Представление себя другими в повседневной жизни

Американский  социолог, социолингвист и социальный психолог канадского происхождения  Ирвинг Гофман (1922— 1982) у многих обществоведов  снискал репутацию хотя и признанного  мастера (даже «гения») социологических  микроинтерпретаций, но вместе с тем  мыслителя эзотерического и уникального. В результате пишущие о Гофмане обычно преувеличивают обособленность и оригинальность его мысли. В этой книге подробно разбирается один из возможных социологических подходов к изучению социальной жизни, особенно той ее разновидности, которая организована в ясных материальных границах какого-либо здания или заведения. В ней описано множество приемов, в совокупности образующих методический каркас, который можно применять при изучении любого конкретного социального уклада, будь то семейного, промышленного или торгового. 
Подход, развиваемый в данной работе, - это подход театрального представления, а следующие из него принципы суть принципы драматургические. В ней рассматриваются способы, какими индивид в самых обычных рабочих ситуациях представляет себя и свою деятельность другим людям, способы, какими он направляет и контролирует формирование у них впечатлений о себе, а также образцы того, что ему можно и что нельзя делать во время представления себя перед ними. И. Гофман анализирует механизмы построения коммуникации, как между индивидами, так и между командами. Коммуникация осуществляется в двух видах – процессе произвольного и непроизвольного самовыражения. Первый вид представляет собой распланированное, подготовленное и контролируемое представление определенных качеств исполнителя, второй является его противоположностью. Но любое исполнение «социализируется» – «подгоняется под понимание и ожидания общества, в котором оно протекает». Таким образом произвольное представление конструируется исполнителем с учетом ожиданий и стереотипов предполагаемой аудитории, которая будет внимать данному исполнению.

Исполнение  в целом Гофман называет социальным взаимодействием, которое формируется следующим образом. В рамках некоторой ситуации взаимодействуют два исполнителя или команды, совместно вырабатывающие правила социального взаимодействия. С другой стороны, на это взаимодействие влияют структуры, независящие от индивидов – институционализированные нормы. При соединении двух этих элементов и формируется социальное взаимодействие или интеракционный порядок.

В книге  «Представление себя другим в повседневной жизни» автором представлен детальный  анализ каждого из элементов социального взаимодействия, включая исполнителя и аудиторию. Каждое исполнение осуществляется в рамках социального образования, которое представляет собой «какое-нибудь пространство, окруженное более или менее закрепленными барьерами, препятствующими чужому восприятию». Эта ограниченность в пространстве позволяет локализовать все действо и выделить в нем конечные и относительно простые элементы, поддающиеся контролю со стороны исполнителя: передний план представления и закулисье.

Наиболее  доступно для наблюдение исполнение, спроецированное на переднем плане, той области, где исполнитель  играет подготовленную и отрепетированную роль для конкретной аудитории. Для  наиболее эффективного представления этой роли исполнителю необходима рекреационная зона – закулисье, где у него была бы возможность привести в порядок личный передний план (внешность, атрибутику), отрепетировать продолжение роли и подвергнуть рефлексии уже сыгранное исполнение. В тоже время Гофман отмечает взаимозаменяемость этих зон. Так передний план в другое время может с успехом служить задней зоной исполнения.

В рамках социального взаимодействия индивид  может разыгрывать одну из ролей, представленных в структуре конкретного  сообщества, тем самым, претендуя на обладание соответствующей социальной позицией, статусом. Но возможен и другой процесс – «ролевое предпринимательство», в рамках которого действующий индивид стремится создать новую позицию, «с такими обязанностями, которые благоприятны для проявления свойственных ему качеств».

Результатом правильного исполнения представления  становится определенное «социальное  Я», которое аудитория склонная приписывать удачливому исполнителю. Это социальное «Я» не тождественно самому исполнителю, который обладает множеством ролей – для каждого конкретного исполнения. Но существует ряд причин, по которым исполнение может сорваться, и тогда индивид теряет возможность приобрести право на тот или иной статус в глазах определенной аудитории. И эти препятствия, по мнению Гофмана, являются предметом интереса социолога: «социолог хочет знать, какого рода впечатления от реальности способны потрясти воспитанное впечатление о реальности, а вопрос о том, что же такое реальность практически, можно оставить другим ученым»

В книге, предложенной в настоящем издании читателю, Гофман еще сузил и уточнил  свою главную исследовательскую  задачу. Он сосредоточился на «драматургических», или «театральных» проблемах участника микровзаимодействия, представляющего свою деятельность другим. При этом конкретное содержание этой деятельности или ее ролевые функции в работающей социальной системе не рассматриваются

  С расширением перспективы та же задача формулируется как задача изучения социальных микрообразований, организаций, учреждений — словом, любых обособленных социальных пространств, в которых осуществляется определенного рода деятельность, с точки зрения управления создаваемыми там впечатлениями и определения ситуации. Описание приемов управления впечатлениями, выработанных в данной относительно закрытой микросистеме, затруднений в этом деле, главных его исполнителей и исполнительских команд, организующихся на этой почве и т. д., и т. п. — все это Гофман выделяет в особый драматургический подход. По его замыслу, он должен дополнить традиционные перспективы социологического анализа социальных формирований: техническую (с точки зрения организации в них деятельности для достижения определенных целей); политическую (с точки зрения асимметричного социального контроля над распределением ресурсов деятельности и применением власти); структурную (проясняющую совокупность горизонтальных и вертикальных отношений между действующими единицами); культурную (с точки зрения моральных и иных общекультурных ценностей, влияющих на характер деятельности в данном социальном пространстве).

Драматургический  подход должен располагать своей  особенной, «ситуационной», системой понятий  в силу внутренней диалектики развития форм социальной жизни лицом-к-лицу и особого статуса времени в этих формах. Относительно короткая протяженность во времени и пространстве составляющих их событий позволяет людям собственными глазами следить за ходом этих событий от начала до конца. По причине наглядной обозримости такие формы легче осваиваются и повторяются людьми (в этом освоении велика роль «эмпатии» — вживания в мир субъективных чувств партнеров), а по причине быстротечности этих форм разнородные во многих отношениях участники вынуждены быстро достигать рабочего взаимопонимания.

В этом взаимном процессе производства впечатлений (и  тем самым «самовыражения» участников) Гофман выделяет два различных вида коммуникации (знаковой активности): произвольное самовыражение, которым люди дают информацию о себе в общезначимых символах, и непроизвольное самовыражение, которым они выдают себя (например, нечаянно выдают каким-то жестом свое не достаточное для декларируемых претензий на определенный социальный статус воспитание). Второй вид коммуникации — обычно непреднамеренный, невербальный и более театральный — интересует Гофмана в первую очередь. Но при использовании обоих каналов коммуникации действуют объективные ограничения непосредственного взаимодействия между людьми (необходимость выпячивания одних фактов и сокрытия других, идеализация и т. д.). Эти ограничения влияют на его участников и преобразуют обыкновенные проявления их деятельности в театрализованные представления. При этом вместо простого исполнения рабочей задачи и свободного проявления чувств люди начинают усиленно изображать процесс своей деятельности и передавать свои чувства окружающим в нарочитой, но приемлемой для других форме.

Но, как не раз  подчеркивает в своей книге Гофман, язык театральной сцены не самоцель и не еще одна иллюстрация превратившейся в банальность шекспировской метафоры «весь мир — театр, а люди лишь актеры на подмостках». Педалирование сценических аналогий, по собственному признанию Гофмана, было для него в значительной мере риторической уловкой и тактическим маневром. На самом деле его не интересовали элементы театра, которые проникают в повседневную жизнь и обильно представлены в его книгах. Его исследовательская задача — это выявление той структуры социальных контактов, непосредственных взаимодействий между людьми и, шире, той структуры явлений общественной жизни, которая возникает каждый раз, когда какие-либо лица физически соприсутствуют в ограниченном пространстве их взаимодействия. Ключевой фактор в этой структуре — поддержание какого-то определения ситуации, которое должно быть выдержано до конца вопреки множеству потенциальных опасностей, со всех сторон грозящих ему подрывом. Как мы уже знаем, Гофман дает системе отношений, характеризуемых этой искомой структурой, условное сокращенно-обобщенное название «порядок взаимодействия».

Этот «порядок», складывающийся в жизни, отнюдь не театр, хотя имеет с ним то общее, что  втянутые в жизненную ситуацию обыкновенные люди, чтобы выдержать ее первоначально  избранное определение, реально  используют те же технические приемы и средства самовыражения, какие находятся в распоряжении профессиональных актеров. Но гофмановский анализ «порядка взаимодействия» не сводится к выявлению форм и ритуалов его театрализации и представительского обмана. Коммуникационные акты, даже совершаемые с целью приукрашенного представления своей деятельности, подразумевают определенные моральные отношения с аудиторией. Впечатления, производимые участниками коммуникации, все их нечаянные гримасы, непроизвольные жесты и «словесные жесты» (выражение Мида) истолковываются как скрытые обещания или претензии. А это уже материал для моральных суждений. Исполнители и публика, перед которой они стараются, действуют гак, как будто между ними существует молчаливое обязательство поддерживать определенное равновесие противостояния и согласия. Это равновесие держится на часто бессознательном моральном познавательном соглашении не вводить друг друга в заблуждение слишком сильно, ибо производимые людьми впечатления — это, порой, единственный путь познания другого, его намерений и деятельности.

Все сказанное  еще раз подтверждает обоснованность выделения Гофманом «порядка взаимодействия»  как самостоятельной области  социологического исследования. В принципе, основное, что он хочет узнать об этом «порядке», сводится к вопросу о том, какого рода впечатления от реальностей и случайностей всякого непосредственного социального взаимодействия способны разрушать впечатления, тщательно насаждаемые и воспитываемые в рядовых представлениях-спектаклях повседневной жизни. Внимание Гофмана сосредоточено в основном на путях и причинах подрыва взаимного доверия людей к получаемым ими в ходе совместной деятельности впечатлениям, а не на проблеме природы социальной реальности как таковой. Поэтому он уделает столько места и времени замаскированным ложным представлениям и техническим приемам дезинформирующей коммуникации, всякого рода двусмысленностям и умолчаниям, позволяющим создать выгодную иллюзию, не опускаясь в то же время до прямой лжи, весьма уязвимой для разоблачений. Точно так же анализируются им изощренные защитные приемы, оберегающие от подобных разоблачений избранную линию поведения и «темные секреты» командных и индивидуальных исполнений. Успех этих приемов возможен опять-таки при определенной моральной дисциплине исполнителей, которую Гофман характеризует словосочетаниями «драматургическая верность», «драматургическая осмотрительность» и т. д.

Уже говорилось, что осознание Гофманом специфики  «порядка взаимодействия» как самостоятельной  области исследований, потребовало  для его анализа разработки специального аппарата «ситуационных» понятий. К ранее упомянутым терминам можно добавить такие детализирующие и аналитически расчленяющие основное понятие «исполнение» термины, как контакт (любое событие в зоне возможной прямой ответной реакции другого); почти синоним контакта единичное взаимодействие (все проявления взаимодействия в отдельном эпизоде); партия, рутина и др. В принципе возможно связать эти ситуационные термины с общепринятыми в социологии структурными. Так, если «социальная роль» — это свод прав и обязанностей, сопряженных с определенным статусом, то одна социальная роль может включать больше чем одну партию, понимаемую как рутинный образец действия, который разыгрывается перед аудиториями одного и того же типа. Однако общая проблема нахождения точек соприкосновения между гофмановским «порядком взаимодействия» и традиционно выделяемыми социологией элементами социальной организации чрезвычайно сложна и едва затронута Гофманом в разных его трудах. Его описания прямых влияний «ситуационных эффектов» и определенных характеристик «порядка взаимодействия» на макромиры вне сферы последнего касаются сравнительно малозначительных явлений. К примеру, в упоминавшемся ранее президентском послании он пытается установить некоторые связи между порядком прямого межличностного взаимодействия и главными статусоопределяющими характеристиками индивидов в «большой» социальной структуре: возрастом, тендерной принадлежностью, социальным классом и расой- Все это весьма ограниченные попытки.

В целом же Гофман, по-видимому, придерживается мнения, что социальная микросистема взаимодействия лицом-к-лицу не может быть прямым отражением макросоциологических структур и законов, так что о последних трудно судить на основании законов микросоциологии. Похоже, что опыт Гофмана подрывает надежду на исполнение заветной мечты теоретиков социологии — построить мост между наблюдениями и обобщениями на уровне повседневных житейских ситуаций и историческими обобщениями макросоциологии, причем построить не в форме интуитивных прозрений и поверхностных метафор, а в виде лестницы строгих понятий, включенных в общую теоретическую систему. Кажется, из чтения Гофмана надо сделать вывод, что лучше эти разные миры, то есть микровзаимодействия («сценическую постановку» которых он так хорошо проанализировал) и макроструктурные процессы, исследовать по отдельности. Это не мешает нам ценить тончайшие «художественные» наблюдения, схватывающие взаимопроникновение двух миров, в изобилии рассыпанные в книгах Гофмана.