на его теле». Дети стали смотреть по сторонам и увидели вдали человека. «Это ваш дедушка. Я знал, что он придет. Я почувствовал его приход тем местом, где у него старая рана. Я хотел, чтобы вы сами это увидели, и вот он здесь. Вы не верили моему предчувствию. А оно говорит про истину».

Однако можно спросить:  причем здесь образ мыслей? Это скорее этнографические особенности бушменов.

  Действительно, европейцу показался бы странным и этот, и следующий эпизод. Жена покинула дом. Ребенка она несла с собой на ремнях за плечами. Муж, оставшийся дома, знает, что жена ушла по делам, надолго. «Он почувствовал ремни на своем теле». Это выглядело так, будто он сам несет ребенка. Ощутив ремни, он понял: жена с ребенком возвращается домой.

  Э. Каннети отмечает: из высказываний бушменов видно, как важны для  них эти предчувствия или предвосхищения. Наступление определенных событий они чувствуют собственным телом. Ощутив постукивание в теле, бушмен велит другому молчать и затихает сам. Предчувствие возвещает истину. Тот, кто глуп, не понимает урока и попадает в беду.

  Обратим внимание: глуп не тот, кто не умеет  мыслить, а совсем иной... Тот, кто не слышит собственного тела. Зато понимающему постукивание поведает, какой дорогой нельзя идти, какой стрелой нельзя стрелять. Оно предупредит о повозке с людьми, едущей к дому. Если бушмен кого-то ищет, то эти знаки подскажут ему, куда надо идти, чтобы найти этого человека.

  Ментальность  и идеология также различаются  между собой. Ментальность, как и идеология, мотивирует образ действий, однако далеко не всегда предлагает отчетливые, отрефлектированные схемы поведения. Идеология как совокупность форм мышления и ценностных представлений более аналитична, нежели ментальность, которая в большей степени опирается на стихийные, полуосознанные схемы поведения. На характер ментальности влияют традиция, культура, социальные структуры, бессознательное, вся среда обитания.

  Как понятие «ментальность» позволяет  соединить аналитическое мышление, развитые формы сознания с полуосознанными культурными шифрами. В этом смысле в самой ментальности имеют место различные оппозиции — природное и культурное, эмоциональное и рассудочное, иррациональное и рациональное, индивидуальное и общественное.

  Особенно  продуктивно слово «ментальность» используется для анализа архаических структур, мифологического сознания. Однако сегодня оно приобрело расширительный смысл. Его используют тогда, когда рассматривают не только отдельные культурные трафареты, но и образ мыслей, душевный склад различных типов общностей. В частности, ментальность помогает проводить различие между европейской и американской, западной и африканской культурами. С его помощью характеризуются этапы развития собственно европейской культуры (античная, средневековая ментальность, ментальность Нового времени). Говорят даже о тоталитарной и бюрократической ментальности, о национальном и детском ментальном сознании.

Американский  философ Р. Эмерсон использовал  понятие «ментальность» при рассмотрении основного метафизического значения  души  как  первоисточника  ценностей  и  истин.   Это понятие употребляли неокантианцы, феноменологи, психоаналитики. Однако с предельной плодотворностью оно разрабатывается современной французской гуманитаристикой. М. Пруст, обнаружив, этот неологизм, сознательно ввел его в свой словарь. Французская школа уделила значительное внимание истории ментальностей.

  Со  временем ученые стали различать  многообразные типы ментальностей, характерные для эпох и народов. 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 

Античная  ментальность.

Для древних  греков окружавший их мир не был  объективным миром в нашем смысле, он был их «миропредставлением», т.е. собственной субъективной оценкой мира со всеми важными для них реальностями, включая богов, демонов и пр. Античная ментальность обнаруживает свою специфику и в нас, когда мы пытаемся  проникнуть, «вчувствоваться»,  например,  в историю Индии с ее многочисленными народами и культурными формами. Это чувствование показывает, что нашему европейскому человечеству присуща определенная энтелехия (целеустремленность, целенаправленность), которая пронизывает любые изменения облика Европы.

  Возьмем, к примеру, римское право. Этого  грандиозного и всемирно-исторического явления вполне достаточно для того, чтобы подтвердить следующую характеристику римского чувства социальной жизни. «На свете не было другого права, — отмечал А.Ф. Лосев, — которое бы так превратило живые человеческие отношения в голое вычисление, в алгебру; и чтобы создать эту рационалистическую громаду, нужны были века пластического, то есть схематического, ощущения социальной жизни. Только всенародный опыт безличной социальности так рассудочно и с такой беспощадной, свирепой, с такой нечеловеческой логикой мог воспроизвести живое общение личностей в виде схем, в виде самоочевидных выводов, в образе математически точно решаемых алгебраических уравнений, в виде римской юриспруденции или римской военной науки, получивших с тех пор мировое значение и сохранивших его вплоть до настоящего времени». 
 
 
 

Ментальность  в средние века. 

      Понятие «средневековье», впервые употребленное  гуманистами во второй половине XV века, уже тогда получило широкое распространение и с тех пор активно используется в мировой историографии. Им принято именовать самый значительный  по продолжительности период исторического развития Западной Европы и Ближнего Востока - со времен падения Римской империи в V веке до начала эпохи Возрождения (XIV - XV вв.). В истории культуры этой эпохи выделяют три основных периода:

      - культура раннего средневековья  (V - XI вв.)

      - культура развитого средневековья  (XI - XIII вв.)

      - культура позднего средневековья (XIV - XV вв.). В период раннего средневековья зародились строй мышления особенности чувственного восприятия мира, проблемы и темы культуры, которые в будущем формировали и наполняли содержанием структуры средневековой ментальности и чувствования. Отечественный исследователь-медиевист А.Я. Гуревич посвятил ряд работ изучению средневековой ментальности. В центр культурологического анализа он поставил категорию личности. Все особенности исторической ментальности — восприятие времени и пространства, отношение к природе и сверхъестественному, понимание возрастов человеческой жизни, трудовая мораль и отношение к богатству и бедности, право, мир эмоций — представляют собой культурные феномены, (обнаружения), проявляющиеся в человеческой личности. Указанные культурные феномены организованы в личности в единую систему. Собственно все они в целом и дают основания считать человека, обладающего ими, личностью. Причем, они находят выражение в ее сознании и бессознательном. Эти культурные самообнаружения направляют активность личности, придают человеческому поведению исторически своеобразные формы, специфический стиль.

А.Я. Гуревич  проводит различие между индивидуальностью  и личностью. В известной мере личность можно определить, по его мнению, как средний термин между обществом и культурой. Индивид становится личностью, усваивая, интериоризируя конкретное культурное наследие — систему ценностей, видение мира, характерные для того или иного общества или группы. Вот почему в каждом социуме в определенную эпоху и в исторически специфический миг вырабатывается своеобразный тип личности. Что касается индивидуальности, то предполагается постижение обособленного человека, некое саморефлектирующее «Я».

  Изучая  личность конкретной эпохи, мы одновременно погружаемся в пучины ментальности, постигаем то содержание сознания, которое индивид разделяет с другими членами своей группы. При этом мы постигаем не общую ментальность, а некоторые черты самосознания и самоанализа человека. Поэтому для истолкования самосознания индивида лучше всего использовать такие исторические памятники, как автобиографии и исповеди. Однако здесь историка культуры подстерегает непредвиденное. Жанр этих памятников позволяет упрятать уникальное и личное за стойкими трафаретами.

Средневековая ментальность такова, что человек той эпохи обязательно будет отождествлять себя с какой-либо моделью или образцом, взятым из древних текстов — библейских, созданных первыми христианами или отцами церкви. Речь идет вовсе не о простом пиетете перед авторитетами прошлого. Точнее сказать, средневековая личность может «опознать» себя только в том случае, если она использует «фрагменты» других личностей, взятых напрокат из литературных текстов. А.Я. Гуревич приводит выразительные иллюстрации. Средневековый теолог Гильбер де Ножан пытается реализовать себя, подражая «Исповеди» Августина, и видит образ собственной матери в облике Моники. Припоминая наиболее критические эпизоды собственной жизни, французский богослов Абеляр подражает святому Иерониму. Он описывает, как разбиралось его дело церковным советом, используя почти буквально те же выражения, которыми в Евангелии рассказывается о приговоре, вынесенном Христу Синедрионом. О том, что личность Абеляра уникальна, не приходится и говорить. Но он выражает себя по канонам XII в. Абеляр воссоздает свою индивидуальность, опираясь на архетипные конструкции. То же самое можно сказать и об Элоизе. Свою любовь к Абеляру она оркеструет ссылками на «Песню песней». Она ощущает себя Корнелией, вдовой Помпея, после его поражения Корнелия готова была принести себя в жертву, чтобы умилостивить богов. Элоиза намерена уйти в монастырь, чтобы оказать помощь супругу.