Общая характеристика криминологических концепций современного периода

     Современная российская криминология активно развивается  с учетом реалий общества, вносит весомый  вклад в реализацию государственной  политики борьбы с преступностью, предупреждения преступлений.

     К 70-м гг. криминология в западных странах  достигла определенной зрелости, показателями которой можно считать:

     — во-первых, значительный уровень теоретического осмысления сущности преступности. Западные криминологические теории раскрыли различные стороны этого явления, выявили его причины, показали возможные направления воздействия на криминальный феномен;

     — во-вторых, государственные структуры  стали серьезно относиться к криминологическим  исследованиям: на их проведение начали выделять значительные денежные средства, во многих странах были созданы криминологические учреждения (институты, исследовательские центры и т. п.), немало рекомендаций криминологов реализовались в практической деятельности по воздействию на преступность.

     Огромное  число преступлений, увеличивавшееся  из года в год, парализовало страхом  немалую часть населения стран. Преступность инициировала недовольство капиталистической государственной  системой не только У беднейших слоев  «общества всеобщего благоденствия», но также у представителей среднего класса и даже элитарных групп, которым не удавалось найти безопасность за высокими стенами собственных замков и в бронированных автомобилях. Радикалы взяли на вооружение марксистский тезис о том, что в условиях капиталистического общества государство никогда, ни при каких условиях не сможет справиться с преступностью. Все больше и больше людей стали сомневаться в жизнеспособности капиталистической системы. В этих условиях поиск эффективных мер обуздания чреступности стал одним из условий выживания буржуазной государственности. Политики решились на проведение достаточно радикальных социальных реформ — благоприятным политическим фоном для таких реформации было то, что в ряде стран Европы к власти пришли социалисты,а в Португалии президентом стал коммунист Алваро Куньял. Самые смелые и достаточно дорогостоящие рекомендации криминологов находили поддержку.

     Значительное  место среди реформаторских мер  воздействия на преступность занимала забота о несовершеннолетних и молодежи. Криминализация подрастающего поколения всегда ведет к росту преступности. В Бельгии был принят Закон о молодежи, который предусматривал ряд организационных мер, направленных на оказание педагогической и материальной помощи юным согражданам. Для рассмотрения уголовных дел в отношении несовершеннолетних стали создавать специальные суды, которые много внимания в ходе судебных разбирательств уделяли выяснению условий воспитания делинквента (такой термин был принят, чтобы не клеймить молодых людей званием преступника), тщательно исследовалась его личность, серьезнейшее внимание уделялось анализу возможности перевоспитания подростка. Практика назначения наказаний в таких судах была мягче, в качестве альтернативных наказаний применялись, например, возложение обязанности участвовать в общественных работах, регулярно посещать воспитательные мероприятия или определенные молодежные клубы. Аналогичные законодательные акты приняли парламенты и ряда других западноевропейских стран. В Швейцарии по примеру Бельгии создали целую. службу молодежи, включавшую департаменты организации досуга и отдыха, социальной помощи, медико-педагогическую службу и службу опекунства. В некоторых европейских странах возникли оригинальные педагогические службы, состоявшие из уличных воспитателей, которые работали по ночам в общественных местах. Все эти учреждения позволяли находить адекватные подходы для направления в социально полезное русло трудных подростков. В основе всех этих реформ лежали различные теоретические модификации концепции дифференциальной ассоциации.

     В конце 70-х интересное исследование молодежной преступности провел криминолог из Геттингенского университета (ФРГ) И. Древенс. Он пришел к выводу, что  проведением антиалкогольной кампании можно значительно снизить уровень криминала в молодежной среде. Им была разработана схема соответствующей кампании. И. Древенс предложил систематически проводить социально-психологические профилактические обследования, которые помогли бы выявить молодых людей, попавших в неблагоприятные условия (что обычно ведет к злоупотреблению алкоголем, наркотиками и совершению преступлений). Если таким молодым людям своевременно оказать материальную, психологическую и педагогическую помощь, то вероятность удержания их от преступлений окажется весьма высокой.

     В 70-е гг. огромной популярностью пользовалась клиническая криминология, на базе которой возникли и были реализованы  на практике так называемые подходы  лечения преступников, «обращения», некарательного воздействия на них, дифференциации мер воздействия. Лидировали в этом направлении Франция и Италия, где криминологи клиницисты пользовались большим авторитетом и оказывали значительное влияние на формирование государственной политики реабилитации заключенных. Надежда на то, что ученым удастся найти способы превращения преступников в добропорядочных граждан, была настолько сильной, что практически ни одна европейская страна не осталась в стороне от соответствующих модификаций карательной судебной политики и пенитенциарной системы. И если во многих государствах достаточно осторожно относились к практике неопределенных приговоров и все повышающейся роли медиков в процессе определения сроков тюремного заключения, то значительная гуманизация карательной политики имела место практически во всех европейских странах. Штрафы, предостережения, условное осуждение и так называемое полузаключение (на выходные или на ночное время) стали практиковаться даже в скандинавских странах, которые всегда харатеризовались достаточным консерватизмом в области реформ пенитенциарной системы. Во Франции в результате пенитенциарной реформы, которая была проведена в августе 1985 г., существенно гуманизировались условия отбывания тюремного заключения. Во французских тюрьмах была организована социально-воспитательная служба. Заключенные получили возможность получать профессиональное образование, учиться в различных учебных заведениях и получать необходимую медицинскую помощь за пределами пенитенциарного учреждения без постоянного контроля со стороны тюремной администрации.'

     В Германии, где теория и практика воздействия на преступность длительный период оставалась невосприимчивой к англо-американским и франко-итальянским новшествам, в этот период отмечается ренессанс теории Ф. Листа. Надо отметить, что многие теоретические положения Ф. Листа в это время стали весьма популярны. Его идея о том, что наказанию подлежит не преступление, а преступник, стала девизом криминологов-клиницистов и реформаторов пенитенциарной практики. Теоретические положения Ф. Листа о социальной природе преступности и о возможности исправления преступников определенных типов были переосмыслены соотечественниками великого ученого и легли в основу гуманизации практики воздействия на преступность в Федеративной Республике Германии. Наряду с социальными преобразованиями, направленными на уменьшение экономического неравенства, существенные изменения претерпела карательная политика. Последняя выразилась в общем уменьшении сроков тюремного заключения по судебным приговорам, широком внедрении в судебную практику альтернативных наказаний. В федеральных землях были созданы молодежные суды. Основой карательной практики стали следующие теоретические положения:

     — репрессия не может быть единственным ответом государства на преступления;

     — суровые репрессивные меры необходимо применять в отношении преступников, не осознавших несправедливость преступных деяний, не раскаявшихся в содеянном. Основная задача уголовного наказания — доходчивым образом дать понять, что общество имеет право защищать свои ценности, если их не уважают и не признают;

     — необходимость применения сурового наказания должна быть так обоснована в судебном приговоре, чтобы в  справедливости ее не оставалось сомнений. В приговоре необходимо показать незаконность деяния, раскрыть ценности, которые защищает уголовный кодекс.

     Существенно изменился и режим отбывания  тюремного заключения. Тюремные камеры в странах Европы постепенно стали  больше походить на гостиничные номера, а отдельные тюрьмы, отличавшиеся особым комфортом, стали называть домами отдыха. Некоторые наши сограждане, оказавшиеся волей судеб за решеткой в западноевропейских странах, были весьма довольны тамошними условиями. Например, из Дании один наш соотечественник написал родственникам письмо о том, что он задержан полицией и находится в тюрьме, но при этом просил не волноваться, потому что это не тюрьма, а очень хорошая гостиница, его там хорошо кормят и условия жизни очень хорошие. Заключенные начали активно участвовать в общественной жизни, учиться в высших учебных заведениях, приобщаться к творчеству. Многие заключенные стали заниматься живописью (в основном в стиле примитивизма), их картины выставлялись в художественных галереях. Произведения заключенных охотно покупали любители экзотической тюремной живописи. Общественность стала регулярно поддерживать контакты с лишенными свободы. Да и сами заключенные иногда брали шефство над обездоленными из свободного мира, о которых они узнавали из газет: оказывали материальную помощь матерям-одиночкам, сиротам.

     Ренессанс гуманизма в отношении к беднейшим  слоям общества и преступникам длился около десяти лет. В некоторых странах он затянулся на несколько десятилетий, но практически во всех европейских странах (за исключением Швейцарии) в средине 80-х гг. все возрастающая преступность заставляла искать более действенные меры воздействия на нее.

     Швейцария стала своеобразным островком безопасности в бурном море стремительно растущей европейской преступности. Исследования криминологов показали, что к числу  причин, препятствующих росту преступности в этой стране,относятся:

     — медленные процессы урбанизации (в Швейцарии нет городов с миллионным населением);

     — децентрализация промышленности и  отсутствие крупных промышленных центров  с сопутствующими трущобами и  нищетой;

     — низкая мобильность населения, преобладание коренных жителей (тех, у кого несколько поколений прожили в одном месте) с устоявшимися традициями поведения и социального контроля;

     — сознание гражданской ответственности  у населения за социальные процессы в стране, в том числе и за преступность (швейцарцами владеет  глубоко укоренившаяся в общественном сознании вера в необходимость взаимной помощи и солидарности. Среди местных жителей распространена поговорка: в Швейцарии каждый себе полицейский);

     — децентрализация полиции и ориентация ее на интересы общины;

     — отсутствие чрезвычайных реакций на преступления (лишь незначительное число правонарушителей берется под стражу, альтернативой лишения свободы очень часто является условное осуждение, среди приговоров к лишению свободы преобладают краткосрочные);

     — замужние женщины в Швейцарии меньше всех в мире заняты профессиональным трудом, отсюда крайне низкий уровень преступности среди молодежи (возрастные группы до 18 лет почти не отягощены преступлениями);

     — школьное воспитание исключает вседозволенность, содержит много запретов, учитель имеет очень высокий социальный и экономический статус.'

     К этому можно добавить, что среди  молодежи в Швейцарии нет безработицы  и семейное воспитание в стране, где велика роль сельской общины, весьма патриархально. 2/3 приговоров к лишению  свободы швейцарские суды выносят условно. Но Швейцария была исключением. В иных странах Европы криминальная ситуация становилась все более драматичной.

     Социологические исследования показывали, что чувство  неизбежности и страха перед преступлениями стало преобладающим среди граждан западноевропейских государств. Правоохранительные органы были обвинены в отсутствии твердости. Общественность требовала прекратить заигрывать с преступниками. Лозунг «Преступник должен сидеть в тюрьме» становился все более популярным.

     Для этого периода характерно ужесточение карательной политики, усиление полицейских сил, интерес к рекомендациям криминологов значительно снизился, эксперименты в области воздействия на преступность стали встречаться в штыки, криминологические исследования в значительной мере были свернуты (например в 1984 г. в Бельгии был закрыт научный центр по изучению преступности несовершеннолетних). Возник опасный феномен отчуждения между наукой и практикой: практики не желали воспринимать выводы науки, а ряд криминологов отказались от ориентации на поиск эффективных мер воздействия на преступность.

     Большинство западноевропейских политиков сделали  ставки на жесткие меры, которые  не требовали серьезной интеллектуальной проработки. В этих условиях популярность возвратилась к классическим теориям общей и частной превенции. От исправительной пенитенциарной модели в ряде европейских стран стали отказываться в пользу жестко репрессивной. Тюрьму вновь стали рассматривать не как средство воспитания, а как орудие запугивания и изоляции общественно опасных элементов. Некоторые исследователи выделяют в странах Европы три вида политики по отношению к заключенным:

     — жестко репрессивная политика запугивания;

     — пенитенциарная политика с акцентом на исправление преступников;

     — изоляционизм (политика, в которой главная ставка делается на то, чтобы отделить здоровую часть общества от общественно опасных элементов и не более).2 Неоклассицизм стал главенствующей теоретической концепцией, положенной в основу политики воздействия на преступность. Например, в 1988 г. в Швеции в результате реформ уголовного законодательства прочно утвердился бентамовский принцип пропорциональности'. Однако карательные меры, которые оказались не намного дешевле, чем социальные реформы, не оправдали надежд европейцев. Наряду с ростом количества тюрем и числа заключенных достаточно интенсивно продолжала расти и преступность. Та же Швеция стала лидером по уровню преступности в Европе.

     Полиция, на материальное обеспечение которой  общество тратило значительные средства, оказалась бессильной удержать натиск преступности, несмотря на многократное увеличение ее рядов. Весьма показателен в этом отношении пример Великобритании. После прихода в 1979 г. к власти М. Тетчер правительство во главу угла своей внутренней политики поставило борьбу с преступностью. Причем основной акцент был сделан на укрепление полицейских сил. Расчет строился на создании хорошо оснащенной полиции, наделенной повышенными властными полномочиями. Однако полицейский эксперимент «железной леди» оказался малоэффективным. Рост преступности остановить не удалось. На всем протяжении 80-х гг. расходы на полицию увеличились в три раза, но в то же время количество только зарегистрированных преступлений удвоилось. Полномочия полиции были значительно расширены, а раскрываемость преступлений снизилась. Более того, снизился традиционно высокий авторитет полиции в глазах общественности. Таким образом, если в 70-е гг. под огнем критики за неуспехи в воздействии на преступность оказывались политики-реформаторы и криминологи, то теперь ответственность за рост преступности возлагали на полицейскую, судебную и пенитенциарную системы. Уровень раскрываемости был невысок, судебные приговоры казались недостаточно строгими, а уровень рецидива, напротив, был весьма значителен. Особую опасность приобрел феномен организованной преступности, которая постепенно приобрела транснациональный характер и стала малоуязвимой для полицейского воздействия. В этих условиях Полицейский фонд Великобритании организовал углубленные криминологические исследования, основной задачей которых было выяснение возможности полицейских сил влиять на развитие криминальных процессов в обществе. Исследования показали, что полиция может оказывать на динамику преступности в стране весьма ограниченное воздействие. Полицейские могут посадить в тюрьму отдельных преступников, но не в состоянии прекратить, например, ночные грабежи или ограничить рост этих грабежей. Все больше специалистов в области борьбы с преступностью стали приходить к выводу о справедливости афоризма: «Апеллировать в избавлении от преступности к полицейским мерам и пенитенциарной политике — это все равно, что с помощью зонтика пытаться остановить дождь».