Феномен средневекового рыцарства

        Поведение рыцаря в бою, так же как и все его поведение  подчинялось  строгим правилам, которые выполнялись вопреки интересам воюющих:  правила  предписывали  победившим  в  течение  суток  не  покидать   поля   битвы,  подтверждая свое право победителей и показывая свою решимость сразиться с  каждым, кто посмеет оспорить их победу, вместо того, что бы  преследовать отступающего врага. Рыцарь в доспехах не имел права  отступать.  Поэтому, пишет Й. Хёйзинга, на рекогносцировку он  отправлялся  невооруженным.Все, что могло быть  сочтено  трусостью  было  недопустимо.  Роланд  отказался трубить в рог, чтобы не подумали, будто  он  просит  помощи,  потому  что струсил. Неважно, что это повлекло за собой гибель  его  друга  вместе  с  дружиной. Славу рыцарю приносила не столько победа, сколько его поведение в бою. Сражение могло без ущерба для его чести окончиться поражением  или   его гибелью, как это случилось с Роландом. "Правила игры", обязательные в сражении,  диктовались уважением к противнику,  гордостью,   "игровой"  жизненной установкой, опасением, что противник ответит тем же и, наконец, гуманностью. Если  противник  упал  с  коня  (а  в  доспехах  он  не  мог взобраться в седло без посторонней помощи), тот, кто выбил его из  седла, тоже слезал с коня, чтобы уровнять шансы.  "Я  никогда  не  убью  рыцаря, который упал с коня! - восклицает Ланселот. - Храни меня  Бог  от  такого  позора".

        Ведение войны по правилам, это  не изобретение  средневековья   и  не его  отличительная   черта.  Вот  цитата  из  законов   Ману,  из   раздела обращенного к касте воинов - кшатриев:  "Сражаясь  в битве,  не  следует поражать врагов вероломным оружием. Не полагается убивать оказавшегося на земле (если сам на колеснице)... ни сидящего, ни спящего, ни  нагого,  ни безоружного... ни отступающего[5]".

        Рыцарский кодекс чести регулировал   правила  ведения  боя,  которые  описаны во многих литературных  произведениях той  эпохи.  Правда  история сохранила для  нас и реальные события, в  которых бой велся в  соответствии  с рыцарской этикой (ряд сражений Столетней войны: битва при Креси -  1346   год, при Пуатье - 1356 год, при Азенкуре - 1415 год).  Но  уже  Фруассар,  описавший эту войну, сокрушался, что она велась не по правилам рыцарского  кодекса.

Культ женщины

        В chansons de gestes (героических поэмах)  женщина еще не  играет  заметной роли. Лишь с куртуазным романом XII  века  приходит  воспевание   женщины. Это явление тем любопытнее,  что в культурах,  где человек прокладывает себе путь мечом, женщины обычно ценятся не  слишком  высоко.  Нет ни малейших следов  поклонения  женщине  у  древних  германцев,  если

  14

 верить  описанию их нравов у Тацита. В  кодексе  самураев,  который   часто сравнивают с кодексом  европейского рыцарства, женщина  вообще не берется в  расчет.  К  рыцарскому  кодексу  обычно  возводят  понятие   галантности. Монтескьё определяет галантность как любовь, связанную с понятием опеки и  силы, точнее не столько любовь, сколько "нежную, утонченную и  постоянную видимость любви".

        Неотъемлемой частью рыцарского образа была его любовь к  прекрасной даме. Любовь, воспеваемая провансальскими поэтами XII и начала XIII  века  уже носит индивидуальный характер: поэту дорога лишь одна женщина,  и  он  не променяет  ее  ни  на  какую  другую.  Не  знатность  происхождения  и богатство, а красота и  куртуазность  дамы  вызывают  чувства  трубадура.  Понятия благородства рождения и благородства  внутреннего  мира  начинают  расходиться  в  этих  произведениях.   Прекрасная  дама  должна  обладать  тактом,  любезностью,  умением  со   вкусом   одеваться,   благородством,  способностью вести светскую беседу - иначе говоря, набором тех признаков, которые в  совокупностью  и  называются  куртуазностью.  Отношения  между возлюбленными,   судя   по   песням   трубадуров,   были   различны:   от платонического  "служения"  неприступной   даме,   до   весьма   интимных отношений, нередко рисуемых  трубадурами с натуралистической прямотой.

   Вскоре выработался определенный  ритуал ухаживания и  любовных  отношений,  которому должны были следовать  все  изысканные  люди,  дорожившие  своей репутацией. Дама была обязана иметь возлюбленного и соответственно с ним обращаться, ее рыцарь должен был хранить тайну "сокровенной любви"  и служить даме сердца точно так же, как вассал служит  сеньору:  феодальная  терминология легко распространялась и на  интимные  отношения.  Присущая  сознанию эпохи страсть к классификации выразилась в создании своего  рода "схоластики любви", канонов любовного поведения и выражения чувств.

        По мнению средневековых авторов,  любви  между  супругами   быть  не  может, ибо любовь  требует тайны и поцелуев украдкой; любовь к тому же  не  возможна  без ревности, то есть без состояния  тревоги о  том,  как  бы  не потерять возлюбленную, а в браке ничего подобного нет.

        Интересный  пример  можно   обнаружить  в  произведении  Дж.  Чосера   "Кентерберийские  рассказы" (XIV век): некий дворянин  рассказывает о даме,  которая  в отсутствие мужа обещала  ответить на страсть влюбленного   в  нее пажа, если тот очистит побережье Бретани от подводных скал.  Обещая  это,  она была уверена в неисполнимости этой задачи.  Между  тем  ее  поклонник совершил требуемое (при помощи чародея, которому заплатил 1000 фунтов). И дама очутилась перед необходимостью  выполнить  обещанное.  Необходимость эту признал и возвратившийся муж, хотя по его словам, предпочел бы  пасть  с сердцем, пробитым в бою (благородный паж, видя его страдания, отказался от своего права)[6].

        Существует несколько точек зрения на  причины  возникновения  этого  культа. Мария Оссовская в своей книге  "Рыцарь  и  буржуа"  рассматривает   культ женщины как игру, в которой женщина получает "пинок вверх".  В мире где  правит  насилие,   женщина   по   прежнему   зависит   от   мужчины. Рукоприкладство и неверность мужа были делом обычным[7].

        Есть мнение, что этот культ  придумали и поддерживали сами  женщины. В пользу этой гипотезы  говорит  то,  что  легенда,  изображавшая  далеко идущую покорность  мужчины женщине была инспирирована женщиной - по заказу  Марии Шампанской Кретьен де Труа написал "Ланселота, или рыцаря  Телеги". Третья версия - этот культ возник  благодаря  странствующим  менестрелям: путешествуя от замка к замку, они восхваляли хозяйку (муж которой  обычно отсутствовал) в расчете на службу при ее дворе  или  хотя  бы  на  добрый  прием и подарки перед дальней дорогой.

        Как бы то ни было, явившись, этот культ  стал  неотъемлемой  частью

   15

культуры  средневековья. Женщины находили  в  этом  утешение за  грубость   мужей, да и мужчин привлекала эта фикция,  которая приукрашенную любовь  протвопоставляла простонародной.

             Вот основные черты  рыцарской   культуры,  она  существовала  вовремена тотального господства  католической церкви. Но христианская  оболочка рыцарства  была  чрезвычайно  тонка:  вместо  смирения  -  гордость,  вместо прощения  -  месть,  полное  неуважение  к  чужой  жизни;  прелюбодеяние   - необходимый атрибут рыцарской  доблести,  а  для  христианства  -  нарушение одной из заповедей. Все это позволяет нам говорить  об  особенной  рыцарской культуре - ярчайшем явлении в то мрачное время. 

Заключение

        В Европе рыцарство теряет  значение основной военной силы  феодальных государств с XV века. Предвестницей заката славы  французского  рыцарства  стала так  называемая  “битва  шпор”  (11  июля  1302  г.),  когда  пешее ополчение фландрских горожан разгромило  французскую  рыцарскую  конницу. Позже  неэффективность  действий   французского   рыцарского   войска   с очевидностью проявилась  на  первом  этапе  Столетней  войны,  когда  оно потерпело  ряд  тяжелейших  поражений  от  английской  армии.   Выдержать конкуренцию  наемных  армий,  использовавших  огнестрельное  оружие  (оно появилось в XV веке), рыцарство оказалось  не  способным.  Новые  условия эпохи разложения  феодализма  и  зарождения  капиталистических  отношений привели к  исчезновению  его  с  исторической  арены.  В  XVI-XVII  веках   рыцарство окончательно утрачивает специфику особого сословия и  входит в состав дворянства.

        Рыцарство не было бы жизненным  идеалом в  течение  целых   столетий, если бы оно не обладало  необходимыми для общественного  развития  высокими  ценностями, если бы в  нем  не  было  нужды  в  социальном,  этическом   и  эстетическом смысле. Именно  на  прекрасных  преувеличениях  основывалась сила   рыцарского   идеала.   Немало   требовалось   притворства,   чтобы поддерживать в  повседневной  жизни  фикцию  рыцарского  идеала  -  писал  Хёйзинга. Поэтому не нужно было ждать XVIII века с его осуждением  всего напоминавшего средневековье,  чтобы убедиться,   насколько   требования рыцарской   идеологии   расходились   с   действительностью.    Рыцарство

 критиковали:  тогдашнее духовенство, менестрели, мещане, крестьяне и  сами  рыцари.

        В первой половине XV века отношение  крестьянина  к  рыцарю  находит  свое выражение в беседе господина  с  крестьянином,  приведенной   у  Алена  Шартье, и вряд  ли это был первый документ, содержащий жалобы  крестьянина  на своего господина. ''Трудом моих рук питаются бессовестные и праздные,   и они же преследуют меня голодом и мечом... Они живут мною, а я умираю за них. Им полагалось бы защитить меня от врагов, а они - увы - не дают  мне спокойно съесть куска хлеба".

        Другие  обвиняли  рыцарей  в  жадности,  грабежах,  в  разврате,  в нарушении клятв и обетов,  в  избиении  жен,  в  превращении  турниров  в  доходный промысел - охоту за доспехами, оружием  и  лошадью  побежденного   рыцаря. Сожалели о невежестве рыцарей, которые в большинстве  своем  были неграмотны и должны были посылать за клириком, получив какое-либо письмо.

Аристократия, бывало, гордилась своим невежеством; и даже,  рассказывают,были такие, что утверждали будто знающий  латынь не может быть дворянином. Не приходится сомневаться, что рыцарский идеал не  был  интеллектуальным. Зато он предполагал богатую эмоциональную жизнь.

         Кажется, дух средневековья с  его кровавыми  страстями   мог  царить  лишь тогда,  когда возвышал свои идеалы: так  делала церковь, так было и с идеей рыцарства.

        ''Без такого неистовства в  выборе направления, которое   захватывает   и мужчин и  женщин, без приправы из фанатиков  и изуверов нет  ни  подъема,  ни каких-либо достижений. Чтобы  попасть в цель, нужно целиться  несколько

  16

 выше. Во всяком деянии есть фальшь  некоего преувеличения''.

        Чем больше культурный идеал  проникнут чаянием высших  добродетелей,тем  сильнее несоответствие между  формальной стороной жизненного  уклада  и реальной  действительностью.  Рыцарский  идеал  с его   все   еще   пол   религиозным содержанием можно было исповедовать лишь  до  тех пор,  пока удавалось закрывать глаза на реальное положение вещей, пока ощущалась эта всепроникающая иллюзия. Но обновляющаяся культура стремится к тому, чтобы прежние формы  были  избавлены  от  непомерно  высоких  помыслов.  Рыцаря  сменяет французский дворянин XVII века, который,  хотя  и  придерживается сословных правил и требований чести, более не мнит себя борцом  за  веру,  защитником слабых и  угнетенных.  Тип  французского  дворянина сменяется

   ''джентльменом'',  также  ведущим   свою  родословную  от   средневекового  рыцаря, но являющегося более  сдержанным, утонченным и интеллектуальным. В следующих  одна   за   другой   трансформациях   рыцарского   идеала   он последовательно освобождается от поверхностной шелухи, по мере  того  как она становится ложью. 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 

Литература: 
 

   1. Гуревич  А.Я. «Категории средневековой  культуры» М 1984

   2. Кардини  Ф.  "Истоки средневекового  рыцарства" М 1987

   3. Михайлов  А. Д. Вступительная статья  «Средневековый роман и повесть»  М

      1974

   4. Оссовская  М. "Рыцарь и буржуа"  М  1987

   5. Заборов  М. А.  "Папство и крестовые  походы" М 1959

   6. Хёйзинга  Й.  "Осень средневековья"  М 1995