История отечественного государства

История отечественного государства

Контрольная работа

Вариант 5

Оглавление

Введение

1. В чем общность и различие Руководящих начал по уголовному праву 1919 г. и Общей части Уголовного кодекса РСФСР 1922 г.?

2. В 1497 г. житель Псковского пригорода Игнат распахал заброшенный участок. В 1507 г. выяснилось, что земля уже имела хозяина, который все это время находился в Новгороде.

В чью пользу будет судебное решение и почему?

Заключение

Список использованной литературы

Введение

История отечественного государства и права есть закономерная смена типов и форм государства, правовых систем на территории нашей великой Родины.

Как историческая наука история государства и права есть часть истории человечества, тесно связанная с историей народного хозяйства, культуры и других отраслей человеческой деятельности, но в то же время сохраняющая относительную самостоятельность и обладающая четко выраженным объектом исследования. История государства и права вместе с тем наука юридическая, одна из фундаментальных правовых дисциплин. В таком качестве она охватывает развитие всех аспектов эволюции государства его государственный механизм, форму государственного единства и пр.

Человечество, по новейшим представлениям, существует миллионы лет. Государство же и право - сравнительно недавнее изобретение людей: возраст того и другого исчисляется всего тысячелетиями. Историко-правовая наука абстрагируется от догосударственной эпохи развития человечества, ее интересует лишь тот момент, когда начинается формирование государственности у народов нашей страны.

История государства и права изучает политические и правовые институты вплоть до сегодняшнего дня и здесь органически стыкуется с действующим правом. Она, следовательно, занимается не только правом ушедшим, но и живущим, растущими его отраслями и институтами. Историю государства и права интересуют конкретные политические и правовые явления, но прежде всего она исследует фактический материал для установления межотраслевых закономерностей, для показа общих поступательных, прогрессивных тенденций развития государства и права.

В этом большое сходство истории государства и права с теорией государства и права. Разница же состоит в том, что если теория государства и права изучает преимущественно общие закономерности развития государства и права различных народов и общественно-экономических формаций, то история государства и права занимается конкретными государствами и правовыми системами, существовавшими и существующими на территории нашей страны, их особенностями и характерными чертами. История государства и права использует обобщения, делаемые теорией государства и права, и в то же время дает конкретный материал для таких обобщений.

Возникновению тех или иных политических или правовых учреждений обычно предшествуют соответствующие идеи. Однако наука истории государства и права не занимается изучением таких идей, имея в виду, что их развитие является предметом самостоятельной науки - истории политических и правовых учений. Мы затрагиваем эти идеи лишь в той мере, в которой они абсолютно необходимы для выяснения историко-правовых вопросов.

Изучение прошлого страны имеет большое политическое значение. Историческая и историко-правовая наука, изучая и обобщая опыт прошлого, помогает познать и использовать закономерности общественного развития, избежать повторения ошибок.

1. В чем общность и различие Руководящих начал по уголовному праву 1919 г. и Общей части Уголовного кодекса РСФСР 1922 г.?

После октябрьского переворота 1917 г. в России и прихода к власти большевиков отношение к уголовному праву коренным образом изменилось. Согласно Декрету N 2 "О суде" от 7 марта 1918 г. законы царского правительства могли применяться только в случаях, если не противоречили социалистическому правосознанию судей. Другими словами, на смену закона критерием при рассмотрении вопроса о привлечении лица к уголовной ответственности становилось весьма обтекаемое понятие "социалистическое правосознание". До 1922 г. уголовное законодательство в России не было кодифицировано. Кроме ряда декретов, устанавливающих уголовную ответственность за взяточничество, спекуляцию, дезертирство и др., в 1919 г. были приняты "Руководящие начала по уголовному праву РСФСР", содержащие в себе только основные положения Общей части уголовного права. В частности, преступление определялось как "действие или бездействие, опасное для данной системы общественных отношений". Нетрудно заметить, что в определении преступления отсутствовало указание на запрещенность общественно опасного деяния законом. При отсутствии Особенной части любое деяние, оцениваемое с позиций революционного правосознания, могло быть признано преступным. Это было своего рода законодательным обоснованием произвола.

Руководящие начала по уголовному праву РСФСР стали первой попыткой обобщения практики судов и трибуналов. Согласно получившей широкое распространение в этот период теории «социальных функций права», новое уголовное право должно было основываться на принципе целесообразности, который противопоставлялся принципу законности. В законодательном корпусе проявились тенденции к отказу от особенной части кодекса. Предполагалось, что суды, руководствуясь «социалистическим правосознанием» и принципом целесообразности, будут решать дела на основе лишь норм общей (декларативной) части кодекса[1].

На этой идее базировалась структура Руководящих начал. Они состояли из введения, разделов о сущности уголовного права, об уголовном правосудии, о преступлении и наказании, о стадиях совершения преступления, о соучастии, о видах наказания, об условном осуждении, о пространстве действия уголовного права. Законодатель отказывался от исчерпывающего и полного нормирования всех отношений, полагаясь на «социальное чутье пролетарского суда»: «В интересах экономии сил, согласования и централизации разрозненных действий пролетариат должен выработать правила обуздания своих классовых врагов». Кодекс понимал под правом систему (порядок) общественных отношений. При назначении наказания суд должен был учитывать степень и характер социальной опасности преступника и его социальную принадлежность. При этом наказание должно основываться на целесообразности его применения.

Формы вины, необходимая оборона, крайняя необходимость не расшифровывались в кодексе. Недостаточное внимание к трактовке субъективной стороны преступления приводило к усилению принципа объективного вменения, когда степень наказания связывалась с результатом преступления, но не с его мотивами. На меру наказания влияли социальная принадлежность преступника («принадлежащий к имущему классу» или «неимущий») и социальная направленность деяния («в интересах угнетающего класса»). К смягчающим обстоятель­ствам относились принадлежность к «неимущим классам», состояние голода, нужды, невежество и несознательность.

Практика судебного правотворчества получила в Руководящих началах поддержку в виде принципа аналогии: при отсутствии конкретной нормы в законе, разрешающей конкретный казус, к нему могли применить аналогичную норму, и решить его по аналогии с другим казусом, урегулированным этой нормой. Свобода толкования на практике вела к произволу.

Система наказаний, предусмотренных кодексом, включала: внушение, общественное порицание, принудительное изучение курса политграмоты, бойкот, исключение из коллектива, возмещение ущерба, отстранение от должности, конфискацию имущества, лишение политических прав, объявление «врагом народа», принудительные работы, лишение свободы, объявление вне закона, расстрел. В период «военного коммунизма» многие из этих мер применялись в административном и внесудебном порядке (органами ВЧК). Такая мера как объявление вне закона применялась как к отдельным лицам, так и целым организациям (в ноябре 1917 г. партия конституционных демократов была объявлена «партией врагов народа»). Свободный выбор наказании предоставлялся ревтрибуналам постановлением Наркомюста в июне 1918г.
              Разработка отдельных отраслей, институтов и норм права происходила на основе складывающейся судебной практики и быстро формирующейся законодательной базы (декреты СНК и постановления ВЦИК). Прежде всего законодатель стремился решить наиболее важные и актуальные (социальные, политические, экономические) проблемы. Однако в процессе законотворчества формировалась единая система права, нуждавшаяся в конституционной основе.

В ст. 3 «Руководящих начал» 1919 г. говорилось, что «советское уголовное право имеет задачей посредством репрессии охранять систему общественных отношений, соответствующую интересам трудящихся масс, организовавшихся в господствующий класс в переходный от капитализма к коммунизму период диктатуры пролетариата».

  Первый  советский  уголовный  кодекс,  1922  г.,  был  построен  на принципах социалистического уголовного права. Он  уже  состоял  из  Общей  и Особенной частей. Кодекс сохранял откровенно классовый подход к  определению оснований  уголовной  ответственности.  Так  в  ст.  5   было   установлено: "Преступлением  признается   всякое   общественно   опасное   действие   или бездействие,   угрожающее   основам   советского   строя   и   правопорядку, установленному   рабоче   -   крестьянской   властью   на    переходный    к коммунистическому строю период времени"[2].

При этом принцип вины  лица  отвергался  со  всей  категоричностью. Наказание было заменено "мерами социальной защиты".

УК РСФСР 1922 г. сделал некоторый шаг назад по сравнению с «Руководящими началами» 1919 г. в определении задач уголовного права. Он заузил объект охраны: если «Руководящие начала» таким объектом считали «систему общественных отношений, соответствующую интересам трудящихся масс», то УК РСФСР 1922 г. таковым считал «государство трудящихся». Ст. 5 УК РСФСР гласила: «Уголовный кодекс РСФСР имеет своей задачей правовую защиту государства трудящихся от преступлений и общественно опасных элементов и осуществляет эту защиту путем применения к нарушителям революционного правопорядка наказания или других мер социальной защиты».

Руководящие начала по уголовному праву РСФСР, установив положение « наказание не есть возмездие за вину, не есть искупление вины », вообще отказались от деления обстоятельств дела по характеру (на смягчающие и отягчающие) и направленности (уменьшающие, увеличивающие вину, наказание, ответственность) их влияния. В сущности, такого рода отказ носил формальный характер; не приводя соответствующих перечней, законодатель, вместе с тем, обязал суд при определении меры воздействия оценивать опасность преступника и совершенного им деяния. Был впервые нормативно закреплен принцип индивидуализации в системе наказаний, но сочетаемый с классовым подходом[3].

Статья 12 Руководящих начал предусматривала при определении меры наказания в каждом отдельном случае различать:

а) совершено ли преступление лицом, принадлежащим к имущему классу, с целью восстановления, сохранения или приобретения какой - либо привилегии, связанной с правом собственности или неимущим в состоянии голода или нужды;

б) совершено ли деяние в интересах восстановления власти угнетающего класса или в интересах личных совершающего деяние;

в) совершено ли деяние в сознании причиненного вреда или по невежеству или несознательности;

г) совершено ли деяние профессиональным преступником (рецидивистом) или первичным;

д) совершено ли деяние группой, шайкой, бандой или одним лицом;

е) совершено ли деяние посредством насилия над личностью или без такового;

ж) направлено ли деяние против личности или против имущества;

з) обнаружено ли совершающим деяние заранее обдуманное намерение, жестокость, злоба, коварство, хитрость или деяние совершено в состоянии запальчивости, по легкомыслию и небрежности[4].

По сути дела, таким же образом был решен вопрос и в Уголовном кодексе 1922 года (ст. 25), с той лишь разницей, что установление перечисленных различий увязывалось в нем с учетом опасности преступника и совершенного им преступления. Сам перечень обстоятельств стал более совершенным.

Изменения коснулись как формы изложения отдельных обстоятельств, так и существа перечня. Последний теперь выглядел следующим образом:

а) совершено ли преступление в интересах восстановления власти буржуазии или в интересах чисто личных совершившего преступление;

б) направлено ли преступление против государства или отдельной личности;

в) совершено ли преступление в состоянии голода, нужды или нет;

г) совершено ли преступление из низменных, корыстных побуждений или без таковых;

д) совершено ли преступление с полным сознанием причиняемого вреда или по невежеству и несознательности;

е) совершено ли преступление профессиональным преступником или рецидивистом или оно совершено в первый раз;

ж) совершено ли преступление группой (шайкой, бандой или одним лицом;

з) совершено ли преступление посредством насилия или без такового;

е) обнаружено ли совершившим преступление заранее обдуманное намерение, жестокость, хитрость или преступление совершено в состоянии запальчивости, по неосторожности, легкомыслию или под влиянием угроз и принуждения другого лица.

Примечательно, что большая часть из перечисленных обстоятельств характеризует степень опасности личности преступника (кроме первых двух пунктов). И, хотя кодекс при назначении меры наказания исходным считал степень и характер опасности, как самого преступника, так и совершенного им преступления (ст. 24 УК), все же, составляя перечень отягчающих и смягчающих обстоятельств законодатель сделал явный крен в сторону субъективных факторов. Здесь сказалась позиция авторов УК, которые придерживались теории « опасного состояния личности ».