Неолетическая революция

Одни ученые связывали его с появлением новой, более прогрессивной первобытной  техники, другие с хозяйственным  кризисом, вызванным изменением природной  обстановки, третьи с растущим населением, четвертые с формированием системы  лидерства, пятые с эволюцией  религиозных ритуалом и представлений. Во всех этих теориях не уточнялось, о каком именно хозяйственном  сдвиге шла речь. А ведь, казалось бы, совершенно ясно, что было по меньшей мере два существенных сдвига между этапами

А и Б и между этапами Б и В. Какие причины действовали в обоих случаях вот вопрос, к которому современная наука еще только подходит. Какие пути ведут к его решению Мне кажется, что для построения первичных моделей-гипотез можно воспользоваться данными этнографии. Можно, только квалифицированно учитывая специфику конкретных ситуации. Это большая и непростая работа, которой еще предстоит заняться.

Вот примеры. Австралийские  аборигены полуострова Кейп-Йорк и обитатели островов Торресового пролива общались с земледельцами-папуасами и знали принципы выращивания растений, но сами настоящим земледелием почти нигде не занимались. Па острове Муралуг вначале лишь несколько мужчин в социально-престижных целях выращивали завезенный с Новой Гвинеи ямс, который не играл никакой существенной роли в пищевом рационе.

Но когда в 1848-1849 годах традиционное хозяйство  переживало кризис резко упал улов черепах, и наблюдался неурожаи дикого ямса, местные обитатели повсюду начали сажать дикий ямс. В последние годы выяснилось, что многие бушмены, бродячие охотники и собиратели Ботсваны умели выращивать растения, но занимались этим лишь, в дождливые годы, так как в периоды засух не умели сберечь урожай. О чем говорят эти примеры

О том, прежде всего, что своим началом растениеводство  было обязано вовсе не изобретению  принципов земледелия эти принципы были известны многим охотникам и  собирателям, но без серьезной на то причины они не спешили применять их на практике. Во вторых, о том, что потребность в земледелии могла появиться, если возникал кризис присваивающего хозяйства. А кризис мог возникнуть в результате стихийных бедствий или изменений в окружающей природе, грозивших людям голодом. Могла сложиться и иная ситуация, когда охотники и собиратели

стремились заниматься растениеводством, устав от бесконечных  утомительных переходов с места  на место. Например, именно поэтому  бушмены стали разводить арбузы. Какие же выводы Думаю, что при изучении перехода от этапа А к этапу Б следует считаться с возможными колебаниями природной обстановки. Это тем более важно, что в некоторых первичных очагах земледелия начало растениеводства совпало с неустойчивым

климатом. Возьмем  теперь иной пример. В последние  десятилетия этнографы имели  возможность изучать особенности  перехода к земледелию у охотников  и собирателей аэта на острове Лусон. Там в результате земледельческого освоения новых территорий филиппинскими крестьянами традиционные угодья аэта сократились, и они оказались в затруднении. И вот некоторые группы аэта стали специализироваться в рыболовстве, а другие начали переходить к земледельческому

образу жизни. Наверное, то же самое могло часто  происходить во вторичных очагах формировании земледелия. Пример с  аэта может служить и одной из возможных моделей для реконструкции процесса в первичных очагах. Действительно, рост народонаселения был способен принести к хозяйственному кризису. Например, у более или менее оседлых высокоразвитых охотников, рыболовов и собирателей он мог служить важным толчком для эволюции. Даже эти немногие примеры дают представление о том, что в разных районах

мира становление  земледелия было связано с самыми разными обстоятельствами. Неоднозначными были и последствия перехода к  нему. Очаги становления земледелия Чайлд рассмотрел переход к земледелию на примере лишь одного, переднеазиатского, очага, но рассматривал его в широких границах от Египта до Южной Туркмении. Вслед за ним и многие современные авторы считают район, обозначенный

Чайлдом, эталоном для изучения неолитической революции. До недавнего времени это имело некоторое оправдание. Дело в том, что в других регионах мира процессы эти оставались неизученными, хотя и предполагалось, что там могли иметься свои старые, раннеземледельческие очаги. В двадцатые тридцатые годы XX века выдающемуся советскому ботанику

Н.И. Вавилову и  его коллегам удалось наметить границы  целого ряда первичных очагов мирового земледелия. Но это был только первый шаг к познанию. Нужно было уточнить их границы, выявить культурно-историческую специфику. Очень много было сделано в последние десятилетия. Сейчас уже известны места большинства первичных и вторичных раннеземледельческих очагов, намечены их границы, разработана и хронология известно, как во времени распространялось земледелие по земному шару.

Конечно, по всем этим вопросам и ныне ведутся дискуссии, и многое постепенно будет все  более и более уточняться. Думаю, нелишне внести ясность в представления  о первичных и вторичных очагах. Первичные земледельческие очаги  это довольно крупные районы, ареалы, где постепенно сложился целый комплекс культурных растений. Это очень важно, потому что именно комплекс этот послужил основой для перехода к земледельческому образу жизни. Обычно эти очаги оказывали заметное влияние на окружающие

районы. Для соседних племен, готовых воспринять такие  формы хозяйствования, это был  прекрасный пример и стимул. Конечно, такие мощные очаги возникали  не сразу. Это был итог, наверное, довольно долгого общения нескольких первичных микроочагов, где и шло окультуривание отдельных диких растений. Иначе говоря, с микроочагами было связано появление лишь отдельных культурных растений, а с очагами целые комплексы таких растений.

И тогда ясно, что микроочаги должны были возникать в то время, которое мы назвали этапом Б, а очаги на третьем, заключительном этапе В. Наверное, были микроочаги, которые не стали основой для формирования крупных очагов или, по крайней мере, не сыграли в этом большой роли. Некоторые могли по тем или иным причинам заглохнуть, другие влиться в более крупные, уже вторичные очаги, возникавшие под сильным влиянием соседних более мощных земледельческих центров.

Со вторичными очагами тоже все неоднозначно. Конечно, это те районы, где земледелие сформировалось окончательно после проникновения культурных растений из других районов. Но вполне вероятно, что здесь были важные предпосылки, которые способствовали успеху заимствования, то есть складывалась ситуация, типичная для этапа А. Но мог здесь быть и свой микроочаг раннего земледелия этап

Б, как, например, в некоторых восточных районах нынешней территории США. Кроме того, в новых природных условиях первичный комплекс культурных растений мог сильно измениться, вполне естественно допустить, что и число культурных вводились новые виды, не известные в первичном очаге. Наконец, при благоприятных условиях вторичные очаги становились даже более значительными, чем первичные, и, очевидно, оказывали обратное влияние уже на тех, кто их породил.

Известно же, что первые цивилизации нередко  складывались на основе именно вторичных  земледельческих очагов Шумер, Египет, древнеиндийская цивилизация, города-государства  майя. Сейчас можно выделить семь первичных  и около двадцати вторичных раннеземледельческих очагов. Невозможно в небольшой статье рассказать о специфике каждого  из них. И все-таки о главных особенностях сказать совершенно необходимо.

Потому что  именно эти особенности и являлись причиной совсем неоднозначного, я  бы сказала, многовариантного перехода к земледельческому образу жизни. По урожайности клубнеплоды примерно раз в десять превосходят злаки  и бобовые. И значит, для получения  столь же высоких урожаев злаков и бобовых нужно было обрабатывать площадь в десять раз большую, что требовало, естественно, гораздо больших трудовых затрат. Выращивание злаков и бобовых быстрее истощало землю, чем разведение клубнеплодов, и это тоже усугубляло

трудности. А  с клубневыми вообще все было проще, например их не нужно было так тщательно охранять, как злаковые и бобовые. И убрать их было легче меньше требовалось людей и их усилий созревшие клубни могли месяцами храниться в земле, а злаки и бобовые нужно было убирать в короткие сроки. Но злаки и бобовые давали людям более сбалансированное, если можно так сказать, питание. При таком питании, как правило, люди скорее отказывались от образа жизни, продиктованного охотой и

собирательством. Скорее, чем те, кто выращивал  корнеплоды. В разных очагах разной была и социокультурная обстановка, в которой совершался переход к земледелию. И это тоже влияло и на темпы, и на особенности перехода. В горах Мексики и Южной Америки земледелие зародилось в среде бродячих охотников и собирателей, в Сирии и Палестине оно возникло у высокоразвитых полуоседлых охотников и собирателей, а в

Юго-Восточной  Азии и сахаро-суданском регионе среди высокоразвитых племен рыболовов. Во многих азиатских очагах становление земледелия сопровождалось одомашниванием животных, а во многих районах Нового Света кроме центральноандийского за исключением собак и птиц никаких домашних животных не было вовсе. Очевидно, введение в хозяйство злаков и бобовых, появление скотоводства сокращало время этапа Б. Быстрее шли эти процессы и тогда, когда земледелие набирало силу в среде высокоразвитых племен

охотников, рыболовов  и собирателей. Вот почему особенно быстро земледелие завоевывало господство в Передней Азии, а медленнее в  горах Мексики. В первом случае процесс  этот совершился в VIII-VII тысячелетиях до новой эры, а во втором длился с VIII-VI вплоть до III-II тысячелетий до новой  эры. И еще одна важная особенность. Если становление земледелия происходило  у населения с высокоэффективным

присваивающим хозяйством, его введение не приводило  к кардинальной смене уже имевшихся  социальных отношений, а лишь усиливало  наметившиеся ранее тенденции. В  доземледельческий период, как и в раннеземледельческий, такие общества имели развитый родовой строй, существовала ранняя социальная дифференциация. Такое присваивающее хозяйство, которое по производительности труда мало уступало раннему земледелию, способствовало этому. У сборщиков саго и папуасов-земледельцев, например, для получения одного миллиона

калорий требовалось 80-600 человеко-часов у первых 80-180, а у бродячих охотников и собирателей  более одной тысячи. При этом по сложности своей социальной структуры  сборщики саго иногда даже обгоняли своих  соседей земледельцев, и на Новой  Гвинее известны случаи, когда от занятия  преимущественно земледелием переходили к добыче саго, и при этом социальная организация усложнялась. Можно  что-то подобное подметить и между  развитыми охотниками, рыболовами и  собирателями, с одной стороны,

и ранними земледельцами  с другой, по целому ряду демографических  параметров росту и плотности  народонаселения, его половозрастной структуре и так далее. Каков  же вывод из всего сказанного Главный, очевидно, заключается в том, что  картина становления производящего  хозяйства оказалась более сложной, более многообразной, чем мы могли  ожидать. В разных очагах этот процесс  происходил с разной скоростью и  с неоднозначными социально-экономическими

последствиями в одних случаях социальная организация  при этом существенно не менялась, в других менялась достаточно радикально. Нечто подобное происходило и  в демографической сфере с  одной стороны, появлялись условия  для роста населения, а с другой ухудшалась эпидемиологическая обстановка, и это, конечно, неблагоприятно сказывалось  на здоровье древних людей, вело к  большей смертности. Сложность, неоднозначность  заключается еще и в том, что  в высокоразвитых обществах оседлых  или полуоседлых 

охотников, рыболовов  и собирателей происходили процессы, во многом напоминавшие те, что фиксируем  мы у ранних земледельцев. Когда  Чайлд выдвигал свою концепцию, такую детализацию невозможно было произвести ни методы пограничных с историей наук, ни уровень исторических исследований не позволяли это сделать. И тем не менее значение концепции неолитической революции трудно переоценить. Именно она бросила в ряды своих исследователей лучших представителей исторической науки и именно ей

среди многих других факторов история обязана огромным интересом исследователей к социально-экономическим  вопросам. Сегодня, с позиций и  достижений нашего времени, мне представляется неолитическая революция вовсе  не революцией. И поворотным пунктом  в истории человечества назвать  ее вряд ли можно. На мой взгляд, неоспоримые  преимущества земледелия выявились  лишь в предклассовый и раннеклассовый периоды. Если ранние этапы классообразования фиксировались и в неземледельческих условиях, то раннекобщества возникали лишь на земледельческой основе.

НЕОЛИТИЧЕСКАЯ РЕВОЛЮЦИЯ студентки Ф-05-1д факультета менеджмента и финансов Балацко Яны Запорожье 2005лассовые