В буржуазном обществе для объяснения эгоизма были выдвинуты целые  теории – теории эгоизма. Теории эгоизма – этические концепции, в которых утверждается, что человек может руководствоваться в своих действиях только личными интересами, и эгоизм выставляется в качестве определяющего принципа нравственного поведения. В теориях эгоизма можно выделить два аспекта. Это, во-первых, философское учение о “природе человека”, говорящее о прирожденном человеческом стремлении получать наслаждения и избегать страданий, преследовать свои собственные интересы, и, во-вторых, моральное учение о том, что люди должны в своей нравственной деятельности следовать личным интересам.

     Уже античные философы (Демокрит, Эпикур) в  различных видах утверждали, что  человек – эгоист от природы и  что из этого должна исходить всякая нравственность. Наиболее законченное  выражение эти воззрения получили в буржуазной этике XVII-XVIII вв. (Спиноза, французские материалисты). Этика французских материалистов получила название теории “разумного эгоизма”. Суть её состояла в следующем: если человек в своих поступках может следовать только собственным интересам, то следует учить его не отказу от эгоизма, а тому, чтобы он понимал свои интересы “разумно”, следовал требованиям своей подлинной “природы”; если общество (буржуазное) будет организовано так же “разумно”, то интересы отдельных личностей не будут приходить в столкновение с интересами окружающих и общества в целом, а, наоборот, будет служить им.

     В работах Гельвеция идеи “разумного эгоизма” имели специфически буржуазный характер. В сущности, они идеализировали деятельность частного предпринимателя, который, преследуя только свои собственные интересы, вместе с тем объективно служит интересам общества, производя людям необходимые товары (услуги). Развитие капиталистических отношений полностью развеяли иллюзию относительно разумности и гуманности буржуазного общества.

     Альтруизм в буржуазном понимание основывается на том, что человек, будучи эгоистом по природе своей, может побороть свою “естественную” склонность путём  морального воспитания. Характерную  для буржуазного общества противоположность интересов людей предлагается преодолеть не путём перестройки общественных отношений, а на основе самосовершенствования личности (самовоспитание). Практически же альтруизм в буржуазном обществе может проявляться лишь как частная благотворительность (филантропия), как оказание бескорыстных услуг “ближнему” в личном плане, вопреки законам экономической деятельности, которая необходимо является своекорыстной.

     С разделением общества на классы произошло  деление людей на эгоистов и альтруистов. Из этого следует, что альтруизм и эгоизм являются производной общественного строя, основанного на частной собственности. Человек не рождается ни альтруистам, ни эгоистам, и первое и второе является приобретенным качеством, зависящим от общественного строя и классовой принадлежности человека.

     Как же зависит альтруизм и эгоизм от классовой принадлежности человека? Для того, что бы ответить на этот вопрос, надо понять идеологическую восприимчивость  каждого класса. В капиталистическом  обществе буржуазная идеология является главенствующей т.к. буржуазия находится у власти.

     Как буржуазная идеология влияет на классы? В XIX и начале XX вв. идеологическая машина по затравливанию эксплуатируемого класса (пролетариата), не была на столько  сильна, что бы повсеместно продвигать буржуазную идеологию (эгоизм). Сейчас же повсеместно, из каждой щели до пролетария доносятся буржуазная добродетель – эгоизм (порождение частной собственности). Человеку навязывают (притом очень успешно), что в капиталистическом обществе, в обществе “равных” возможностей каждый человек, развив в себе эгоизм (предпринимательство) сможет стать буржуа (эксплуататорам). Поколение соса-солы поглощено иллюзией относительно “райской” жизни на земле. Крупная буржуазия (капиталисты), развив в “новом поколение” эгоизм, с успехом пополняют штат мелкой и средней буржуазии. Эгоизм порабощает людей, превращая их в преступников.

     Для того, что бы стать сознательным альтруистом, человеку надо разрушить  стену навязанного эгоизма. Как  правило, крупная и средняя буржуазия  не может перейти к сознательному альтруизму, т.к.  порабощена  эгоизмом. Пролетариат и мелкая буржуазия имеет все шансы к переходу к сознательному альтруизму. Но для того, что бы  сделать этот переход нужно приложить огромный труд в освобождение себя от эгоизма во всех формах и осознания того, что является главным для прогрессивного развития общества.

     Диалогичность и конструктивность духовной жизни

        Человек – единственный из  живых существ, обитающий как  бы в двух мирах одновременно. С одной стороны, он – природное тело, подчиненное всем физическим, химическим и биологическим законам и вне природного мира его существование немыслимо. Эта жизнь, увы, коротка и ограничена во времени и в пространстве. Hо, с другой стороны, человек живет и в мире неприродном, сверхчувственном, созданном им самим – в мире культуры. Этот мир свободен от оков времен и расстояний.

        Стоит только подойти к книжной  полке, протянуть руку и открыть  том Аристотеля, как вопреки разделяющим  нас тысячам лет и сотням  километров, великий мыслитель античной Греции становится нашим собеседником. Мы воспринимаем мир с его точки зрения. Причем воспринимаем активно – соглашаясь с одним, задумываясь над другим, оспаривая третье. Иными словами, мы вступаем с ним в диалог, как бы отменяя тем самым законы физического пространства и времени. То, что невозможно в мире природном, достигается в мире культуры. В нем человек общается с мыслителями средневековья и художниками эпохи Возрождения, встречается с гением Рублева и Пушкина, сопереживает взглядам Шекспира и Ремарка, то есть приобщается к вечности. Hе это ли имел в виду H. А. Бердяев, определяя личность как точку пересечения двух миров, вечного и временного? Именно эта принадлежность человека к двум мирам и лежит, на наш взгляд, в основе религии, по-своему ее отразившей и противопоставившей миру земному (природному) – мир божественный, миру преходящему – мир вечный. Потому и неверно выбрасывать религиозные взгляды из мира культуры.

        Диалогичность представляет собой  одну из важнейших феноменологических  характеристик культуры. Культура не просто формирует и реализует сущностные силы человека, но реализует их в диалоге, в обмене информацией, эмоциями, знаниями.

        Философ М. К. Мамардашвили  подчеркивал, что книга существует  только тогда, когда ее читают, симфония существует только тогда, когда она исполняется. Аналогичные рассуждения правомерны и по отношению ко всей культуре. Освоение и развитие социального опыта невозможно вне общения. К этому убеждению, каждый своим путем, пришли и психологи, и философы. Академик Л. H. Коган называет диалог самым реальным бытием культуры, ее имманентной сущностью, способом реализации ее функций.

        Культура возникает вместе с  людьми и вместе с ними претерпевает  исторические изменения. Первый, еще самый тонкий пласт культуры – зарождение языка и речи – и послужил той разграничительной линией, которая раз и навсегда отделила мир животных от мира людей, мир биологический – от мира социального. Hе ошибется тот, кто скажет, что культура – это своего рода код, наносимый обществом на предметы природы и формы межличностных отношений. В каменном топоре кроме камня все остальное – культура. Это, разумеется, не означает, что любой природный объект меняет свои, природой данные свойства, как только попадает в поле деятельности человека. Дело в том, что во взаимосвязи с человеком природа раскрывается такими своими качествами и свойствами, которые определяются самой этой взаимосвязью и в результате приобретают человеческие, общественные характеристики, не содержащиеся в самих природных объектах, как таковых. Для пользования такими “закодированными” предметами и отношениями надо уметь расшифровать “код”, перевести его на понятный человеку язык чувств и мыслей. Первобытное общество наиболее ярко демонстрирует это положение.

     Предметы, сделанные в одном племени, для людей других племен зачастую оставались тайной, ибо несли на себе отпечаток неизвестного образа жизни. Элементы культуры одного общества для представителей другого были вне поля культуры в силу того, что у последних отсутствовал “ключ”, позволяющий расшифровать значение этих предметов. Hе случайно многие археологические находки древности до сих пор остаются загадкой, и мы можем лишь гадать об их истинном предназначении.

        Общество формирует и в предметах,  и в людях, в их сознании  одинаковые формы деятельности. Иначе люди и вещи не смогут “понимать” друг друга. Сари – одежда для индийца, но не для рядового европейца, который видит в ней просто кусок ткани. Чтобы увидеть в нем одежду, надо знать те формы жизнедеятельности, в соответствии с которыми кусок ткани превратился в сари. Общество, создавая искусственную природу, одновремен– но формирует и людей, способных потреблять зашифрованную в ней культуру. Так культура общества выявляет свою двойственную природу. С одной стороны, она – окаменевшие накопленные формы деятельности, закрепленные в предметах, с другой стороны – мысленные формы деятельности, закрепленные в сознании людей. Живая культура общества возникает из единства предметного и мыслимого компонентов. Материальные и духовные, объективные и субъективные составляющие культуры одного общества могут не совпадать с элементами культуры других народов или эпох. Так, еда или одежда одних народов не вписываются в культуру других: ведь каждое общество создает свои “культурные предметы” и своих “культурных индивидов”. Из суммы этих полюсов и возникают конкретно-исторические типы культур. Культура мотыжного земледелия отличается от культуры современного фермера. Древний горшечник и современный индустриальный рабочий в своей культуре производства весьма существенно отличаются от средневекового ремесленника. Даже культура военного дела имеет в каждую эпоху свое лицо. И какие бы вещественные и духовные элементы культуры мы ни рассматривали, мы непременно увидим в них конкретный отпечаток своего времени. Живопись Рафаэля и Айвазовского, песни средневековых бардов и Высоцкого, мосты Флоренции и Петербурга, корабли финикийцев, пароход Фултона и современные авианосцы, термы Рима и восточные серные бани, Кельнский собор и храм Василия Блаженного, танцы аборигенов Австралии и брейк, туники греков и бурки грузин – все и везде несет на себе печать времени. Люди, усвоившие эти конкретно-исторические типы культур, естественно, будут отличаться друг от друга как формой, так и содержанием проявления своей культуры.

       В культуре диалектически объединено  национальное и общечеловеческое. Она всегда национальна. Из  лучших достижений всех национальных  культур складывается мировая  общечеловеческая культура. Hо “общечеловеческое”  – не значит безнациональное.  Обогатив сокровищницу мировой культуры, Пушкин и Толстой остаются великими русскими литераторами, так же как Гете – немецким, а Марк Твен – американским. И, говоря о культуре, одинаково ошибочно как “обезнационаливание” мировой культуры, так и замыкание ее в ограниченное пространство узконационального.   Развитие транспортных средств и гуманитарных связей сводит на нет пространственные преграды и территориальную изоляцию. Частота контактов нарушает языковые барьеры. Развитие средств массовой информации размывает контрасты национальных особенностей. Интернационализируются быт, одежда, кухня, обстановка жилища, облик городов и т. д. Достояния национальных культур, конечно же, необходимо бережно хранить и приумножать. Hо нельзя делать из нации икону, вечную и неизменную, пригодную на все времена, тем более, что стерильно чистой национальной культуры нет уже ни в одном регионе.

     Как видим, культура – это сложное  и многоплановое явление, которое  отнюдь не сводится только к этике  поведения, искусству или гуманитарным знаниям. Созданная человеком и потому неприродная, она включает в себя и отношение к природе, и отношение к себе самому как к природному телу и отношение к себе же, но как к явлению социальному. Каковы же структура и основные функции этого явления?

     Жан Жерсон играл важную роль в адаптации devotia moderna к французской milieu. Будучи одновременно человеком мыслящим и деятельным, Жерсон и полемизировал, и отличался конструктивностью. Он боролся с псевдо-мистицизмом нидерландских богословов и выявлял таящие опасность элементы в той части учения Рейсбрука, которая создавалась по тем же моделям, что и доктрина Экхарта. Его конструктивность проявилась в составлении курса духовной жизни для нового века, рассвет которого уже забрезжил, а также в том, что, по крайней мере на некоторое время, он добился гармоничного синтеза аффективного и спекулятивного мистического богословия. Общая конструктивность личности - фактор, выражающий одновременно общую продуктивность и гармоничность организации и протекания жизненного процесса человека. В нем учитываются как общая результативность жизни, так и процессуальные ее проявления. Высокому уровню общей конструктивности соответствует наличие обоих главных составляющих: достаточно высокой результативности и высокой гармоничности организации личности и ее жизни.