Диалектика мифа

"Диалектика  мифа"20 - ядро лосевской мифологии 

"Миф должен  быть взят как миф, без сведения  его на то, что не есть он  сам. Только имея такое чистое  определение и описание мифа, можно приступать к объяснению  его с той или иной гетерогенной  точки зрения".21 Что же такое миф?  

До того, как  мы попытаемся определить миф, у нас  должна быть некоторая интуиция мифа, ибо наличие мифа предшествует логическим операциям с ним. Поэтому Лосев прежде всего даёт феноменологическое описание мифа через указание на то, чем миф не является, причём это отграничение иных форм сознания и творчества в процессе общения с мифом. Как никому другому, филологу-античнику Лосеву были доступны видения мифа изнутри самого мифа, причём подготовленные долгой и сложной работой с самими мифами (мифологическими текстами от античности до теории социализма). И можно даже сказать, что диалектика мифа - не столько описание интерпретации какой-либо личностностью Бога, сколько описание интерпретации Лосевым мифа-Бога и осуществление мифа в личности Лосева-философа. 

Подвергая анализу  некоторые положения науки и  философии, в которых миф был  зафиксирован как "иное самому себе", Лосев приходит к выводу о наличии  шести тезисов, поочерёдно феноменологически  детализирующих понятие мифа:  

"...1. Миф не  есть выдумка или фикция, не  есть фантастический вымысел,  но - логически, т.е. прежде всего  диалектически, необходимая категория  сознания и бытия вообще. 

2. Миф не есть  бытие идеальное, но жизненно  ощущаемая и творимая вещественная  реальность.  

3. Миф не есть  научное, и в частности, примитивно-научное,  построение, но - живое субъект-объектное взаимообщение, содержащее в себе свою собственную, вненаучную, чисто мифическую же истинность, достоверность, принципиальную закономерность и структуру. 

4. Миф не есть  метафизическое построение, но - реально,  вещественно и чувственно творимая  действительность, являющаяся в то же время отрешённой от обычного хода явлений, и, стало быть, содержащая в себе разную степень иерархийности, разную степень отрешённости. 

5. Миф не есть  ни схема, ни аллегория, но  символ; и, уже будучи символом, он может содержать в себе схематические, аллегорические и жизненно-символические слои. 

6. Миф не есть  поэтическое произведение, но - отрешённость  его есть возведение изолированных  и абстрактных вещей в интуитивно-инстинктивную  и примитивно-биологически взаимоотносящуюся с человеческим субъектом сферу, где они объединяются в одно неразрывное, органически сросшееся единство".22 

Деструкция диалектическим методом метафизически-натуралистического дуализма, ещё выраженного в простых  негативных феноменологических описаниях  мифа, приводит Лосева к более ясному и чёткому определению мифа. " ...Миф - такая диалектически необходимая  категория сознания и бытия (1), которая  дана как вещественно-жизненная  реальность (2) субъект-объектного, структурно выполненного (в определённом образе) взаимообщения (3), где отрешённая от изолированно-абстрактной вещности жизнь (4) символически (5) претворена в до-рефлективно-инстинктивный, интуитивно понимаемый умно-энергийный лик (6)".23 Еще короче: миф есть интеллигентно данный символ жизни, необходимость которого диалектически очевидна. Ещё яснее: миф есть символически данная интеллигенция жизни. А символически осуществленная интеллигенция для Лосева есть личность, и, следовательно, миф есть личность, личностное бытие или образ бытия личностного, лик личности.  

Но в каком  смысле личность? Как определяется лик личности? Не как субстанциальное, но только как "энергийное самоутверждение личности", "...утверждение в её выявительных и выразительных функциях", "...образ, картина, смысловое явление личности".24 

Миф как личность, или, правильнее, личность как миф  есть, в привычных терминах, лишь личностное бытие, рождающееся и  становящееся, то есть данное исторически. А данное исторически подразумевает - во времени. В каком же времени располагается мифологическое становление? 

Ответ очевиден - в мифологическом. И Лосев уделяет диалектике мифологического времени, детально разработанной ещё в "Античном космосе"25, особое внимание. Время, по Лосеву, есть нечто не временное, то есть вечное: парадокс времени в том, что оно не имеет конца, то есть бесконечно, следовательно - вечно. Однако вечность сама по себе дана сразу, время же текуче. В этом смысле "время есть алогическое становление вечности"26, "где безграничное становление и вечное самоприсутствие есть одно и то же".27 Время в этом смысле неоднородно. Разные временные пространства могут иметь разные скорости течения времени. И миф имеет, таким образом, разную скорость становления в различных личностных осуществлениях. И это же приводит к возникновению и становлению различных мифологических систем. "Одна и та же вещь, одна и та же личность может быть, следовательно, представлена и изображена бесконечно разными формами, смотря по тому, в каком плане пространственно-временного бытия мы её мыслим".28  

Миф является в  такой системе личностным бытием, данным исторически, но не есть историческое событие как таковое. История  имеет три очевидных слоя осмысления (причём понятых именно с точки  зрения личностного бытия) - природно-вещественный, являющийся собранием фактов; слой фактов понимаемых, то есть фактов сознания, дающих фактический материал становлению  сознания, и слой исторического самосознания. История есть сама для себя и объект, и субъект, предмет своего собственного сознания. "История есть самосознание, становящееся, т.е. нарождающееся, зреющее  и умирающее самосознание"29. История - творчество сознательно-выразительных  фактов, "но что такое творчески  данное и активно выраженное самосознание? Это есть слово".30  

Итак, миф всегда есть слово, "миф есть в словах данная личностная история".31 

В такой концепции  мифа (следовательно - мира) неповторимым образом смешались и синтезировались, на первый взгляд, противоположные, противоречивые и несводимые одно к другому учения, осмысление которых приводит исследователей к различным выведениям "главной  лосевской формулы".32 Однако учение Лосева - не есть сумма феноменологии и диалектики, дающая символизм; и не сложение имяславия, софиологии и символизма, дающее исихазм, но исихазм, реализованный методом феноменологической диалектики.  

Эта необычная  путаница приводит Лосева к синтезированию в одной категории понятий личности, истории, слова, ...и эта категория - "чудо". Диалектика мифа как чуда - вот чистое описание явления мифа самого по себе, рассмотренное с точки зрения самого мифа, где чудо - совпадение случайно протекающей эмпирической истории личности с её идеальным заданием. "Миф есть чудо"33 - вот та формула, которая охватывает все рассмотренные антиномии и антитезы. 

О каком идеальном  задании идёт речь? Что это за целесообразность? Лосев выделяет четыре типа целесообразности: логическую, в результате которой получается организм; практическую или волевую, в результате которой получается техническое совершенство (например - мораль); эстетическую, в результате которой получается художественное произведение; и мифическую или личностную, в результате которой получается чудо. Мифическая целесообразность - мыслимость вещи по соотношению к её идеально-личностному бытию, а такая мыслимость применима решительно к любой вещи. "Весь мир и все его составные моменты, и всё живое и неживое, одинаково суть миф и одинаково суть чудо".34 

Окончательная диалектическая формула мифа такова: "Миф есть в словах данная чудесная личностная история. Это и есть всё, что я могу сказать о мифе".35 

О логическом завершении "Диалектики мифа" 

Несмотря на то, что Лосев, по его собственному признанию, исчерпывает все стороны  вопроса о мифическом сознании, диалектика мифа не заканчивается. Полученная в  результате работы категория мифа как  синтеза четырёх понятий (личности, истории, чуда и слова) является недостаточно ясной для обыденного понимания  мифа (а ведь задача Лосева и заключалась  именно в том, чтобы раскрыть миф  изнутри самого мифа, то есть привести понятие мифа к осмысленности  в обыденных рамках). Взяв первую и последнюю категории, обозначающие миф, а именно - слово и личность, Лосев указывает на то, что миф  есть не что иное, как слово о  личности, слово личности и слово, выражающее и проявляющее личность. А что такое слово, которое  оригинально, неповторимо и не относимо ни к какой другой вещности, как  не имя? Имя и есть то, что выражено в личности, выявляет личность и  чем личность является другому. Итак, миф есть имя. 

Присоединением  двух оставшихся категорий мы добиваемся указания на историю и чудо. Что  такое имя, как не чудо, поскольку  оно неповторимо? И мы назовём  его магическим именем, чудесным именем. А история - указание на последовательность развития, разворачивание имени. Определение  мифа, таким образом, получает свою последнюю форму: миф есть развёрнутое  магическое имя. "Это - окончательное  и последнее ядро мифа, и дальше должны уже умолкнуть всякие другие преобразования и упрощения".36 Итак, миф, понятый изнутри мифа, и есть окончательной и неделимой смысловой точкой самого мифа. Миф есть не что иное, как сам миф, раскрытый в самом себе. 

То, что поучилось  в итоге долгой работы, есть понятие  мифа. И все последующие исследования не могут лежать в плоскости исследования мифа в самом себе и для самого себя. В се последующие исследования - исследования мифа для иного. И  здесь Лосев переходит к проблеме исследования мифа как некоторой  абсолютной реальности, которая в  применении к иному и даёт реальный миф, с его строгой классификацией, под которую попадают сначала  основные типы мифов, а затем и  конкретные, отдельные мифы.  

Мифологию, которая  существует как единственно возможная  картина мира, Лосев называет абсолютной мифологией. Мифологию, которая не понимает саму себя (то есть не совершившую той  процедуры, которую Лосев и создаёт  в своей работе, называя её пропедевтикой  мифа) - относительной мифологией.  

Кратко о соотнесённости мифологической концепции Лосева с  современными мифами 

Хотя по утверждению  Тахо-Годи37 "миф" в греческом  языке означает не что иное как "слово", "имя", в котором обобщаются опыты жизни, в наиболее академичном  издании времени написания "Диалектики мифа" - греческо-русском словаре Вейсмана38 мы находим осмысление "мифа" как слова, рассказа или речи, употребляемого только в эпической или поэтической речи. В речи обыденной или речи прозаической употребляется чаще "логос". "Μυτος"39 есть не что иное, как "чудесное" (в терминах Лосева), описываемое в эпической речи, либо осмысляемое как "μυτολογια" в прозаической либо обыденной речи логосом. Опираясь на платоновские интерпретации мифов, мы действительно попадаем в миф не как в сказку, не как в выдумку или фантазию40, но как в "древнейшую форму освоения мира, обощающую в одном слове множественные конкретности жизни".41 Гомервоская поэзия оперирует лишь мифом, не принимая во внимание его эквивалент. И не уидивительно - она ещё не знает логоса, характерного для культуры греков философского периода, придавшей слову выделяющие, определяющие и различающие смыслы. И мы будем правы, если скажем, что миф возник как миф только тогда, когда он был отрефлексирован, но возник уже не как миф в самом себе, но как мифология. Чистый миф нам остался недоступен. И это лишний раз доказывается запретом Лосеву на занятия современным мифом, которому и посвящена "Диалектика мифа" - невозможность понять миф изнутри самого мифа идеологически оправдана - миф после этого перестал бы быть самим собой, став для нас лишь мифологией. 

Издревле характерная  для мифа фетишизация превращает идею в массовом сознании в некоторое  подобие общественного мифа, догмы  массового сознания. Такой миф  может существовать латентно, являясь  скрытым двигателем масс, либо периодически проявляться на фоне уже известного мифа, господствующего как значимая для тех же масс идея. Лосев последователен в экспликации понятия мифа, предлагая  своим читателям соотнести свою концепцию с современными мифами. Мифы о времени и пространстве, о материи и духе, мифы о "капиталистических  гадах и шакалах" и о построении социализма в отдельно взятой стране, мифы бытовые и научные пронизывают всю теорию мифа абсолютного как реальные, конкретные мифы, без которых неосуществима сама жизнь, которые и есть жизнь в собственном смысле этого слова. 

Наше время  ничуть не упростило задачи исследователей в типологии и классификации  мифов. По лосевскому определению, миф не изживаем, он есть вечное становление, бытие, сама жизнь. И жизнь это подтверждает: от смены государственно-политических идеологий до пушкинского юбилея, всё, буквально всё есть не что иное, как миф. И задача каждого из нас - пережить этот миф, отрефлексировать его в личностном бытии, в становлении собственной жизни.  

Один из признанных авторитетов в области исследования мифов, М. Элиаде, позже, уже в 1963 г., напишет о мифе коммунизма42 как о типичном мифе эсхатологического и милленарного построения, причём исходящем из христианской мифологии, наслоенной на неискоренённые религии, мифе так называемого космического христианства. Рыцари круглого стола и утопия Т. Кампанеллы - не что иное, как переходные этапы одного и того же мифа, выраженного в идее коммунизма. Значение мифа в его интерпретации - не что иное, как пример для подражания, причём этот пример не вымышлен, но реален, переживаем и значим как онтология и история. Десакрализация мифа реальна в его изменении не столько как структуры, сколько в изменении вовлечённости этого мифа в социально-культурный процесс. 

Не об этом ли и идёт речь у Лосева, написавшего  свою работу сорока годами ранее? А  ведь именно осмысление социальной значимости современных мифов привело к  его аресту и вынужденному молчанию в течении многих лет.43 "Я знал, что это опасно, но желание выразить себя, свою расцветающую индивидуальность для философа и писателя превозмогает всякие соображения об опасности...".44  

Современная мифология  шагнула далеко вперёд в своих  исследованиях мифа, но, как и  указывал Лосев, это не столько переопределение  понятия мифа, сколько уже работа по его классификации и типизации. Но ведь и эту работу Лосев уже  проделал...