История гендерной теории

      С этой точки зрения нет не только обособленной по отношению к мужской женской культуры, нет и не может быть того единства норм и ценностей, которое традиционное мышление называет культурой. Ж. Деррида использовал другой термин для обозначения этого свойственного современной истории феномена — "децентрация" культуры. Ситуация в обществе и культуре аналогична ситуации в языке и философии: нет центра, ядра, вокруг которого бы строилась общественная жизнь, культура, интерпретация, философская концепция. Поэтому задача современного мышления, с точки зрения Ж. Деррида, — мыслить не "наличествующее настоящее", фиксированное и однозначное, а мыслить "различие", отсутствующее, возможное, то есть мыслить на основании совершенно новых концептов знака, системы, коммуникации. Критика Ж. Деррида традиционного онто-тео-телео-фалло-фоно-логоцентризма должна вызвать к жизни принципиально новое "децентрированное", или, используя название предложенного им метода текстологического анализа, "деконструктивисткое" мышление философии, философию "гимена". Речь идет о новом, не приемлющем статики и однозначных определений, взгляде на мир.

      Движение от философии модерна и философского структурализма к постструктурализму и философскому постмодернизму было одновременно попыткой преодолеть бинарное рассмотрение мира и дихотомичное построение самой философии. Философский постмодернизм в отличие от всей предшествующей традиции предлагает новый — неантитетический способ мышления: ничто не противополагается в ходе размышления, ничто не требует альтернативности в принятии некоторого промежуточного его итога. Действительно, история философии — это столкновение мнений, борьба идей, причем это характерно не только для политизированных концепций начала XX в., но для всей европейской традиции понимания философии как проблемы осмысления мира: переформулированная неоднократно на протяжении тысячелетий, она сохраняла свою биполярность. Как заметил М. Мерло-Понти, даже концепции феноменологии И экзистенциализма, преодолевшие метафизический способ решения философских вопросов, не смогли избежать метафизического способа их постановки: в конечном счете признается либо "идеалистическая", либо "реалистическая" традиция рассмотрения сознания, — и важнейшей задачей метафизики XX века является преодоление ее антитетичности как в ответах на "вечные" философские вопросы, так и в самой их постановке⁶. Традиционная альтернатива общего и единичного, индивида и общества, возможности и действительности, проекта и его реализации, нового и старого, интуиции и рациональности, веры и разума, экспрессии и экспрессивных средств, мужского и женского, наконец, становится в новейшей философии, в том числе феминистской, темой историко-философской критики, по отношению к которой формируется новая атмосфера постмодерна, то есть новый стиль философского мышления. Это поиск третьего, безальтернативного пути. В основании такого подхода лежит принципиальное отличие всей, в том числе философской, культуры постмодерна, рассматривающей человека, его восприятие мира и мир в тесной взаимосвязи.

      4. Возможность нового языка

      Задачей гендерных исследований, новейших философских концепций постмодерна становится создание или поиск иного неиерархического языка как основы новой культуры. Для этого следует перевернуть все привычные представления о смысле, знаке, знании, — как писал Ж. Деррида,— всех традиционных концептов, в особенности концепта коммуникации⁷. Более широко, по словам У. Эко, — культура постмодерна предлагает метаязык, который способен описать ее собственные тексты⁸. И можно было бы, остановившись на этих достижениях, возвестить о выполнении артикулированной философами XIX и XX веков задачи обозначения "новых ценностей" и появления "новой философии", застрахованной от политического тоталитаризма как следствия тоталитарного мышления⁹. Ключевой проблемой гендерных исследований, таким образом, становится проблема нового способа выражения этого нового взгляда, проблема текста и языка, попытка построить язык, предполагающий различие, или, по крайней мере, исключающий иерархию.   Новый концепт письма, или граммы, или разнесения (различения), призван разглядеть возникновение смысла в разрыве метафизических представлений. Деконструкция как выявление "следов" других текстов — та текстологическая практика, которая может быть обращена и сама на себя. У Ж. Делеза это переход от молярного (двоичного) принципа деления к молекулярному, у Р. Барта это тезис о "числе языков равного числу желаний"¹⁰.

     Болев подробно описывает новую модель языка, или письма собственно феминистский постструктурализм. Он связывается прежде всего с концепцией Ю. Кристевой¹¹, хотя она отличается от последовавших за ней Э. Сиксу, Л. Иригарей и др. У Э. Сиксу утопический выразительный язык получает название "женского письма", в противоположность "мужскому", антитетически-рациональному. У Л. Иригарэй речь идет о принципиальной смене символизма — однозначного "фаллического" на многозначный "вагинальный". Пестрота используемых терминов по-разному подчеркивает специфику нового понимания языка, в котором нет центральных понятий, основывающих иерархию. Ю. Кристева считает, что маргинальное феминистское письмо способно изменить существующий "колониальный" уклад. Ее концепция основывается на теории двух типов означивания —' неосознанном (семиологическом) и сознательном (семиотическом) — и идее Р. Барта об изменении языка, представляющей собой проект освобождения подавленного иррационального, мистического и семиологического в языке. Для объяснения этой реформы языка Ю. Кристева обращается к поэтическому языку, в котором важным смыслообразующим оказывается ритм, дыхание, звучание и вводит понятие "материнского" языка, особого языка желания, которое испытывает женщина, радуясь своему ребенку одновременно как части самой себя — то есть субъекту, и как отдельному уже от нее человеку — объекту. Это понятие интерпретируется по-разному, считают, что Кристева имеет ввиду состояние свойственное исключительно женщине и поэтому дает основание говорить не только об особенности женской культуры в целом, но и о ее превосходящем качестве. Это не совсем так, образ, который связан с "материнским языком" призван показать качественно иной язык, не зависящий от биологического пола — язык чувств и желаний.  Которые не направлены непосредственно на обладание объектом желания. Ю. Кристева основывается на идеях Ж. Лакана, которые понимают желание как основание субъективности как бесконечное, то есть не связанное с обязательным получением объекта желания (как это было у Фрейда), а значит. Не цельное, разорванное внутри самого себя.

     С этой точки зрения, различные варианты — перечисленные "классические" и новейшие — феминистской критики  закономерно вписываются в общий проект деконструкции. В этом сила и одновременно источник внутренних противоречий тендерной теории постмодернистского толка: если новое мышление, действительно, продуктивно при анализе форм сопротивления традиционным властным структурам, "структуре" как концепту, то оно часто выглядит "антигуманным" с точки зрения традиционного понимания субъективности как индивидуальности. Новейшие — тендерные — концепции позволяют более дифференцированно прогнозировать реакцию мужчин и женщин на ту или иную информацию, возможные способы подачи и обработки информации в зависимости от так называемого тендерного пола. Этнографические исследования убедительно показали социально-культурную детерминацию ролевых установок и их многообразие, что и нашло отражение в термине "гендер", предполагающем различие между "гендерной идентичностью", "гендерным идеалом", "гендерной ролью"¹². Если говорить об общих генденциях изменения коммуникационных практик, то "гендер" следует рассматривать как переходный этап в дальнейшей "децентрации" общества и культуры. Во-первых, нет неизменного субъекта, любой участник коммуникации изменяется, изменяя свои желания, способы их выражения и удовлетворения — это флуктуационнный субъект, а во-вторых, даже если бы было возможно статическое описание индивидуального опыта работы с информацией, то он не мог бы быть воспринят однозначным образом. Дальнейшее развитие гендерных исследований, особенно в области так называемой "качественной" социологии (использует в основном качественые методы социологического исследования), социологии автобиографии (использующие те или иные современные философские модели интерпретации текста) детализирует основные концепты гендерной теории. Симптоматично нивелирование различий, в том числе тендерных, в тех дискурсивных практиках, которые сегодня становятся определяющими для стабильности социальных институтов.   Ярким примером тому служит дискурс  прав человека, который строится на отрицании различий и приоритете понятий свобода и равенство¹³. Отказ от традиционного концепта знака, основанного на оппозиции означающего и означаемого приводит к трансформации многие другие концепты, "поворачивает их против их же предпосылок". Как не может быть единственно верного варианта интерпретации, так и не должно быть однозначных, а значит, иерархических отношений. Общество, культура "децентрируются". И в этом смысле постмодернистская концепция плюрализации, или терминами Деррида, "колониализации" культуры скорее затрудняет процесс коммуникации, так как проблематизирует многие, казавшиеся бесспорными, идеи, прежде всего, — исходную стратификационную идентификацию субъектов-участников коммуникационного процесса.

     5. Субъективная идентичность

     и проблема репрезентации  телесности

      Критика иерархической культуры, таким образом, основывалась и основывается на критике сексистского языка, будь это философская критика, рассмотренная выше. Но и социальная, политическая. Собственно культурологическая — то есть критика с точки зрения последствий функционирования сексистского языка. Тем более коммуникативное толкование языка само по себе подталкивает к междисциплинарному его пониманию: проблемы коммуникации оказываются одновременно проблемами психологическими и социологическими, педагогическими и политологическими, требующими комплексного подхода. Тендерные стереотипы восприятия информации, ее интерпретации и трансляции оказываются, по мнению многих исследователей, базисными по отношению к другим стратификационным стереотипам — возрастным, национальным и классовым. Так, по мнению Дона Уэста, ни один процесс взаимодействия людей — даже покупка в магазине и, соответственно, минимальное общение с продавцом — не может начаться без того, чтобы не была установлена половая идентичность участника акта общения.

     Современное видение языка начинается с того, что для традиционных концепций оказывается результатом — самоидентификации субъекта.  У Ю. Кристевой семиотический этап формирования субъекта, неподконтрольный сознательным стереотипам, символам, которые появляются позже, способен наиболее адекватно, то есть плюралистически, выразить то бесконечное, поливариантное желание, которое, как считал Ж. Лакан, лежит в основе субъективной идентичности. И это "выведение в дискурс", словами М. Фуко, должно стать предметом философского внимания¹⁴.

     Согласно  постмодернизму субъект "наименовывает  себя" в процессе языкового общения. Но со времен Вавилона нет единого языка, нет единого способа выразить себя. Самоидентификация — процесс одновременного формирования самого себя и осознания себя, предполагает совершенно новый язык восприятия и экспрессии, язык принципиально неоднозначный и вариативный, поскольку субъект не статичен, его нельзя свести к стратификационному статусу: по национально-расовой принадлежности, возрасту, классу и полу. Последнее — проявление области бессознательного, телесная экспрессии субъективного.

     Вопрос  о сексуальности, таким образом, переформулируется в вопрос о  сексуальной идентичности как социальном конструкте и формах его проявления. Термин "феминное" используется для обозначения принципиально нового подхода к проблеме субъективной идентичности, подхода, предполагающего множественность конкретных решений. Апелляция к "женскому", "феминному", которую мы находим у "классиков" постмодерна, оказывается скорее поиском знакомого и адекватного обозначения нового символического неуловимого и неоднозначного мышления. Ж. Липовецки называет эту новую историческую модель "третьей женщиной". Третья женщина соединяет в себе несоединимое, она предстает одновременно "радикально изменяющейся" и "постоянно возобновляющейся в своем постоянстве"¹⁵.

     Мыслить "инвариант" феминного как ключ к пониманию вечно изменяющегося общества — специфическая черта гендерных исследований, нашедших в "женском" не альтернативу мужскому, а отказ от альтернативности: речь должна идти о гораздо более широком и значимом явлении, чем новый этап в экономическом   положении   и   организации домашней   работы женщины, — о новом способе конструирования того, что можно было бы назвать "феминной" идентичностью. С нашей точки зрения, это не удивительно, а скорее закономерно. Постклассическая философия, позже психология и социология пытаясь определить тему исследований, их стиль или метод уже за рамками гегелевской науки, так или иначе, обращались к анализу сексуальности или ее обозначению в символических формах культуры. Но лишь тендерные исследования открыто заявили об этом как о предмете своих исследований. По меткому выражению Ж. Лакана, кстати, в ответ на одно из уже постструктуралистских выступлений М. Фуко, такая философская позиция позволяет обратить внимание на самое главное — "то, что очень часто и даже чаще всего есть внутреннее того, что называют актом, — это именно то, что не опознает сам себя". Таким образом, тендерные исследования, как и вся культура постмодерна, даже если она непосредственно и не принимает так называемые постмодернистские идеи, выполняет двоякую функцию: представляет новый предмет, до той поры скрытый от публики, и представляет его совершенно новым способом. В этом смысле показателен центральный термин "гендер" — он фиксирует одновременно новый предмет исследования — отношения полов в конкретном социально-историческом ситуационном контексте, — и новый, чисто постмодернистский, подход к этому предмету — стремление "снять" иерархичность этих отношений, приучить все общество и отдельного человека к мысли о праве на индивидуальность.