Психоаналитическая теория личности по Фрейду

Фаллическая стадия (3-5 лет) характеризует высшую ступень  детской сексуальности. Ведущей  эрогенной зоной становятся генитальные  органы. До сих пор детская сексуальность  была аутоэротичной, теперь она становится предметной, то есть дети начинают испытывать сексуальную привязанность к взрослым людям. Первые люди, которые привлекают внимание ребенка, - это родители. Либидонозную привязанность к родителям противоположного пола 3. Фрейд назвал Эдиповым комплексом для мальчиков и комплексом Электры для девочек, определив их как мотивационно-аффективные отношения ребенка к родителю противоположного пола. По мнению 3. Фрейда, фаллической стадии соответствует зарождение таких черт личности, как самонаблюдение, благоразумие, рациональное мышление, а в дальнейшем утрирование мужского поведения с усиленной агрессивностью.

Латентная стадия (5-12 лет) характеризуется снижением  полового интереса. Психическая инстанция "Я" полностью контролирует потребности "Оно"; будучи оторванной от сексуальной  цели, энергия либидо переносится  на освоение общечеловеческого опыта, закрепленного в науке и культуре, а также на установление дружеских  отношений со сверстниками и взрослыми  за пределами семейного окружения.

Генитальная стадия (12-I8 лет) - характеризуется возвращением детских сексуальных стремлений, теперь все бывшие эрогенные зоны объединяются, и подросток, с точки  зрения З. Фрейда, стремится к одной  цели - нормальному сексуальному общению. Однако, осуществление нормального сексуального общения может быть затруднено, и тогда можно наблюдать в течение генитальной стадии феномены фиксации или регрессии к той или другой из предыдущих стадий развития со всеми их особенностями. На этой стадии инстанция "Я" должна бороться против агрессивных импульсов "Оно", которые вновь дают о себе знать. Так, например, на этом этапе может вновь возникнуть Эдипов комплекс, который толкает юношу к гомосексуальности, предпочтительному выбору для общения лиц своего пола. Чтобы бороться против агрессивных импульсов "Оно", инстанция "Я" использует два новых механизма защиты. Это аскетизм и интеллектуализация. Аскетизм с помощью внутренних запретов тормозит этот феномен, а интеллектуализация сводит его к простому представлению в воображении и таким путем позволяет подростку освободиться от этих навязчивых желаний. Описаны два наиболее ярких типа характера, формирующихся на этой стадии; психическая гомосексуальность и нарциссизм. В чем же секрет огромного влияния 3. Фрейда на всю современную психологию вплоть до наших дней? Во-первых, это динамическая концепция развития, во-вторых, это теория, которая показала, что для развития человека главное значение имеет другой человек, а не предметы, которые его окружают. 3. Фрейд был впереди своего века и, подобно Ч. Дарвину, разрушил узкие, ригидные границы здравого смысла своего времени и расчистил новую территорию для изучения человеческого поведения. 

2.1 Структура личности

Ни одно направление  не приобрело столь известности  за пределами психологии, как фрейдизм. Это объясняется влиянием его  идей в странах Запада на искусство, литературу, медицину, антропологию и  другие области науки, связанные  с человеком.

Фрейд выступал против традиционной психологии с ее интроспективным анализом сознания. Основной проблемой психоанализа являлась проблема мотивации. Подобно тому, как образ и действие суть реалии, выполняющие жизненные функции в системе отношений индивида и мира, а не внутри замкнутого в самом себе рефлектирующего сознания, одной из главных психологических реалий является мотив.

Первоначально Фрейд представил психическую жизнь, состоящую из трех уровней: бессознательного, предсознательного и сознательного. Источником инстинктивного заряда, придающего мотивационную силу человеческому  поведению (как в его моторных, так и в мыслительных формах), является бессознательное. “Оно“ насыщено сексуальной энергией (Фрейд обозначил ее термином “либидо“). Эта сфера закрыта от сознания в силу запретов, налагаемых обществом.

В 20-х годах  в психологических воззрениях Фрейда произошли некоторые изменения  на структуру человеческой личности. В дальнейшем в работах “По  ту сторону удовольствия“ (1920 г.) и  “Я и Оно“ (1923 г.) он предлагает иную модель оказавшую существенное влияние на психологические учения о личности.

Понятие бессознательного мы, таким образом, изучаем из учения о вытеснении. Вытесненное, мы рассматриваем как типичный пример бессознательного. Мы видим, однако, что есть два вида: латентное, но способное стать сознательным. Наше знакомство с психической динамикой не может оказать влияние на номенклатуру и описание. Латентное бессознательное, только в окончательном, но не в динамическом смысле, называется нами предсознательным: термин “бессознательное“, “предсознательное“, “сознательное“ смысл которого уже только чисто описательный. Предсознательное предполагается почти стоящим гораздо ближе к сознательному, чем бессознательному, а так как бессознательное мы назвали психическим, мы тем более назовем, т.к. латентное предсознательное.

Таким образом, мы с большим удовольствием можем  обходиться нашими тремя терминами (сознательное, бессознательное, предсознательное), если только не станем упускать из виду, что в описательном смысле существуют два вида, бессознательного, в динамическом же только один. В некоторых случаях, когда изложение преследует особые цели, этим различием можно пренебречь, в других же случаях оно, конечно, совершенно необходимо.

Ранее я уже  говорил, что действительное различие между бессознательным и предсознательным заключается в том, что первое при помощи материала остающегося  неизвестным (неопознанным) в то время, как второе связывается с представлениями  слов.

Здесь впервые  сделана попытка дать для системы  такие признаки, которые существенно отличны от признака отношения их к сознанию. Ощущения и чувства также становятся однозначными лишь благодаря соприкосновению с системой, если же путь к ней прегражден, она не осуществляется в виде отношений.

Сокращенно, но не совсем правильно мы говорим тогда  о бессознательных ощущениях, придерживаясь  около бессознательными представлениями, хотя эта аналогия и не достаточно оправдана. Разница между сознательным и предсознательным для ощущений не имеет смысла, так как предсознательное здесь исключается, ощущения либо сознательны, либо бессознательны.

Даже в том  случае, когда ощущения связываются  с представлениями слов, их осознание  не обусловлено последними: они становятся сознательными непосредственно. Разъяснить взаимоотношения внешних и внутренних восприятий и поверхностной системы, мы можем приступить к построению нашего представления о “Я“.

Мы видим его  исходящим из системы восприятия бессознательного, или из своего центра - ядра, и в первую очередь охватывающим предсознательное, которое соприкасается  со следами воспоминаний.

И как мы уже  видели “Я“ тоже бывает бессознательным. Есть предположение, что цель было бы очень целесообразно исследовать  по предложению данного автора, который  из личных соображений напрасно старается  увидеть, что ничего общего с высокой  наукой не имеет.

Все мы испытывали такие впечатления, хотя бы они не овладевали нами настолько, чтобы исключить  всё остальное. Фрейд предположил, что системы бессознательного пребывающие  в начале предсознательного именуемого своим “Я“, а остальные области психического в которые эта сущность проникает и которые являются бессознательными, обозначить по примеру Гроддена, словом “Оно“.

Согласно предложенной теории индивидуум представляется нам  как неоднозначное “Оно“, на поверхности  которого покоится “Я“, возникающее  из системы бессознательного как  ядра. При желании дать графическое  изображение можно прибавить, что  “Я“ не целиком охватывает “Оно“, а накрывает его лишь постольку, поскольку система бессознательного образует его поверхность, то есть расположено по отношению к нему, примерно так, как зародышевый диск расположен в яйце. “Я“ и “Оно“ не разделены ровной границей, и с последним “Я“ сливаются внизу. Однако вытесненное также сливается с “Оно“ . Вытесненное благодаря сопротивлениям вытеснения резко обособлено только от “Я“, с помощью “Оно“ ему открывается возможность соединиться с “Я“. Следовательно, что почти все разграничения, которые мы старались описать на основании данных патологии, относятся только к единственно известным нам поверхностным слоям душевного аппарата. Для изображения этих отношений представлен рисунок, контуры которого служат лишь для наглядности и не претендуют на какое либо истолкование.(рис. 1.1)

Индивидуум как  бессознательное “Оно“, на поверхности которого покоится “Я“.

Следует добавить, что “Я“ имеет “Слуховой канал” только на одной стороне. Он надет  на него как бы набекрень.

Нетрудно убедиться  в том, что “Я“ есть только изменность под прямым влиянием внешнего времени и мира и при посредстве бессознательного и сознательного части слоя. “Я“ старается также содействовать влиянию внешнего мира на “Оно“ и осуществлению тенденций этого мира, оно стремится заменить принципы удовольствия, которые безраздельно властвуют в “Оно“, принципам реальности. Восприятие имеет для “Я“ такое же значение как влечение для “Оно“. “Я“ олицетворяет то, что можно назвать разумом и рассудительностью. В противоположность к “Оно“, содержащему страсти. Всё это соответствует общественным и общесовестным и популярным разграничениям, однако может считаться верным для некоторого среднего - или в случаи правильного случая. Большое функциональное значение “Я“ выражается в том, что в нормальных условиях ему предоставляется власть над побуждением к движению. По отношению к “Оно“ “Я“ подобно всаднику, который должен обуздать превосходящую силу лошади, с той только разницей, что всадник пытается совершить это собственными силами, “Я“ же силами взаимственными. Это сравнение может быть продолжено. К всаднику, если он не хочет расстаться с лошадью, часто остается вести ее туда, куда ей хочется, так и “Я“ превращает обыкновенную волю “Оно“ в действие, как будто бы это было его собственной волей.

Если бы “Я“  было только частью “Оно“, определяемой влиянием системы восприятия, только представлением реального внешнего мира в душевной области всё было бы просто. Однако сюда же присоединяется же нечто.

В других местах уже были разъяснены мотивы, побудившие нас предположить существование  некоторых инстанций в “Я“, дифференциацию внутри “Я“, которую можно назвать “Я“ - идеальное или “Сверх-Я”. Эти мотивы вполне правомерны. То, что эта часть “Я“ не так прочно связано с сознанием, является неожиданностью, требующей разъяснения. Нам придется несколько издалека начать. Удалось осветить поучительное страдание меланхолии благодаря предположению, что в “Я“ восстановлен утерянный объект, то есть произошла замена привязанности к объекту индефикации. В то же время, однако, мы еще не уяснили себе всего значения этого процесса и не знали насколько он прочен и часто повторяется. С тех пор мы говорим: такая замена играет большую роль в образовании “Я“, а также имеет существенное значение в выработке того, что мы называем своим характером.[1] Изначально в примитивной оральной фазе индивида трудно отличить обладание объектом от индефикации. Позднее можно предположить, что желание обладать объектом исходит из “Оно“, которое слушает эротическое стремление как потребность.

В начале еле  живое “Я“ получает от привязанности  к объекту знание, удовлетворяется  им или старается устранить его  путем устранения. Если мы нуждаемся  в сексуальном объекте или  нам приходится отказаться от него, наступает желание изменить “Я“, которое, как и в случае с меланхоликом следует описать как внедрение  объекта в “Я“; ближайшие потребности  этого замещения нам еще не известны.

Может быть с  помощью такой интерпретации (высказывания) которая является как бы регрессией к механизму оральной фазы, то облегчает  или делает возможным отказ от объекта.

Возможно, это  отождествление есть вообще условие, при  котором “Оно“ отказывается от своих объектов. Во всяком случае, процесс  этот особенно в ранних стадиях развития, наблюдается очень часто, но он дает нам возможность предположить, что  характер “Я” является осадком  отвергнутых привязанностей к объекту, что он содержит историю этих выборов  объекта.

Поскольку характер личности отвергает или приемлет эти влияния из истории эротических  выборов объекта, естественно наперед  допустим целую систему сопротивляемости. Мы думаем, что в чертах характера женщин, имевших большой любовный опыт можно найти отзвук их привязанностей к объекту. Необходимо также принять в соображение случаи одновременной привязанности к объекту и идентификации, то есть изменения характера, прежде чем произошел отказ от объекта. При этом условие изменения характера может оказаться более длительным, чем отношение к объекту и даже в известном смысле консервировать это отношение.

Другой подход к явлению показывает, что такое  превращение выбора объекта в  изменении “Я“ является также  путем, каким “Я“ получает возможность обладать “Оно“ и углубить свои отношения к нему, правда, ценой значительной уступчивости и его переживания.

Принимая черты  объекта, “Я“ как бы называет “Оно“  самого себя в качестве любовного  объекта, старается возместить его  утрату, обращаясь к нему с такими словами: “Смотри, ты ведь можешь любить и меня - я похожа на объект”.

Происходящее  в этом случае превращение объект - либидо в нарцистическом либидо, очевидно, влечет за собой отказ от сексуальных  целей, а стало быть, своего рода сублимацию. Более того, тут возникает  вопрос, заслуживающий внимательного  рассмотрения, а именно, не есть ли это  обычный путь к сублимации, не происходит ли всякая сублимация посредством вмешательства. “Я“, которое сначала превращает сексуальный объект - либидо в нарцистическом либидо, с тем, чтобы в дальнейшем поставить, может быть, ему совсем новую, иную цель?