Цивилизация и её взаимосвязь с культурой

подобное Римской империи,  созданной эллинистическим господствующим

меньшинством  для сохранения  себя  и  своей  цивилизации;  вступает  в

войны; становится рабом косных установлении; и само ведет себя и  свою

цивилизацию к  гибели.

    Именно  в такие периоды  «внутренний  пролетариат»  отделяется  от

меньшинства и  часто  рождает  «универсальную  (вселенскую)  церковь»,

например, христианство  или  буддизм,  как  свою  собственную  веру  и

установление. Таким  образом,  нетворческие  силы  общества  совершают

творческий акт.

    Это,  вообще говоря, одно из многочисленных  противоречий в системе

Тойнби. Когда  «универсальное государство» господствующего  меньшинства

рушится, «универсальная церковь» внутреннего  пролетариата  (например,

христианство)  служит  мостом и основанием  для новой цивилизации,

отчужденной и  в то же время дочерней по отношению  к прежней.

    А  как поступает в такой ситуации  внешний  пролетариат?  Стремится

врасти в старую цивилизацию? Отнюдь, нет. Он организуется  и  начинает

штурмовать падающую цивилизацию. Таким образом, раскол входит в тело и

душу цивилизации. Он приводит  к  росту  распрей  и  братоубийственным

войнам...  Раскол  в  душе  обнаруживает  себя  в  глубоком  изменении

настроенности и поведения членов разлагающегося общества. Он  ведет к

возникновению  четырех  типов  личностей  и  «спасителей»:  архаистов,

футуристов (спасителей с мечом), отреченных и безразличных стоиков  и,

наконец, преображенного  религиозного  спасителя,  нашедшего  опору  в

сверхчувственном  мире Бога.

    В  такие времена чувство затерянности  в потоке, чувство греха  все

возрастают. Половая  распущенность и  смещение  принципов  (синкретизм)

становятся   господствующими.   Вульгаризация    и    «пролетаризация»

захватывают искусства  и науки, философию  и  язык,  религию и этику,

нравы и установления. За исключением преображения,  никакие  усилия  и

спасители  не  могут  остановить  разложения.  В  лучшем  случае,  как

отмечалось, цивилизация  «окаменевает» и может века и  даже  тысячелетия

существовать  в этой форме «жизни и смерти». Но  рано  или  поздно  она

обычно  исчезает.  Единственный   плодотворный   путь   —   это   путь

преображения, перенос  цели  и  ценностей  в  сверхчувственное  царство

Божие. Оно не может остановить разложение данной цивилизации, но может

послужить посевом, из которого вырастает новая  дочерняя  цивилизация.

Таким образом, это шаг вперед в вечном процессе возвышения от человека

к  сверхчеловеку,  от  «града  человеческого  к  граду  Божьему»,  как

предельному итогу  человека и цивилизации. Эти свои рассуждения  Тойнби

заканчивает почти  на апокалиптической ноте: «Цель преображения —  дать

свет тем, кто  погряз во тьме...  Она  достигается  в  поисках  царства

Божьего, чтобы  привести его жизнь в действие...  Таким  образом,  цель

преображения — царство Божие...»

    Следовательно,  вся  человеческая  история   или   весь   процесс

цивилизации  превращается  в  творческую  традицию.  Через   отдельные

цивилизации  и  их  ритмы,  совпадающие  в  единстве,   но   конкретно

различные,  реальность  разворачивает  свое  богатство  и   ведет   от

«подчеловека» и «подцивилизации» к человеку и  цивилизации, а в итоге к

сверхчеловеку    и     преображенной     сублимированной     (эфирной)

сверхцивилизации  царствия Божьего.

    Деятельность  духа, струящегося по земле и влекущего свои нити  по

ткацкому станку времени, — это история человека, как он себя проявляет

в генезисе и  росте, в разложении человеческих обществ.  Во  всем  этом

колыхании жизни  мы можем  слышать  биение  основного  ритма  вызова  и

ответа,  отступления  и  возвращения,   расстройства   и   соединения,

отчуждения и  усыновления, раскола и возрождения.

    Вечные  повороты колеса — не  пустое  повторение;  если  с  каждым

поворотом они  влекут колесницу все ближе к  цели, и если  «возрождение»

означает рождение чего-то нового, то колесо существования  — не  просто

дьявольская выдумка,  не  простое  средство  подвергнуть  вечной  муке

осужденного Иксиона. Творение не было бы творческим, если  бы  оно  не

поглощало в  себе все существующее на небе и на земле.

    Этот  общий скелет философии  истории   Тойнби  одел  в  богатую   и

плодотворную  плоть фактов...

 С предложенной Тойнби теорией  «локальных  цивилизаций»  согласны

далеко не все  исследователи. Наиболее развернутая  критика содержится в

трудах П.А. Сорокина (1889—1968). По его мнению, достаточно  спросить,

насколько достоверна общая схема теории подъема и  упадка  цивилизаций,

как оценки сразу  меняются. Труд, вообще говоря, слишком  обширен и явно

пересыщен пухлыми  цитатами из Библии,  мифологии,  поэзии.  Стремление

использовать  чрезмерно развернутые поэтические  и символические  образы

помешали автору  более  четко  выстроить  свою  теорию  и  сделать  ее

значительно  доступнее.  П.А.  Сорокин  считает,  что,   несмотря   на

поразительную  эрудицию,  Тойнби  обнаруживает  либо  незнание,   либо

сознательное  пренебрежение  многими  социологическими  трудами,  да  и

знание истории  у него неровно. Оно превосходно  в  отношении  эллинской

(греко-римской)  цивилизации,  но  значительно   скромнее  в отношении

других цивилизаций. Его знакомство с  накопленным  знанием  по  теории

искусства, философии, точных наук, права и некоторых  других  тоже  не

всегда достаточно.

    По  мнению П.А. Сорокина, труд Тойнби  имеет два коренных  дефекта,

относящихся не к деталям, а к самой сердцевине его философии  истории:

во-первых,  к  «цивилизации»,  избранной  Тойнби  в  качестве  единицы

исторического  исследования,   во-вторых,   к   концептуальной   схеме

генезиса,  роста  и  упадка  цивилизаций,  положенной  в основу   его

философии истории.

    Под   «цивилизацией»  Тойнби  имеет   в  виду  не  просто  «область

исторического  исследования»,  а  единую  систему,  или  целое,  части

которого связаны  друг с другом причинными  связями.  Поэтому,  как  во

всякой такой системе, в его «цивилизации» части должны  зависеть  друг

от друга и  от целого, а целое — от частей. Он категорически утверждает

вновь и  вновь,  что  цивилизации  суть  целостности,  чьи  части  все

соответствуют друг другу и взаимно влияют  друг  на  друга.  Одной  из

характерных черт цивилизации в процессе роста  является  то,  что  все

аспекты  и  стороны  ее  социальной  жизни  координированы  в   единое

социальное целое, в котором элементы, экономики, политики  и  культуры

удерживаются  в тонком согласии  друг  с  другом  внутренней  гармонией

растущего  социального  организма.  Как   показывает   П.А.   Сорокин,

«цивилизации», с точки зрения Тойнби,  суть  реальные  системы,  а  не

просто  скопления,  агрегаты  и  конгломераты  феноменов  и   объектов

культуры (или  цивилизации),  смежных  в  пространстве  и  времени,  но

лишенных какой-то бы ни было причинной или другой осмысленной связи.

    Можно   согласиться  с  П.А.  Сорокиным   в   его   критике   чисто

поэтической метафоры Тойнби: цивилизация  — это нечто вроде живого

тела. Но он, пожалуй, не прав,  отрицая  всякое  единство  исторически

реальной цивилизации. Ошибочно приняв различные  скопления  (агрегаты)

за системы, Тойнби начинает трактовать цивилизации как  «виды общества»

и ретиво охотиться за единообразием в их генезисе, росте и упадке.

    Очевидно, не прав Тойнби и в том,  что признал старую,  идущую  от

Флоруса  к  Шпенглеру  концептуальную  схему   «генезиса—роста—упадка»

единообразной моделью развития цивилизаций. Эта  концепция основана  на

простой аналогии и представляет собой  не  теорию  реальных  изменений

общественно-культурных  фактов,  а   оценочную   теорию   общественно-

культурного прогресса, подсказывающую, как  феномены  культуры  должны

изменяться.  Это  становится  явным   уже   в   формулах   «роста»   и

«разложения»,  где  господствуют  нормативные  понятия   прогресса   и

регресса, а формулы  реальных изменений исчезают.

    Из  такой теоретической схемы закономерно  вытекают  фактические  и

логические погрешности  в философии истории Тойнби. Прежде всего,  надо

сказать о его  классификации цивилизаций. Многие историки,  антропологи

и социологи  отвергают ее как произвольную, лишенную ясного логического

критерия выбора. Некоторые  христианские  цивилизации  трактуются  как

отдельные и  различные  (Западная  Европа,  Византия,  Россия).  Тойнби

рассматривает православие и католичество как  две различные религии,  а

конгломерат различных (религиозных и других) систем объединяет в  одну

цивилизацию. Между  тем,  даже  великие  культурные  и  вероисповедные

сдвиги, лишь увеличивают  многообразие  в  единстве  цивилизации,  если

носителями различий оказываются народы,  представляющие  для  внешнего

мира и для  самих себя все то, что и  прежде,  вычлененное  в  ойкумене

культурное  пространство.  Конфессиональный  разрыв   протестантов   с

католицизмом  был  намного  радикальнее  догматических   и   обрядовых

особенностей, некогда  разведших Восточную и Западную церкви. Но первый

лишь модифицировал  цивилизацию  Запада,  вторые  же,  по словам  Ф.И.

Тютчева, санкционировали  именно расхождение двух «человечеств».

    Спарта  произвольно вырвана, по мнению  П.А. Сорокина, из остальной

эллинской цивилизации, тогда  как  римская  цивилизация  объединена  с

греческой...   Полинезийская   и    эскимосская    цивилизации,    или

«подцивилизации» (в  одном  месте  Тойнби  утверждает,  что  они  были