Образ жизни как объект социального проектирования

      До  недавнего времени реализовывался и другой сценарий изменений в  обществе и образе жизни - в условиях распада. Причем реализовывался он по спирали: от распада СССР через «созидательное» разрушение, дегуманизацию человеческих связей и отношений, размывание границ между нравственным и безнравственным, ухудшение социального самочувствия, развитие эсхатологического мироощущения, низкую мотивацию к труду, сращивание мафиозных, общественных и государственных структур и т.п. - к социальным потрясениям и новому общенациональному развалу⁸.

      Широкое социальное видение, «вживание» в социальную ситуацию, основанные на комплексном анализе трендов в уровне и качестве жизни, нормах жизнедеятельности и менталитете общества, - выгодно отличает прогнозы образа жизни (включая сценарии развития его отдельных сфер) от чисто политических, демографических и т.п. прогнозов, не раз демонстрировавших свою несостоятельность.

      В ряду главных исследований образа жизни, завершенных в 1980-е годы, - проект «Таганрог-2», в рамках которого было проведено комплексное изучение социально-экономических и социально-культурных проблем образа жизни населения типичного для России промышленного центра⁹. Последним из крупномасштабных исследований образа жизни, венчавшим советский период, был опрос ВЦИОМ по репрезентативной общесоюзной выборке в ноябре 1989 г. (2696 человек). Авторам удалось выявить и показать условия формирования и функционирования, а также базовые качества того социально-антропологического типа, каким являлся Homo sovieticus. Однако справедливо говоря о его разложении, они явно торопились, отводя этому типу место на социальной периферии¹⁰. Ведь его своеобразная целостность, выявленная еще в начале 80-х годов, органически сочетающая вроде бы несочетаемое (противоположные нормы и ценности), доминировала во всех без исключения социальных группах советского общества. И, как показывает опыт, воспроизводится сегодня в другом обличье даже в группах, способных задавать обществу поведенческие образцы (политическая и предпринимательская элита, фермеры и т.п.). И вряд ли для подавляющего большинства людей принятие двойного нормативно-ценностного стандарта означало разрушительную «сделку с дьяволом». Просто обычный советский человек 80-х годов XX века благополучно жил в ладу с собой, реализуя как ценности, так и антиценности, успешно манипулируя ими в зависимости от ситуации. Можно сказать, что это был акт здравого прагматизма, позволявший «нормально» жить и неплохо себя чувствовать в обществе с «поехавшей крышей».

      Системный кризис, в состоянии которого уже  длительное время находится наше общество и государство, привел к  появлению новой социальной реальности, применительно к которой должны отрабатываться новые научные подходы анализа важнейших явлений и процессов. К последним, безусловно, относится и образ жизни - система устойчивых, типичных форм социального бытия, как бы растворившаяся в тумане неопределенности основных социальных целей, ценностей и норм. Хотелось бы сразу подчеркнуть, исключение из научного оборота определений «советский» и «социалистический» образ жизни, явившееся прямым следствием распада СССР и социалистического лагеря, не привело, да и не могло привести к ликвидации одного из важнейших направлений социологической науки: изучения повседневной жизни людей¹¹. Напомним, что именно игнорирование этой сферы не раз ввергало российское общество в серьезные кризисные ситуации, равно как пристальное внимание к ней в западной цивилизации не раз спасало последнюю от социальных катаклизмов, поскольку необходимым условием нормального функционирования и развития любой общественной системы является внедрение ее принципов в повседневную жизнь людей.

      Тем не менее, «исчезновение» советского или же какого бы то ни было другого образ жизни свидетельствует о специфичности данной научной категории, ее применимости, прежде всего к стабильным, устоявшимся обществам, о ее детерминированности социальным временем.

      Возникает тут и ряд теоретико-методологических проблем. Ведь эта ситуация означает ликвидацию той принципиальной ориентации, которую, как пишут авторы одной из основополагающих в этой области собственно социологических работ, господствующий способ производства сообщает многообразным формам жизнедеятельности членов общества; ориентации, преломляющейся во всех наличных общественных отношениях - экономических, социальных, национальных, нравственных, политических, эстетических и т.п. вплоть до семейных и бытовых (5 с. 11). Распад советского образа жизни означает исчерпание познавательных возможностей анализа такого рода, поскольку повседневная жизнь человека более не является лишь проявлением тотальной зависимости от господствующих институтов и структур, а образует достаточно автономные пласты обыденной жизни, конгломерат или систему, определенное сочетание «жизненных миров», во многом определяющих специфику формирующегося гражданского общества, социального производства и воспроизводства.

      Тем не менее, насколько это было возможно, анализ повседневной жизни в ракурсе «принципиальной ориентации» ставил и решал важные теоретические и практические проблемы функционирования личности в конкретных социально-исторических условиях; ее взаимодействия с микросредой и обществом в целом. Однако само «производство» образа жизни, его процессуальный характер оставались, по сути дела, за пределами научного осмысления, за исключением, пожалуй, давнего спора о том, чем является исследуемый феномен: проявлением социального в индивидуальном или же индивидуального в социальном. Словом, то, что годится для одного социального времени, неприемлемо для другого; что позволяет изучать статику, бывает, препятствует анализу динамики. Именно «исчезновение» советского образа жизни инициировало поиск механизмов, опосредующих взаимодействие общества и личности, а также моделей, описывающих эти опосредствования с учетом активной роли личности в формировании и изменении образа жизни. И здесь, на наш взгляд, для разработки новой концепции образа жизни в силу ее интегративной сущности, целесообразно использовать полипарадигмальный подход.

      Так, важная для нашего исследования марксистская теория социального воспроизводства  и, в частности, известное положение  о тождестве жизнедеятельности  людей и того «что они собой представляют»¹² вполне может быть дополнена анализом истины, высказанной еще ветхозаветным автором: «Каковы мысли в душе его (человека), таков и он» [Притчи, 23 - 7]. Собственно, эта идея всесторонне рассмотрена и развита М. Вебером в его «понимающей социологии», помогает понять, какой субъективно подразумеваемый смысл связывает личность с другими личностями, на каком основании люди объединяются в группы, ассоциации и т.п.¹³

      Поскольку предметом нашего исследования является деятельность человека в определенном социальном контексте, для нас несомненный интерес представляет анализ процессов объективации, институционализации и легитимации, осуществленный в рамках социологии знания (П. Бергер, Т. Лукман). Продуктивными здесь представляются мысли А. Шюца о повседневности, необходимости восстановления связи абстрактных научных понятий с «жизненным миром», идеи Э. Гидденса о предмете социальных наук, которым является не индивидуальный опыт и не существование какой-либо социетальной тотальности, а социальные практики, упорядоченные в пространстве и времени; концепция Ю. Хабермаса о диалектике взаимоотношений «жизненного мира» и социальных систем, а также способов разрешения конфликтов между ними.

      В поисках адекватной характеристики переходного периода многие обратились к анализу исторического, экономического и политического развития России. Мы же полагаем, что сущность исследуемого феномена может быть лучше понята, исходя из антропологических особенностей, определенного сочетания моделей жизнедеятельности как значимых социальных практик, формирующих, отражающих и выражающих базовые мотивы, предпочтения и вкусы в отношении предметов, ценностей и людей.

      С учетом перечисленных экспектаций  к разрабатываемой концепции, можно  определить ее тип: динамическая процессуальная, субъектно-деятельностная концепция образа жизни, принципы которой можно сформулировать следующим образом:

      1. Различия в жизнедеятельности  людей, а не их принадлежность  к той или иной во многом  формальной социостатусной группе - суть главные критерии дифференциации  и типологизации образа жизни. Нетрудно заметить, что здесь меняется логика анализа. Если обычно в социологических исследованиях сначала ставится вопрос «кто действует», а затем - «как, каким образом действует», то мы акцентируем внимание на моделях жизнедеятельности, на анализе распространенности тех или иных способов самоорганизации жизни, которые только потом идентифицируются с социальными носителями. Такой подход позволяет выйти за рамки традиционных стратификционных представлений, учесть как старые, так и новые элементы сознания и поведения людей, интегрирующиеся в особые повседневные социальные практики: способы и стили жизни, представляющие собой социальную структуру «i№ actu».

      2. В центре субъектно-деятельностного  подхода личность, которая относится  к тому или иному социальному или социально-психологическому типу, продуцирующему вполне определенный способ или стиль жизни. Согласно же марксистской традиции, социальные качества личности порождаются способами производства своего материального бытия: способами труда, производства предметов существования, которые являются не только и не столько способами воспроизводства физического состояния индивидов, сколько основными способами реализации и выражения жизни, предполагающими определенные особенности личности, соответствующие тому, что, в какой форме, для чего и как она производит. Это общий методологический принцип, применяемый нами для определения личностей определенных типов (социальных и социально-психологических), «производящих» различные способы и стили жизни (в том числе альтернативные).

      Идентификация этих типов осуществляется посредством  определения того субъективного  смысла, который деятель вкладывает в свою деятельность; посредством  выделения субъекта деятельности по мотивационно-деятельностным характеристикам, отражающим современные базовые установки личности в процессе производства своего материального бытия, определяющие стратегическое поведение личности в жизни (выбор жизненного пути, характера или сферы деятельности).

      3. Образ жизни не есть нечто  статичное. Это процесс как сознательный, так и стихийный. Сознательный в том, что люди сами выбирают модели жизнедеятельности, а то и творят в них. Стихийный в том плане, что результат «борьбы» этих моделей далеко не всегда предсказуем. Взаимодействуя между собой, образуя устойчивые сочетания конкретных типов жизнедеятельности, они формируют вполне определенные доминантные, эмпирически фиксируемые черты личности, семьи, мотивации, труда, образцы самоидентификации, восприятия и отношения к миру, из которых выкристаллизовывается реальный образ жизни общества в целом.

      Для описания и объяснения этой логики социального взаимодействия в научный  оборот введена система понятий, отражающих интегративные и дезинтегративные процессы в жизнедеятельности людей, ее статику и динамику. Она состоит из узнаваемых, но далеко не тождественных понятий: образ, способ и стиль жизни, которые нередко употребляются как синонимы, хотя таковыми в действительности не являются. Их соотношение практически не освещено в научной литературе, и они никогда и нигде не рассматривались в качестве системной триады, переходящих друг в друга категорий, отражающих диалектику объективного и субъективного, общего, особенного и единичного, позволяющих моделировать образ жизни как изменяющуюся и вместе с тем функционирующую систему.

      По  нашему мнению, образ жизни - устойчивые формы социального бытия, совместной деятельности людей, типичные для исторически  конкретных социальных отношений, формирующиеся  в соответствии с генерализованными  нормами и ценностями, отражающими эти отношения. Он возникает в результате реализации и последующей объективации тех или иных многообразных способов и (или) стилей жизни, появления модальной личности, воспроизводящей определенное отношение к миру, характерное для доминирующих моделей жизнедеятельности и консолидирующее основные сегменты социального пространства.

      Наиболее  общие черты образа жизни являются типичными чертами общества в  целом. Именно они, несмотря на значительную дифференциацию по способам и стилям жизни маркируют отличие одной цивилизации от другой. И именно в этом смысле мы говорили и говорим о социалистическом и буржуазном, христианском и мусульманском, американском и советском образе жизни.

      Способ  жизни отражает и выражает тип  жизнедеятельности, складывающейся как  под влиянием объективных условий, так и внутренних побудительных сил. Он показывает, какие именно возможности, заложенные в образе жизни и его объективных условиях, реализуются в жизнедеятельности людей, и в какой форме. Это главное звено превращения социальных возможностей в действительность. Именно поэтому в нашем понимании он всегда соотносим с реальной социальной ситуацией и определяется характером взаимодействия с ней. И в этом смысле является не только способом поддержания, воспроизводства, но также изменения социальных отношений; не только способом включения в социальную структуру, но важным фактором ее динамики, поскольку взаимодействие с социальной ситуацией предполагает субъектность, целенаправленную активность: выбор профессии, рода занятий, места жительства и т.п. на основе осознания своих особых интересов и имеющихся альтернатив. Однако способы жизни характеризуют не просто специфические черты жизнедеятельности людей, но определенные системы своеобразных, конкретных, качественно отличных друг от друга, нередко альтернативных жизнепроявлений: типичные пути социального самоопределения, проявляющиеся в повседневной активности людей. Именно в этом плане мы говорим, наряду с городским и сельским, о предпринимательском, крестьянском и фермерском и т.п. способах жизни.

      Если  способ жизни есть результат взаимодействия человека с социальной ситуацией, то стиль - с конкретной жизненной. В  детальную проработку стиля жизни  в качестве субкатегории образа жизни  существенный вклад внесли украинские социологи: Л. В. Сохань, В. А. Тихонович и др. Во многом благодаря их работам утвердилось «словарное» определение стиля жизни как социально-психологической категории, выражающей определенный тип поведения людей: индивидуально усваиваемый или избираемый, устойчиво воспроизводящий отличительные черты общения, бытового уклада, манеры, привычки, склонности и т.п., типичные для определенной категории лиц, выявляющие своеобразие их духовного мира через «внешние формы бытия». Последнее утверждение явно обедняет содержание этой важной социокультурной категории, раскрывающей процессы социально-психологической самоидентификации и самодифференциации в сознании и поведении людей.