Трудовые социальные практики в России в условиях цивилизационных премен

     ТРУДОВЫЕ  СОЦИАЛЬНЫЕ ПРАКТИКИ В РОССИИ В УСЛОВИЯХ ЦИВИЛИЗАЦИОННЫХ  ПЕРЕМЕН 

     Проблема  социальных трудовых практик в России и их трансформации под действием  стран Запада воспринимается мною как  значимая и актуальная. Взгляды россиян  на то, как отражается на нашем обществе взаимодействие с Западом в тех или иных областях, пользу или вред оно приносит нашей стране, как правило, различны. Последние десятилетие отмечено небывало интенсивным присутствием Запада в повседневной жизни рядового россиянина – прежде всего это относится к регулированию социально-трудовых практик.

     Целью моей данной статьи является рассмотрение влияния национального самосознания на трудовые практики, раскрытие особенностей отношения россиян к труду, сравнение  удовлетворенности им в странах  Запада и в России.

     В статье «Неправовые трудовые практики и социальные трансформации в России» Т.И. Заславской и М.А. Шабановой «трудовые практики – это совокупность устойчивых и массовых социальных взаимодействий между работниками и работодателями по поводу найма, выполнения правовых норм и взаимных обязательств в период занятости, а также освобождения рабочих мест (увольнения)»¹.

     Т.И. Заславская считает, что в настоящее  время в Росси довольно часто  нарушаются трудовые права граждан. Причем сами россияне это осознают, но отчетливо осознающих факт нарушения своих трудовых прав меньше, чем работников действительно попавших в неправовые ситуации. Это связано с следующим:

     Во-первых, многие работники склонны толковать  попадание нарушение их трудовых прав как жизненные неприятности. «Представители разных народов России имеют различные представления о социальных нормах: то, что одни воспринимают как нарушение законных прав, другие рассматривают как нормальное явление»²

     Во-вторых, граждане плохо знают свои права и не настаивают на их соблюдении.

     В-третьих, если договоренность между работником и работодателем в момент устройства на работу носила неправовой характер, то человек воспринимает нарушение  его прав вне контекста труда.

     В современной России мы часто наблюдаем  нарушение трудовых прав граждан, но они их не отстаивают. Работники это связывают с бесполезностью подобного рода действий или боязнью их неблагоприятных последствий. Россияне, которые включались в защиту своих прав чаще всего не добивались никаких результатов. Т.И. Заславская пишет: «Сегодня чем чаще работники обращаются к неформальным способам правозащитного поведения (помощь друзей, знакомых и другие личные связи, подарки, сила или угроза силы), тем оно более успешно. Существенно повышает результативность правозащитного поведения в сфере труда сочетание законных и противозаконных (в зависимости от обстоятельств) стратегий».³

     Распространение неправовых трудовых практик связано  с их «насильственным насаждением», «взаимовыгодностью для работников и работодателей», «солидаризацией работодателей с работниками, потенциально направленной против государства». Эти три неправовых взаимодействия дополняют друг друга. «Специфика современной ситуации состоит в том, что неправовые практики активно проникают и успешно распространяются в сфере не только устного, но и официального найма. Разные группы работников попадают в неправовое трудовое пространство по разным каналам, с разной выгодой или потерями для себя и удерживаются в нем с помощью разных механизмов. Все это создает достаточно широкую социальную базу для воспроизводства и дальнейшего расширения неправовых практик в сфере труда».⁴

     Россия  – это уникальная и удивительная страна, в которой до сих пор  нет новой устойчивой модели развития: ни по западному, ни по какому-то иному пути. Она развивается скорее стихийно, перенимая каждый раз что-то у отдельных стран, у нее «особый путь» развития. Специфическое географическое положение России, не укладывающейся в жесткие рамки «западной» культуры и цивилизации, давно приобрело символическое значение для национального самосознания.

     Бердяев при анализе особенностей русской  духовности и национального самосознания использовал антиномии - сталкивал противоречивые, крайние типы для ее характеристики. «Для нас самих Россия остается неразгаданной тайной. Россия – противоречива, антиномична. Душа России не покрывается никакими доктринами.»⁵ Бердяев считал, что «противоречия русского бытия всегда находили себе отражение в русской литературе и русской философской мысли. Творчество русского духа так же двоится, как и русское историческое бытие.»⁶ Такой подход предлагал и Федотов, высказывавший мысль, что именно полюса народного характера могут дать наиболее полную картину национальных особенностей. Правда, в отличие от Бердяева, он считал такой «полярный» подход применимым ко всем народам, Бердяев же полагал, что совмещение противоположностей - черты лишь некоторых народов.

     Каждая  национальная культура не только интерпретируется определенным образом с точки  зрения других, окружающих ее культур, но и осмысливается представителями самой этой культуры. Для русских задача самопознания, понимания своей самобытности перед лицом других культур и народов всегда была чрезвычайно значимой. Известные строчки Тютчева о том, что «умом Россию не понять, аршином общим не измерить» - иллюстрация типичной для отечественной мысли позиции подчеркивания уникальности исторического и духовного опыта России, его несравнимости с опытом других народов и стран и несводимости к нему. В подобной позиции немало национального романтизма и самомистификации. Для ее обоснования используются не только реальные исторические факты, но и легенды, предания, приведшие к созданию как устойчивого мифа о «Святой Руси» и «народе-богоносце», так и менее устойчивого мифа о «немытой России» (Лермонтов) - стране рабов и господ.

     Главная черта русского народного типа, на которую он ссылался во многих своих  работах- нигилизм или апокалиптичность. Бердяев писал: «Русские люди, когда  они наиболее выражают своеобразные черты своего народа, - апокалиптики или нигилисты. Это значит, что они не могут пребывать в середине душевной жизни, в середине культуры, что дух их устремлен к конечному и предельному. Это - два полюса: положительный и отрицательный, выражающие одну и ту же устремленность к концу... Русский душевный строй - самый трудный для творчества культуры, для исторического пути народа. Народ с такой душой вряд ли может быть счастлив в своей истории». ⁷

     В «Судьбе России» и в «Русской идее», определяя русский национальный тип, Бердяев привел и другие характеристики. В частности, он считал, что русский народ - самый анархический народ: «Россия – самая безгосударственная, самая анархическая страна в мире. И русский народ – самый аполитический народ, никогда не умевший устраивать свою землю. Все подлинно русские, национальные наши писатель, мыслители, публицисты – все были безгосударственниками, своеобразными анархистами».⁸ Причина в том, что русские стремились к абсолютной свободе и правде, не вместимой ни в какую государственность. Но, одновременно, русский народ - самый державный, государственный народ в истории: «Русский народ создал могущественнейшее в мире государство, величайшую империю».⁹ 

     В «Русской идее» Бердяев пишет: «...может  поражать противоречие между русской  анархичностью и любовью к  вольности и русской покорностью к государству, согласием народа служить образованию огромной империи»¹⁰ Здесь Бердяев отчасти изменил своему принципу антиномичности: с его точки зрения, анархизм перевешивает державность в характере русского народа, мыслитель даже называл его «народом анархическим по основной своей устремленности»¹¹, послушание же государственной власти связано лишь с колоссальным терпением и покорностью. Русские люди, по мнению Бердяева, очень остро чувствуют зло и грех любой государственной власти. С таким выводом не были согласны многие. Например, Н.Полторацкий рассуждал так: «В нашей истории действительно были явления анархического порядка, но если бы склонность к анархии была основной чертой русского народа, то, очевидно, у этого народа не было бы великого государства и не было бы почти тысячелетней истории. Кроме того, если даже признать, что у русских есть склонность к анархизму, это не значит, что подобную черту нужно возводить в достоинство и ее культивировать, как это делает Бердяев. Скорее, такую склонность следовало бы признать «великим злом» и всячески с этим злом бороться, как это делал хотя бы Константин Леонтьев».¹² Противоположную точку зрения высказывал и С.Л.Франк, писавший: «Из всех достижений западноевропейской культуры Россия издавна обрела только одно - сильную государственную власть, которая первоначально выросла в ней не из процесса секуляризации и не в борьбе с теократией, а из самых недр православной веры».¹³

     Бердяев давал и другие характеристики русского характера, например, преобладание женского начала над мужским в русской душе. Мужественное начало всегда ожидается извне, поэтому личное не раскрывается в самом русском народе. Именно в этом автор видит причину «вечной зависимости от инородного».¹⁴ В русской истории не было рыцарства, «этого мужественного начала». Бердяев связывает с этим недостаточное развитие личного начала в русской жизни: «Русский народ всегда любил жить в тепле коллектива, в какой-то растворенности в стихии земли, в лоне матери. Рыцарство кует чувство личного достоинства и чести, создает закал личности. Этого личного закала не создавала русская история». 

     Для Бердяева беды России коренятся в  неправильном соотношении в ней  мужского и женского начал,  в  их несоединенности. Безграничная свобода  оборачивается безграничным рабством, вечное странничество – вечным застоем, потому что «мужественная свобода не овладевает женственной национальной стихией изнутри, из глубины».¹⁵ Женственность славян делает их мистически чуткими, способными прислушиваться к внутренним голосам. Но исключительное господство женской стихии «мешает им выполнить свое призвание в мире. Для русского мессионизма нужен мужественный дух».¹⁶

     Еще одна характерная черта русского характера, считал Бердяев, - эсхатологичность, устремленность к концу, неудовлетворенность реальным земным положением дел. Бердяев понимает русского человека как свободного духом, не отягощенного бытовыми аспектами жизни. В русском нет «мещанства», ему свойственно бесконечное искание «невидимого града».¹⁷ Русская душа не знает покоя, она постоянно в поисках абсолютной, божественной правды, она мятежна по своей сути.

     Характерной особенностью русского человека,  по мнению Бердяева, является то, что он испытывает любовь к русской земле, «многострадальной и жертвенной».¹⁸ Без любви, считает Бердяев, человек бессилен что-то сделать, он не может «совладать» с землей. С этим связана и такая черта характера русского человека, как душевность.

     У русского человека совершенно особенное  отношение к честности и святости, «недостаточно сильно сознание того, что честность обязательна для каждого человека, что она связана с честью человека, что она формирует личность».¹⁹ Русский человек предъявляет, прежде всего, требование смирения. Бесчестность не считается великим злом, если при этом человек смиренен в душе, не гордится, не превозносится над другими. И в самом большом преступлении можно смиренно каяться, мелкие же грехи легко снимаются свечкой, поставленной перед угодником. Обыкновенный русский человек не должен задаваться высокой целью даже отдаленного приближения к идеалу святости – это гордость. Но он поклоняется святым  и святости, связывает с ними свою последнюю надежду, ищет у них заступничества, спасается тем, что русская земля имеет много святынь. «Русский человек может быть отчаянным мошенником и преступником, но в глубине души он благоговеет перед святостью и ищет спасения у святых, у их посредничества».²⁰

     В современном мире русский архетип, описанный Бердяевым сохраняется, но он изменяется в связи с влияние  Запада.

     Очевидно, что Россия может стать собою лишь повернувшись к Западу, соизмерив себя с ним, не заимствуя рабски, но и не отказываясь испуганно от его достижений. Бердяев считал необходимым для русского характера «усвоение некоторых западных добродетелей». К числу таких добродетелей надо отнести, прежде всего, индивидуализм.

     Социологические исследования нового русского общества фиксируют его индивидуализма, но он не здоровый. Происходит обособление индивидов друг от друга вследствие распада социальных и личностных взаимодействий между ними. К сожалению, груз личной судьбы и ответственности мало знаком русским людям, исторически воспитанным в духе безличного коллективизма. Сложилась и расширенно воспроизводится система тотального взаимного недоверия на всех уровнях. Это выражается в том, что рабочие считают, что работодатели их обязательно обманут, не заплатят за труд, не оплатят больничный лист, не произведут пенсионные отчисления. Их подозрения не беспочвенны, потому что так чаще всего и происходит!

     Точному и часто сложному расчету представителей западных культур в организации труда противопоставляется смышленость, находчивость русских.

     Не  подвергается сомнению усердие, аккуратность, умение рассчитать время, стремление к  научным и техническим усовершенствованиям  в организации труда, профессионализм западных рабочих. Их методичности противопоставляется пренебрежительное отношение русских к точности, однако, это компенсируется талантливостью русских работников, их склонностью к импровизации, творчеству.

     Во  многом перечисленные национальные черты определяют требования, предъявляемые  работодателями к будущим сотрудникам  при приеме на работу. Западноевропейские работодатели при подборе персонала  уделяют больше внимание личности, внешним характеристикам и потенциалу будущего сотрудника. В нашей стране при самостоятельном поиске сотрудников, не прибегая к помощи кадровых агентств, набирают людей с уверенностью, что человек покажет себя в процессе работы. Показать человек себя может с разных сторон, поэтому неудивительно, что на российских предприятиях существует такое понятие как «текучка». На Западе чаще предъявляют более жесткие формальные требования к возрасту, полу, опыту работы, личностным характеристикам. Это объясняется тем, что когда предприниматели ищут человека, он должен являться неким кирпичиком огромном здании. И человек буквально по пунктам должен этому соответствовать. Если говорить о российских предприятиях, то они менее строго структурированы, и они ищут кандидата с широким опытом, который сможет взять под контроль сразу несколько аспектов деятельности.