Публика и толпа Габриэля Тарда

Публика и толпа Габриэля Тарда

Публика и толпа

Как известно, Тард жил в иное время, чем Лебон. Достаточно высокого уровня развития достигли средства коммуникации. Появилась публицистика, радио, телеграф. Происходит интенсивное  и широкое распространение общественной жизни. Благодаря соединению трех взаимоподдерживающих друг друга изобретений, книгопечатания, железных дорог и телеграфа, приобрела страшное могущество пресса, публицистика. Люди начинают мыслить иными категориями, чем прежде. В связи с развитием коммуникаций, происходят изменения природы толп. Таким образом, наряду с толпами, собранными в одном и том же замкнутом пространстве, в одно и то же время, отныне мы имеем дело с рассеянными толпами, т.е. с публикой, утверждает Тард. " Я не могу согласиться со смелым писателем, д-ром Лебоном, заявляющим, что наш век - это "эра толпы". Наш век - это эра публики или публик, что далеко не похоже на его утверждение".

Тард дает следующее  определение этому понятию: "публика: есть не что иное, как рассеянная толпа, в которой влияние умов друг на друга стало действием на расстоянии, на расстояниях, все возрастающих ".

Изначально существовала методологическая путаница в разделении понятий "публика" и "толпа". Например, говорят, публика какого-нибудь театра; публика какого-нибудь собрания; и здесь слово "публика" означает толпу. Но это смысл упомянутого слова не единственный и не главный, с точки зрения Тарда. И в то время как он постепенно утрачивает свое значение или же остается неизменным, новая эпоха с изобретением книгопечатания создала совершенно особый род публики, которая все растет, и бесконечное распространение которой является одной из характернейших черт нашего времени, утверждает Тард.

Таким образом, Лебон выяснил психологию толпы, а Тард же занимается психологией публики, взятой в этом особом смысле слова, т.е., как чисто духовной совокупности, как группы индивидуумов, физически разделенных и соединенных чисто умственной связью.

Между толпой и  публикой существует множество различий, замечает Тард. Можно принадлежать в одно и то же время, как это обыкновенно и бывает, к нескольким группам публики, но к толпе одновременно можно принадлежать только к одной. Отсюда гораздо большая нетерпимость толпы, а, следовательно, и тех наций, где царит дух толпы, потому что там человек захватывается целиком, неотразимо увлечен силой, не имеющей противовеса. И отсюда преимущество, утверждает Тард, связанное с постепенной заменой толпы публикой, сопровождающееся всегда прогрессом в терпимости или даже в скептицизме.

Толпа, как группа более естественная, более подчиняется силам природы; она зависит от дождя или от хорошей погоды, от жары или от холода; она образовывается чаще летом, нежели зимой. Луч солнца собирает ее, проливной дождь рассеивает ее, но публика, как группа высшего разряда, не подвластна этим изменениям и капризам физической среды, времени года или даже климата.

Отпечаток расы гораздо менее отражается на публике, чем на толпе. "Потому, что в  образовании толпы индивидуумы  участвуют только своими сходными национальными чертами, которые слагаются и образуют одно целое, но не своими индивидуальными отличиями, которые нейтрализуются; при составлении толпы углы индивидуальности сглаживаются в пользу национального типа, который прорывается наружу. И это происходит вопреки индивидуальному влиянию вождя или вождей, которое всегда дает себя чувствовать, но всегда находит противовес во взаимодействии тех, кого они ведут" .

Что же касается того влияния, какое оказывает на свою публику публицист, то оно, если и является гораздо менее интенсивным в данный момент, зато по своей продолжительности оно более сильно, чем кратковременный и преходящий толчок, данный толпе ее предводителем. Влияние, которое оказывают члены одной и той же публики друг на друга, гораздо менее сильно, и никогда не противодействует, а, напротив, всегда содействует публицисту вследствие того, что читатели сознают одновременную тождественность своих идей, склонностей, убеждений или страстей.

Человек - это  мыслящая овца. Легковерный и импульсивный, он устремляется навстречу тому, чего не видит и не знает. По полученному приказанию он сгибается или выпрямляется, погружает тело и душу в массу и позволяет ей себя захватить, пока не изменяется до неузнаваемости. Тард был убежден в этом, и его описание толп хорошо это показывает. " Но, - утверждает он, - как ни разнятся толпы друг от друга по своему происхождению и по всем своим другим свойствам, некоторыми чертами они все похожи друг на друга; эти черты: чудовищная нетерпимость, забавная гордость, болезненная восприимчивость, доводящее до безумия чувство безнаказанности, рожденное иллюзией своего всемогущества, и совершенная утрата чувства меры, зависящая от возбуждения, доведенного до крайности взаимным разжиганием. Для толпы нет середины между отвращением и обожанием, между ужасом и энтузиазмом, между криками да здравствует! или смерть! " .

Именно рассудка здесь очень недостаёт, потому что  он только единицу обеспечивает чувством меры и способностью к компромиссу, признание пределов власти каждого. Вот почему толпы в нормальном состоянии демонстрируют абсурдные и безрассудные черты, которые индивиды обнаруживают в болезненно безумном состоянии.

Он полагает, что обнаружил некоторые свойства толп: эмоциональную неустойчивость, коллективную истерию, вспышки мании  и меланхолии, неумеренность во всём, которая, если его перефразировать, как у пансионеров наших приютов.

Таким образом, Тард с точностью до деталей принимает  то описание толп, которое дал Лебон. Но, замечает он, толпы суть ассоциации спонтанные и преходящие, которые не могут бесконечно оставаться в состоянии волнения. Им предначертано либо распадаться, исчезать так же быстро, как и появились, не оставляя следов, - вспомните о сборище зевак, митинге, небольшом мятеже; либо эволюционировать, чтобы превратиться в толпы дисциплинированные и стабильные. Легко обнаружить между ними разницу, которая состоит в существовании организации, опирающейся на систему общих верований, использование иерархии, признанной всеми членами организации. Такова отличительная черта, которая противопоставляет естественные толпы толпам искусственным, утверждает Тард.

Толпы организованные, ассоциации высшего порядка формируются  в силу внутренних обстоятельств, изменяются под действием верований и  коллективных желаний, путем цепи подражаний, которые делают людей все более и более похожими друг на друга и на их общую модель, - на вождя.

Отсюда проистекает  преимущество, позволяющее заменить спонтанные массы массами дисциплинированными, и замещение это всегда сопровождается прогрессом общего интеллектуального уровня, замечает Тард. В самом деле, массы спонтанные, анонимные, аморфные низводят умственные способности людей на самый низший уровень. И напротив, массы, в которых царит определенная дисциплина, обязывают низшего подражать высшему. Таким образом, эти способности поднимаются до определенного уровня, который может быть выше, чем средний уровень отдельных индивидов. Значит, все члены искусственной толпы подражают руководителю, а, следовательно, его умственное развитие становится их развитием.

" Не без основания высказывалась относительно толпы мысль, - пишет Тард, имея в виду Лебона, - что она в умственном и нравственном отношении стоит в общем ниже среднего уровня своих членов. Социальный состав в данном случае, как всегда, не только не похож на свои элементы, по отношению к которым оно скорее является произведением или комбинацией, чем суммой, но он, по обыкновению, имеет и меньше ценности, чем они. Но это справедливо только по отношению к толпе или к сборищам, которые приближаются к понятию толпы. Напротив, там, где царит больше дух корпорации, чем дух толпы, часто случается, что составное целое, в котором утрачивается гений великого организатора, выше своих отдельных элементов". Тард приводит пример тому: " Я имел сотни случаев заметить, что жандармы, хотя они очень часто бывают умными людьми, все-таки ниже в этом отношении, чем жандармерия".

Таким образом, что различает толпы - это существование  или отсутствие организации. Одни толпы, естественные, повинуются механическим законам; другие, искусственные, следуют социальным законам подражания. Первые снижают индивидуальные способности мышления, вторые поднимают их на социальный уровень, который разделяет со всеми и их руководитель. Они воспроизводят в тысячах и миллионах экземпляров черты одного человека: Де Голля, Энштейна, Иисуса Христа, Маркса. С социальной точки зрения, существование этих репродукций, групп вождей, необходимого приводного ремня между уникальной личностью и толпой, наиболее важно и труднодостижимо. В определенном смысле эти группы даже более необходимы, чем сама масса: т.к. если они могут действовать, изобретать без участия массы, то масса не может ничего или почти ничего без них. " Она лишь тесто, они же дрожжи".

Здесь необходимо указать на существенное разногласие  между Лебоном и Тардом. Они согласны в главном, Тард говорит Лебону: народные классы, революция представляют собой опасность, которой демократия во Франции не может противостоять. Однако их позиции начинают расходиться, когда Лебон утверждает, что наибольшая угроза исходит от действия неугомонных пролетарских толп. По мнению Тарда, здесь больше страха, чем беды. Массы эти переходные и временные, они приходят и уходят. И толпы становятся по-настоящему опасными лишь тогда, когда они возбуждаются через все более определенные интервалы времени и превращаются в искусственные толпы, секты и партии.

Теперь ясно видно, какова в этом смысле главенствующая роль организации. Она состоит в  том, чтобы умножить возможности  лидеров, распространяя более упорядоченным  способом их идеи и указания. Организация потому более действенна, что регулирует процесс подражания и позволяет лидеру вылепить массу по своему подобию. В конечном счете, по словам Тарда, организация будет иметь ту же ценность, что и ее лидер.

Если основная часть толпы, организованной и дисциплинированной, подражает природе своего лидера, то теперь важно понять именно его.

Лидер, с точки зрения Тарда.

Чтобы наиболее полно понять сущность лидера в изложении  Тарда, необходимо опять обратиться к коренному отличию, существующему  между теориями Лебона и Тарда. В концепции Лебона массы обнаруживали себя как продукт распада и ослабления нормальных рамок общественной жизни. " Сила толпы направлена лишь к разрушению: Если здание какой-нибудь цивилизации подточено, то всегда толпа вызывает его падение" , - утверждал Лебон. Отныне же они образуют некую "элементарную энергию", из которой посредством превращений возникают все общественные и политические институты. С. Московичи замечает, что раньше говорилось: "Вначале люди создали общество, а затем появились массы ", а теперь нужно сказать: " Вначале люди существовали в массе, а затем они создали общество". В этом состоит значительное отличие Тарда от Лебона.

Но это и  создает главную трудность. Согласно Лебону, толпы не способны к интеллектуальному творчеству, к исторической инициативе и никогда не бывают во главе революционных переворотов в искусстве, науке или политике. Как они смогли бы это сделать, если у людей, собранных вместе, способность мыслить снижается и чувство реальности исчезает? А между тем социальные институты развиваются, искусство, наука, техника совершенствуются. Изобретены средства производства и открыты средства коммуникации, которые меняют лицо общества. Вот мы и оказались перед кардинальным парадоксом психологии толпы. Чтобы его разрешить, она не может отказаться от своего принципа: субъекты, объединившиеся в толпу, менее разумны, менее способны к созидательной деятельности, чем взятые по отдельности. У Тарда в этом случае остается только одно альтернативное решение, и оно незамедлительно принимается. Оно означает следующее: в толпе существует класс отдельно взятых субъектов, которые собирают остальных, увлекают их за собой и ими управляют. Это - вожди, религиозные деятели, политики, ученые и т.д.; они стоят у истоков всех перемен, нововведений, общественных событий, которые делают историю. Поддаваясь внушению, большинство людей подражает им и следует за ними. По мере того как разум и открытия этих выдающихся личностей прогрессируют, начинают превосходить прошлые толпы, толпы, которые им подражают, также развиваются и поднимаются над толпами прошлого. Тем самым, взбираясь на высоту этих вершин, человечество продвигается вперед и преобразуется, говорит Московичи, анализируя работы Тарда.

Решение, которое  Тард дает этому парадоксу, поистине слабое, считает Московичи. Единственный способ выйти из его порочного круга - Кто эти исключительные личности? Откуда их всемогущество? - заключается в отказе от самого парадокса, но суть этого решения значит гораздо меньше, чем три следствия, к которым оно ведет:

- центр психологии  толп перемещается с массы  на лидера. Его воздействие на  нее объясняет его сходство  с ней.

- имитирование - которое является формой внушения - становится главным механизмом  общественной жизни. Предполагается, что она объясняет влияние  вождя на группы этих имитаторов, однообразие их мысли и поведения,  распространение чувств и верований.  Т.е. объясняет, почему мы приспосабливаемся к общему образцу.

- Тард превращает  коммуникацию в разновидность  внушения и сближает деятельность  журналиста с воздействием гипнотизера.