Собственный предмет исследования он представляет так: «Толпа, масса - это социальное животное, сорвавшееся с цепи. Моральные  запреты сметаются вместе с подчинением  рассудку. Социальная иерархия ослабляет свое влияние. Стираются различия между людьми, и люди выплескивают, зачастую в жестоких действиях, свои страсти и грезы: от низменных до героических, от исступленного восторга до мученичества. Беспрестанно кишащая людская масса в состоянии бурления - вот что такое толпа… В цивилизациях, где толпы играют ведущую роль, человек утрачивает смысл существования так же, как и чувство «Я». Индивид умер, да здравствует масса! Вот тот суровый факт, который открывает для себя наблюдатель современного общества»².

    Должно  быть, позитивный смысл открытия коллективной психологии в конце XIX в. и напоминания  об этом сейчас - во внимании к групповым  действиям, которые не сводятся к поведению отдельных их участников. Это относится к целеполаганию, к нормативным акциям и эмоциональным порывам.

    В то же время положения самой концепции  С. Московичи, если рассматривать ее в плане методологии социальных процессов, вызывает возражения принципиального  порядка.

    Масса (как объект воздействия масскоммуникации, в том числе коммерческой рекламы и политической агитации) в некоторых отношениях подобна толпе: в обоих случаях налицо множество людей, которые не связаны какой-либо формальной организацией, но подчиняются однотипным шаблонам поведения, способны «заражаться» определенными настроениями (например, страхом, ненавистью) и превращать их в поступки, стремятся следовать принятым образцам поведения, опасаются коллективных санкций в случае отклонения от таких образцов и пр. Но подобие отдельных компонентов действия или элементарных психологических структур не означает тождественности социальных механизмов и типов действия. Попытка "психологизации" социальных проблем часто подводит исследователей.

    Толпа - коллективно-психологический феномен, т.е. конкретная группа непосредственно (психологически и практически) взаимодействующих друг с другом лиц. Масштаб деятельности толпы ограничен количеством его участников (от нескольких человек до нескольких тысяч), временем (минуты и часы), пространством (улица, стадион, поле и т.п.) Толпа может быть неистово-агрессивной, исступленно восторженной, панической.

    В толпе теряют значение индивидуальные и статусные различия, действующие  в «обычных» условиях социальные нормы и табу. Толпа понуждает отдельных людей одинаково действовать и буйствовать, сминает всякую попытку сопротивления или сомнения - тут понятны аналогии с бешеным потоком, селем и пр. Но это лишь аналогии: поведение самой неистовой толпы имеет свою логику, причем это логика социального действия, участники которого действуют как существа социальные. В действующей толпе, особенно в сплоченной, всегда можно обнаружить более или менее определенную и устойчивую собственную структуру. В ее основе лежит некоторый традиционный поведенческий стереотип (ксенофобия религиозная или этническая, кровная месть, «право Линча» и пр.) и ролевой механизм (например, подстрекатели, активисты, крикуны и т.д.). Нечто подобное существует и в ситуации разобщенной, панической толпы (стереотип «спасайся кто и как может» и соответствующее распределение ролей). Ролевой этот набор в толпе беден, функции сводятся к триггерным и усилительным.

    Время существования всякой отдельной  толпы коротко, но толпа как вид социальной группы извечна, она может действовать в рамках (и в «порах») разных социально-исторических структур. Но обычно как некоторое инструментальное и эмоциональное дополнение к «регулярным» институтам и механизмам общества, в том числе интернализованным в личностных структурах сознания. Этнические и религиозные погромы всегда реализовали традиционные стереотипы, а кроме того исполняли определенные актуальные политические функции. Как известно, в нацистской политике государственного геноцида погромные акции толпы играли подсобную роль.

    С. Московичи употребляет понятия  «масса», «толпа» почти как синонимы, отмечая одно лишь отличие массы  от толпы: в толпе люди связаны  через непосредственный личный контакт, в массе - через медиа: «Массы нигде  не видно, потому что она повсюду… читатели, слушатели, телезрители… оставаясь каждый у себя дома, они существуют все вместе, они подобны… Организация превращает натуральные толпы в толпы исусственные. Коммуникация делает из них публику… Организация поднимает интеллектуальный уровень людей, находящихся в массе. Коммуникация понижает его, погружая их в толпы на дому… Пресса быстро научила, как массифиципрвать человека. Она сумела найти его, когда он один, дома, на раюоте, на улице»³.

    Это верно лишь отчести. Несомненно, вся система массовой коммуникации формирует то, что чаще всего относят к социальному феномену массы – массового потребителя благ, услуг и информации. Но само существование этого феномена обусловлено высоким развитием систем массового производства, прежде всего материального и массового потребления. И кроме того – опытом массовых (всенародных, тотальных) войн XX в. и связанных с ними массовой мобилизации (включая политическую и эмоциональную) и пропаганды. Без такой «подготовки» не было бы и массифицирующей роли медиа: пресса XIX в. сформировала читающую публику, но не массу. Всякое массовое производство (в том числе, информационное) эффективно потому, что обращено к стандартизированному «среднему» потребителю (т.е. к стандартному набору его типов и запросов).

    Притом  основа всякого массового современного производства – это не только высокий  уровень техники, но достаточно высокий  уровень организации, специализации, производственной дисциплины и деловой  этики, атакже квалификации и обазования работников. Процессы «массификации» общества и человека размывают, а скорее даже усиливают требования ко всем этим формам организованности. Как по происхождению, так и по природе своей массы не продолжение толпы, а скорее дополнение к социальной организации, нечто вроде «надстройки» над ней. Если толпа, как уже отмечено, извечна и может существовать заново в «порах» самых разных социально-исторических образований, то масса – явление сугубо современное, характерное для XX в.

    Появление массы (массового потребителя, избирателя, читателя и др.) отнюдь не устраняет ни профессиональных, ни статусных, ни индивидуальных различий между людьми, но формирует особый тип социального пространства (или, скажем, новую сцену социального действия). Люди выступают как масса и, соответственно, могут рассматриваться в таком качестве за пределами личных, семейных, специализированных контактов. Вопрос, конечно, в том, насколько важна «массовая» сфера в человеческой или общесвенной жизни, насколько она может давить на иные сферы деятельности или испытывать их влияние (эмпирический индикатор эдесь – мера опосредования массовых воздействий личными, групповыми, социокультурными, локальными и прочими «фильтрами»).

    Отсюда, между прочим, следует, что гуманитарно-философские  ламенации по поводу гибели и растворения человека в массе – это не столько критика массового общества (поскольку серьезныйанализего проблем отсутствует), сколько капитуляция перед ним, оправдание безответности и безответственности человека в этом обществе.

    Отметим некоторые особенности структуры массы как современного феномена. (Масса кажется гомогенной и бесструктурной только с дальнего расстояния или в рамках методологического противопоставления какой-нибудь организованной общности.) Масса структурируется поведенческими и вербальными стереотипами. Практические отношения к ним различают лидеров, активных и пассивных последователей, аутсайдеров, эскапистов и т.п.; в отличие от толпы, в массе может существовать оппозиция, т.е. альтернативная система стереотипов и ролей, в том числе лидерских. Специфическая функция лидерства в массовой структуре – поддержание стереотипного образца. Если лидеру приписывается также и формулирование такого образца, ему могут придаваться сверхобычные функции и надсоциальная роль типа пророческой. Поэтому социальный контроль в массе не может быть «жестким»: преобладающий образец навязывается не всем, но статистическому (или достаточному, относительному) большинству, санкции в отношении отклоняющихся меньшинств носят характер непринятия и т.п. Наконец, в массе, в отличие от толпы, может существовать и «предельное» (и чаще всего предельно незаметное) меньшинство, т.е. отдельный человек. «Человек массы» (в отличие от «человека толпы» и «человека организации») может выбирать образец поведения, кумиров, кандидатов. (Конечно, процедуры массового выбора столь же далеки от романтических иллюзий свободных действий свободных личностей, как ситуация равенства массовых потребителей от эгалитаристских мечтаний утопистов.) В массе можно опуститься до уровня толпы, можно (и «принято») держаться около некоторого среднего уровня, но иногда кое-кому удается и подняться до возможно высокого уровня индивидуализации человека.

    И отсюда, естественно, возникает серия  проблем, подлежащих исследованию и  осмыслению: о факторах и рамках следования принятым образцам, об условиях статусного продвижения и обособления человека, о характере возможных лидеров и элиты в условиях массового общества.

3. Сравните понятия  «субъект общественного  мнения» и «выразитель  общественного мнения».  Как вы понимаете  термин «мнение общества»?

    В качестве субъекта общественного мнения могут выступать общности различного уровня - от населения государства  или всей планеты до отдельных  поселенческих общностей. При этом ведущим субъектом выступает  население, народ в целом.

    Иногда рассуждают о субъекте общественного мнения без учета различий между понятиями «субъект мнения» и «выразитель мнения» и потому называют субъектом общественного мнения любую группу людей, сколь бы мала или велика она ни была. Вряд ли справедливо такое рассуждение.

    Субъект мнения — это всегда общность людей, чьи интересы и ценности мнение защищает, с чьих позиций оценивает, высказывает  свое отношение и т. д. Выразитель мнения — это объединение людей, которое выступает инициатором  в формировании мнения, защитником и распространителем его. В качестве выразителя общественного мнения выступает, как правило, общественность. У выразителя нет особых интересов, ценностей, отличающихся от интересов, ценностей субъекта мнения. Здесь напрашивается параллель между идеологами класса, вырабатывающими его идеологию, и выразителями общественного мнения — политическими и иными организациями того же класса или общества в целом. Те и другие выступают от имени класса (общества). Если мы будем различать понятия «субъект мнения» и «выразитель мнения», то не вправе приписывать общественное мнение любому коллективу, любой группе людей. Конечно, коллектив имеет свое мнение. Однако коллективное мнение не имеет и не может иметь статуса общественного, поскольку субъектом его выступает лишь данный коллектив и сфера его действия ограничена рамками последнего. В тех же случаях, когда коллектив принимает участие в формировании мнения по вопросу, представляющему интерес для всего класса или общества в целом, он выступает выразителем общего мнения, но не его субъектом. Субъектом выступает целое (класс, народ), в которое входит коллектив как его часть.

    Как вы понимаете термин «мнение общества»?

    На  уровне обыденного сознания мы привыкли называть любое общее мнение непременно общественным. Но снизится ли роль мнения большой или малой группы оттого, что мы назовем его собственным именем, а не общественным мнением? Полагаем, что нет. Только по недоразумению можно всерьез утверждать, что если мнение любой группы, любого коллектива не называть общественным, то это якобы приводит к снижению его влияния на поведение людей, к ограничению сферы действия и т. п. Польза же и в теоретическом, и в практическом отношении от разграничения различных видов мнений, в зависимости от их субъекта, несомненна, ибо такое разграничение, во-первых, позволяет раскрыть диалектику мнений и проникнуть в механизм формирования действительно общественного мнения, во-вторых, не дает возможности выдавать мнения отдельных групп за мнение общества, в-третьих, открывает возможность преодолеть представления буржуазной социологии о плюрализме общественного мнения.

    О плюрализме общественного мнения очень  много пишут буржуазные исследователи  данного явления. Для многих из них  этот вопрос кажется самоочевидным, хотя к объяснению плюрализма они подходят отнюдь не через анализ наличия классов с противоположными интересами и мнениями. В буржуазной социологии господствует взгляд, согласно которому субъектом общественного мнения выступает публика. Утверждают, что общественное мнение — это не мнение тех или иных больших общностей людей (составляющих общество), а мнение публики, складывающееся по тому или другому вопросу. В представлении буржуазных социологов публика является аморфной группой, такой совокупностью людей, состав и размеры которой изменяются в зависимости от обсуждаемого вопроса. В таком понимании общественное мнение есть множественное, т. е. плюралистическое, мнение, составленное из нескольких мнений, выраженных публикой.

    Отмеченный  подход к выяснению характера  мнения вряд ли правомерен. Если мы понятием «общественное мнение» будем обозначать всю совокупность суждений по определенному вопросу, в том числе и взаимоисключающие суждения, то тем самым лишим общественное мнение, как специфическое явление, качественной определенности, а вместе с тем и откажем ему в способности оказывать воздействие на жизнь общества. Если бы общественное мнение составляла совокупность самых противоречивых суждений, то оно не обладало бы ни политической, ни нравственной силой. В действительности же оно обладает такой силой, ибо ему присуще определенное внутреннее единство, способность выражать доминирующую точку зрения, занимать общую позицию. Общественное мнение — это не обязательно единодушие, но непременно суждение, позиция, разделяемая большинством. Мнения меньшинства не охватываются и не могут охватываться понятием «общественное мнение», если мы не отказываемся от рационального смысла этого понятия. Несостоятельность отмеченного подхода к выяснению характера общественного мнения сказывается и в том, что его сторонники зачастую не делают различий между самим процессом формирования общественного мнения и его результатом, т. е. тем суждением, которое складывается в борьбе различных точек зрения. Поэтому нередко и объявляют общественным мнением суждения, еще не ставшие таковыми, и считают его по своему характеру плюралистическим.

    Таким образом, при анализе духовных образований  невозможно обойтись без выяснения  их субъекта. Определение субъекта важно потому, что от особенностей последнего зависит специфика духовных образований и их роль в обществе.