Классификация форм страхов в психиатрии

1. Классификация форм страхов в психиатрии  
    
   МКБ -10 (международная классификация психических заболеваний) следующим образом классифицирует патологические формы страха (см. таблицу 1). F40. Тревожно-фобические расстройства  
   F40.00. Агорафобия без панического расстройства  
   F40.01. Агорафобия с паническим расстройством  
   F40.1. Социальная фобия  
   F40.2. Специфические (изолированные) фобии  
   F41. Другие тревожные расстройства  
   F41.0. Паническое расстройство  
   F41.1. Генерализованное тревожное расстройство  
   F41.2. Смешанное тревожное и депрессивное расстройство  
   F42. Обсессивно-копмульсивное расстройство Таблица 1. Классификация страхов по МКБ-10  
   Схожую картину мы находим в классификаторе психических расстройств Американской психологической ассоциации (DSM-IV). Начиная с 1980 года, помимо классической агорафобии и специфических монофобий в поле зрения психотерапевтов попадает социальная фобия - страх публичного присутствия в ситуациях, в которых ожидается оценка со стороны других людей. Психологи, так или иначе, имели дело с субклиническими формами страхов при застенчивости, неуверенности в себе, скованности и стеснительности. В психосоматической медицине давно известны такие формы страха как нозофобия (страх диагноза), канцеро - и кардиофобия (страх заболеть раком или страх инфаркта). В период эпидемий врачи часто имеют дело с бактериофобией или мизофобией (боязнь пыли, грязи или бактерий). Довольно распространены доклинические формы клаустрофобии в виде страха лифта, метро, общественного транспорта, страха управления автомобилем Страх темноты, бессонницы, воды, высоты, бедности, насилия, ограбления, войны или увольнения, страх за родных и близких, страх смерти - простое перечисление различных форм страха может занять несколько страниц и свидетельствует лишь о том, что так или иначе проблема терапии страха всегда была актуальной психологической и психотерапевтической задачей Внесение в МКБ-10 социальных страхов в качестве отдельной категории также вынуждает сделать некоторые комментарии. Во-первых, МКБ-10 существенно отступает от медицинской картины болезни в пользу психологической (Вильсон, 2000). Во-вторых, косвенно указывается и на более широкий социально-психологический и социальный контекст возникновения дезадаптивных страхов. И в третьих, содержит намек на то, что механизм возникновения классических фобий может быть схожим с механизмом возникновения социальных страхов. Попробуем подробнее рассмотреть механизмы появления нерационального страха и объяснительные модели страхов, созданные 1.2. Понятие и эмпирические индикаторы страха в психологии  
    
   Несмотря на то, что изучением страха и связанных с ним физиологических процессов психологи занимаются уже давно, надежных критериев страха до сих пор не обнаружено. Обычное для психологии и психопатологии выделение физиологических, поведенческих и когнитивных проявлений страха указывает скорее на комплексность феномена, чем свидетельствует о ясности его понимания. Первоначально все три формы проявления страха рассматривались психологами как тесно связанные друг с другом. Эта теория, с легкой руки Рахмана именуемая «теорией глыбы» долгое время служила фундаментом для множества как теоретических, так и психотерапевтически ориентированных исследований. Предполагалось, что поведенческие, психические и физиологические проявления страха образуют некоторое единство, и в страшной ситуации у человека можно обнаружить все эти три компонента. Они часто приходили к противоречивым выводам, концентрируясь на изучении разных его проявлений. Возможно, эти противоречия привели к тому, что ощущение страха, поведение избегания или предотвращения и физиологические процессы стали рассматриваться в качестве независимых друг от друга индикаторов страха. Первым поставил под сомнение теорию глыбы Ланг (1963), который предположил, что индикаторы страха представляю собой группу свободно связанных между собой элементов, каждый из которых может либо преобладать в целостной картине, либо вообще быть в определенных ситуациях единственным индикатором страха. Совершенно очевидно, что люди часто преодолевают в себе стремление избежать страшных событий и идут, например, на экзамен, несмотря на страх получить неудовлетворительную оценку и неприятные физиологические изменения, страх сопровождающие. Далее, субъективные ощущения страха часто можно фиксировать без выраженных тенденций к бегству или физиологических изменений. Можно также часто услышать (особенно - в ситуации административного тестирования) утверждения об отсутствии страха при явно выраженной тенденции к бегству. Таким образом, три названные группы индикаторов страха, вероятно, в достаточной степени независимы друг от друга. Отсутствие изменений в одной или нескольких плоскостях - поведенческой, физиологической или когнитивной не может быть основанием для утверждения об отсутствии страха. Наличие же этих изменений в какой-либо из плоскостей позволяет наличие страха предположить. Три группы индикаторов страха. Традиционно наиболее надежными индикаторами страха считаются физиологические изменения - учащение пульса, повышение кровяного давления, изменение кожно-гальванической реакции, неприятные проприорецептивные ощущения (тяжесть в желудке и груди, оцепенение и прочее) а также потливость и мышечный тонус. Эти физиологические изменения достаточно просто и легко фиксируются как в самоотчетах, так и специальной аппаратурой, что создает иллюзию точности. Однако проблема возникает в силу неспецифичности названных физиологических изменений страху. Такие же физиологические процессы могут сопровождать, например, злость или сексуальное возбуждение. Зафиксировав учащенное сердцебиение у молодого человека при взгляде на понравившуюся ему девушку, мы едва ли сможем точно сказать, испугался ли он перспективы получить отказ при знакомстве с нею, или наоборот - страстно желает этого знакомства. Для точной дифференцировки страха нам потребуется либо прямо спросить человека о его переживаниях, либо понаблюдать за его поведением. Казалось бы, не менее надёжными в плане диагностики страхов должны быть поведенческие критерии - то есть особенности внешнего моторного поведения. Здесь в качестве однозначного индикатора страха специалисты называют поведенческие стереотипы бегства (избегания) или предотвращения вызывающих страх событий или объектов. То, что человек стремится избегать опасных и страшных вещей, факт в достаточной степени очевидный. Но и здесь нет особой ясности, поскольку человеку (как и любое другое живое существо) может избегать каких-либо действий просто в силу того, что предпочитает иное занятие. Если человек, например, избегает работы на конвейере в ночную смену, то это может свидетельствовать, конечно, и о наличии у него страха темноты. Но можно ведь и предположить, что у него просто есть более интересные вещи, которыми он предпочитает заниматься ночью. Многие специалисты рассматривают в качестве достаточно надежных индикаторов страха невербальное поведение. Здесь принято считать, что приподнятые и сведенные к переносице брови, широко открытые глаза и приоткрытый рот на уровне невербального поведения в достаточной степени точно соответствует чувству страха [11] 1.3. Объяснение нерациональных страхов в бихевиоризме  
    
   1.3.1. Классическое обусловливания  
   В соответствии с первой объяснительной моделью формирования нерациональных страхов, классически обусловленные страхи возникают в результате ассоциации безусловных стимулов, еще при рождении (а вероятно - и до момента рождения) вызывающих реакцию страха, с некоторыми первоначально нейтральными стимулами. Джон Уотсон называл несколько, безусловно, страшных стимулов: внезапные громкие звуки, внезапная потеря опоры, толчки и удары в момент засыпания. Прочие стимулы, запускающие реакции страха, с его точки зрения, являются комбинацией уже названных. На основе врожденных (безусловных) реакций страха в ходе жизни появляются новые стимулы, вызывающие страх. В своих опытах [27] Уотсон установил, что многие реакции, например, страх животных, темноты, огня, в младенческом возрасте не вызывает страха. Боязнь возникает, вероятно, позднее в результате случайного классического обусловливание. Изучая эмоции младенцев, Джон Б. Уотсон, среди прочего, заинтересовался возможностью формирования реакции страха применительно к объектам, которые ранее страх не вызывали. Вместе с Розалией Рейнер (1920) Уотсон проверил возможность формирования эмоциональной реакции страха белой крысы у 11-тимесячного младенца, который ранее крысу вполне терпел в своей кроватке и даже играл с ней. Альберт - сын кормилицы, работавшей в больнице, был вполне здоровым мальчиком, и до начала эксперимента (в возрасте 9 месяцев) не боялся белых крыс, кролика, собак, ваты, обезьян и других животных. Не боялись этих объектов и три других ребенка, которые в тот момент находились в больнице. Эксперимент был предпринят, чтобы ответить на три вопроса: (1) можно ли младенца научить бояться животных в том случае, если животное будет предъявляться одновременно со стимулом, вызывающим страх (звуком от удара по металлической пластине)? (2) Будет ли этот страх распространяться на других животных? (3) Как долго будет сохраняться обусловленный страх? В качестве безусловного раздражителя, вызывающего страх, в эксперименте использовались громкие звуки (стучали молотком по железной полосе за спиной у младенца). В первой серии по пластине ударили всего лишь дважды каждый раз, когда Альберт прикасался к белой крысе, помещенной к нему в колыбельку. Уже после двух попыток Альберт начал избегать контакта с крысой. Спустя неделю опыт повторили - в этот раз по полосе ударили пять раз, просто помещая мышку в колыбель. Младенец начал демонстрировать реакцию избегания и плакал уже лишь при виде белой крысы. Еще через пять дней Уотсон решил проверить, будет ли реакция страха перенесена на другие объекты. Был зафиксирован страх при предъявлении кролика, собаки, меховой шубы. Альберт избегал также контактов с ватой и маской Деда Мороза. Поскольку громкие звуки эти объекты не сопровождали, Уотсон сделал вывод о переносе реакций страха на похожие объекты. Для контроля Альберту дали поиграть с деревянными кубиками. Кубики страха не вызывали. Уотсон предположил, что по аналогии с этим очень многие страхи, антипатии и тревожные состояния взрослых формируются еще в раннем детстве. Пример: Молодая семья растит ребенка в тесной однокомнатной квартире. Отец очень сильно занят и иногда приходит домой пьяным. В этом случае мать ребенка имеет привычку громко отчитывать его. Поскольку квартира маленькая, то склоки происходят непосредственно у кроватки младенца. Нередко во время этих скандалов ребенок начинает рыдать, мать выхватывает его из кроватки (иногда это бывает больно) и использует в качестве аргумента в споре («зачем мы его тогда рожали?»). Спустя некоторое время ребенок начинает рыдать, когда отец, желая его поласкать, подходит к его кроватке и берет его на руки. Далее Уотсон обнаружил, что обусловленные страхи у человека отличаются удивительной стойкостью, легкостью переноса на смежные ситуации и требуют часто довольно длительной терапии,. Связано это с тем, что обусловленные страхи легко иррадиируют (распространяются) на похожие ситуации, но вот угашение страхов, достигнутое в ходе терапии, на похожие ситуации не распространяется. Обнаруженный в этом эксперименте механизм формирования (часто с первого предъявления) страха в результате классического обусловливание является, вероятно, одним из самых проверенных в современной терапии поведения. Из сравнительно недавних экспериментов (Bouton, 1994) следует, что если человек когда-либо научился бояться авторитарного начальника, то этот страх легко распространяется на милиционеров, преподавателей, работников официальных учреждений. Если далее в процессе терапии бояться начальника его отучат, то это не означает, что он перестанет бояться милиционеров, преподавателей и работников разного рода контор. Угашение комплексных или генерализованных страхов может оказаться делом хлопотным и непростым. В исследовании Рэзрена (1939) было показано, что не само звучание слова выполняет функцию условного раздражителя, а его смысл, значение, за ним скрывающееся. Рэзрен в своем оригинальном исследовании вырабатывал условную реакцию слюноотделения на нейтральные в отношении пищи слова (прибой, мороз, урна), а затем в качестве стимула предлагал изображения урны, прибоя и морозного утра, а также слова, совершенно отличающиеся по звучанию, но схожие по смыслу (волна, мусорник, холод). В этом случае реакция слюноотделения «срабатывала». Если же стимулами выступали просто похожие по звучанию слова - то реакции не наблюдалось. Этим экспериментом было показано, что иррадиация условных рефлексов у человека осуществляется по степени схожести смыслов, которые для него приобретают те или иные объекты, а не по степени схожести их воспринимаемых физических признаков. С этой точки зрения страх или депрессивные реакции могут распространяться на ситуации, приобретающие схожий смысл в отношении их, например, цели или определенных ожиданий. Страх получить отказ при обращении в официальную организацию может распространиться на ситуацию знакомства с привлекательным партнером в том случае, если они будут похожи по возникающему в этих ситуациях ожиданию получить отказ или желанию выглядеть «настоящим мужчиной». В экспериментах Кросника (1992) испытуемым предъявлялись парами нейтральные фотографии и фотографии, имеющие явный положительную или негативную эмоциональную окраску, причем эмоционально окрашенные фотографии предъявлялись с подпороговой интенсивностью - то есть не воспринимались испытуемым. Спустя некоторое время нейтральные фотографии также начинали нравиться или не нравиться испытуемым (Krosnick et al, 1992; Ohman & Soares, 1993). Конечно, механизм формирования страхов у человека не сводится к классическому кондиционированию. Страх в каждом конкретном случае представляет собой сложный и абсолютно индивидуальный сплав физиологических, психических и поведенческих механизмов, возникающий на основе классического и оперантного обусловливания, подражания и вербального убеждения. Само развитие науки поставило перед сторонниками теории классического обусловливания страха ряд вопросов, не получивших ответа в рамках данной объяснительной модели. Например, в терапевтической работе часто можно было наблюдать страх объектов, которые никогда не совпадали во времени с безусловными стимулами страха и не могли быть обусловлены. И наоборот, даже при неоднократном совпадении некоторых событий с болевыми стимулами (например, удары электрическим током, падения при игре в футбол или тренировки в клубе восточных единоборств) эти события страх не вызывали. Далее, если страх белой крысы обусловливался достаточно быстро, то попытки обусловить страх деревянной уточки по модели Уотсона ни к чему не привели. Очевидно, разные объекты в разной степени подходили для классического обусловливания. И, наконец, удивительная стойкость классически обусловленных страхов также требовала своего объяснения. Ряд недоразумений получили разрешение в дальнейших исследованиях, некоторые продолжают оставаться загадкой для ученых до сих пор. 1.3.2. Оперантное обусловливание  
    
   С развитием Б.Ф. Скиннером теории оперантного обусловливания появилась еще одна (оперантная) модель обусловливания страхов. В соответствии с этой моделью страхи (преимущественно их поведенческий компонент) могут возникать, поддерживаться и укрепляться под воздействием подкрепления, случающегося после боязливого поведения. Здесь различается позитивное подкрепление (приятные события) и негативное подкрепление (возможность избежать событий неприятных). Возможность возникновения страха в результате позитивного подкрепления приятными последствиями можно проиллюстрировать следующим примером. Ребенок, испугавшийся чего-либо и прибежавший за защитой к родителям, получает от них заботу, ласку и защиту. При любых потенциально страшных или неприятных событиях он теперь охотнее обращается к родителям за поддержкой, демонстрируя стойкую стратегию бегства. Иногда ребенок даже может в этом случае симулировать страх в расчете лишний раз получить подкрепление. Страх приобретает то, что в поведенческой терапии принято называть скрытой выгодой. Особенно прочны такого рода страхи в том случае, если испугаться для ребенка - единственный способ привлечь внимание родителей. Подкрепляемая таким образом реакция бегства встречается чаще впредь и часто генерализуется. Ребенок, например, просится в постель к родителям, мотивируя это страхом темноты. Напомним здесь, что в ранних экспериментах Уотсона у младенцев такого страха не обнаруживалось. Не менее часто оперантно обусловленный страх возникает в результате негативного подкрепления - то есть возможности избежать неприятных (страшных) стимулов или переживаний. В классических экспериментах по обучению предотвращению аверсивных (т.е. болезненных или неприятных) стимулов собаку обучали перепрыгивать через барьер в соседний ящик, чтобы предотвратить удар током каждый раз, когда загоралась лампочка (Solomon, Wynne, 1953). Собаку помещали в ящик, разделенный перегородкой на два отделения. В полу ящика были размещены металлические прутья, на которые подавался электрический ток, создающий не опасный, но чувствительный электрический удар. Электрическому удару предшествовало изменение освещения в ящике. Собака могла предотвратить удар током (негативное подкрепление), если вовремя (в течение 10 секунд) перепрыгивала через барьер в соседнее отделение ящика, реагируя на изменение освещения,. То, в какой мере поведение предотвращения (например, предотвращение болезненных укусов комаров) можно считать проявлением страха, остается вопросом открытым. 1.3.3. Теория двух процессов Моуэра и теория подражания  
    
   Гипотеза оперантного обусловливания страха важна еще в одном отношении. С использованием этой гипотезы О. Моуэр (1960) попытался объяснить устойчивость обусловленных страхов к угасанию в рамках так называемой «теории двух процессов». В соответствии с этой теорией, страх сначала возникает по схеме классического обусловливания, то есть человек научается бояться и избегать прежде нейтральных стимулов. Но, поскольку сам страх является неприятным (аверсивным) стимулом, то человек стремиться предотвратить страх. Каждый раз, когда это удается, происходит оперантное (негативное) подкрепление. Таким образом, страх начинает подкреплять сам себя, чем и объясняется стойкость страха к угасанию при отсутствии условного аверсивного стимула. Остается, правда, без объяснения тот факт, что люди часто боятся объектов, которые никогда в их жизни не совпадали во времени с аверсивными стимулами; объектов, которые они вообще не встречали в ходе жизни. Объяснение этим страхам дают теории обучения на моделях и вербального инструктирования. В рамках социально-когнитивной теории А. Бандуры (2000) было показано, что многие новые образцы поведения и эмоциональные реакции могут возникать в результате подражания (обучения на моделях). Человеку достаточно видеть, чего боятся окружающие его люди (в первую очередь - родители), чтобы начать бояться того же самого [23]. В экспериментах над животными Минека и сотрудники (1987; 1993) показали, что обезьяны, выросшие в неволе и никогда не имевшие дела со змеями, научаются бояться змей, если они просто наблюдают за другими обезьянами, которые змей боятся. Нечто подобное происходит и у человека - ему совсем не обязательно на себе проверять неприятное действие некоторых событий. Достаточно того, что эти неприятные воздействия он увидит на примере других людей в реальной жизни или в средствах массовой информации. Страх, например, сотрудников правоохранительных органов или вообще человека в униформе часто можно встретить у людей, которым никогда ничего плохого люди в униформе не делали. Ограбления или насилия боятся и те, кого никогда не грабили и не насиловали. Часто эти люди даже не видели актов насилия или ограбления, а лишь слышали рассказы о них. Так называемые «вербальные модели» также могут спровоцировать механизм обучения на моделях. Наличие воображения позволяет человеку живо представить себе неприятные последствия тех или иных поступков, опасные действия людей или объектов физического мира. Страх может сформироваться, если человека просто напугают, как следствие подкрепленных или неподкрепленных угроз. В раннем детстве, когда опыт человека еще невелик, влияние запугивания и угроз особенно сильно, ведь ребенок не может в полной мере оценить вероятность их осуществления. 1.3.4. Теория предрасположенности  
    
   Два любопытных факта были обнаружены в рамках моделей кондиционирования и обучения на моделях, но не получали должного объяснения. В экспериментах по классическому обусловливанию страха младенцев легко удавалось научить бояться крыс, но практически не удавалось научить бояться деревянной уточки или детской пирамидки. Обезьяны в экспериментах Минеки путем наблюдения научались бояться змей, но страх цветов таким путем сформировать не удалось. Это послужило поводом для выдвижения М. Селигманом (1971) гипотезы «предрасположенности». В соответствии с этой гипотезой, в ходе эволюции возникла некоторая генетически закрепленная предрасположенность к возникновению страха в отношении определенных стимулов. Страх очень легко формируется в отношении змей, насекомых, маленьких юрких животных, склизких и вязких объектов и прочих стимулов, представлявших опасность для эволюционного развития человека. Гораздо более опасные объекты, появившиеся в недавнее время - электрические приборы, транспорт, оружие, яды, такой предрасположенностью не обладают, поэтому страх в отношении них формируется медленнее. 1.4. Объяснение страхов в когнитивной психологии  
    
   Поскольку психологи преимущественно имеют дело с взрослыми людьми, владеющими речью и с развитыми высшими психическими функциями, то мы не можем преуменьшать значения когнитивных механизмов в регуляции страха. Отметим особенности когнитивной сферы людей, страдающих от страха. Наиболее часто в литературе указывают на характерное для клиентов, страдающих от страхов, изменения фокуса восприятия себя самого и своих физиологических процессов [23].Внимание оказывается прикованным либо к проприоцептивным процессам, свидетельствующим о страхе, либо к стимулам, свидетельствующим о приближении опасного события или его осуществлении. Внимание человека концентрируется на внутренних ощущениях, свидетельствующих о страхе (сердцебиение, потливость, дрожь, покраснение, приливы жара или холода, неприятные ощущения в области желудка и т.п.). Страдающие фобией ошибочно полагают, что замечаемые ими физиологические ощущения очевидны окружающим и пытаются обычно их скрыть, в результате чего возникает своеобразный «замкнутый круг», процессы, оказавшиеся в центре внимания, усиливаются, на что человек тут же обращает внимание. Он начинает ожидать появления этих симптомов, бояться уже их появления. «Страх испугаться» наслаивается на страх события, эти два страха начинают подкреплять друг друга (Clark, Wells, 1995). В результате человек регистрирует и тщательно отслеживает те собственные когнитивные, эмоциональные, физиологические и поведенческие процессы, которые обычно протекают в автоматическом режиме. Это иногда нарушает всю слаженную картину регуляции поведения (Heimberg et al., 1995). Регистрируя вновь эти нарушения, человек только усугубляет ситуацию. Вероятно, именно вследствие этой особенности фобии часто предшествуют другим связанным с ними нарушениям. Искаженным в результате оказываются также процессы интерпретации случившихся событий и атрибуции причин происшедшего. Подводя итоги многочисленных исследований в этой области, Батлер и Мэтью (1983) отметили три особенности, отличающие фобических пациентов от здоровых людей. Люди, страдающие от страха склонны интерпретировать нейтральную информацию как опасную, они переоценивают шансы того, что случится нечто страшное, и склонны переоценивать последствия, к которым эти страшные события приведут.  

     страх перед конкретным объектом выступает  как боязнь, в патологических случаях  — как фобии.

     Страх возникает из либидо, служит самосохранению и является сигналом новой, обычно внешней  опасности. Происхождение страха двояко:

     1) как прямое следствие травматического  фактора;

     2) как сигнал о появлении угрозы  повторения этого фактора. Страх  реализует вытеснение и соответствует вытесненному желанию, но не эквивалентен ему.

     А. Адлер считал что, страх происходит от подавления агрессивного влечения, играющего главную роль в обыденной  жизни и в неврозе.

     З. Фрейд выделяет три основных вида страха: страх реальный, страх невротический и страх совести.

     Страх невротический — согласно З. Фрейду, разнообразные формы «бесцельного страха» невротиков; возникают из-за отвлечения либидо от нормального применения, либо из-за отказа психических инстанций.

     В психоанализе особо выделяются такие формы его:

     1) страх свободный — общая неопределенная  боязливость, готовая на время  привязаться к любой появившейся  возможности и выражаемая в  состоянии «страха ожидания»  или «боязливого ожидания». Страх  беспредметный, не связанный с  некоим объектом, вызывающим этот страх. Высокие степени страха свободного всегда имеют отношение к заболеванию неврозом страха.

     2) многообразные фобии, когда страх  накрепко связывается с определенными  содержаниями представлений;

     3) спонтанные приступы страха, проявляемые при истерии и других формах тяжелых неврозов, а также в любых условиях возбуждения, в виде аффекта страха или приступа страха свободного, которые или сопровождают симптомы, или же выступают независимо от каких-либо условий и без видимой обусловленности внешней опасностью.

     Страх реальный — рациональное выражение инстинкта самосохранения как нормальная реакция на восприятие внешней опасности.  

     Страх совести – возникает вследствие восприятия Эго опасности, идущей из Супер-Эго.

     Он  представляет собой, по сути, синтез реального и невротического страха.

     Выражаемый  в чувствах стыда или вины, страх  совести вырастает до страха смерти (один из основных видов страха; согласно З. Фрейду, понимается как процесс, в  ходе коего Эго слишком широко расходует запас своего нарцистического либидо), приобретая экзистенциальную сущность: «Последней эволюцией этого страха перед Супер-Эго кажется мне страх смерти (за жизнь) — страх проекции Супер-Эго вовне в виде рока»[1].

     Другой  представитель динамической психологии У. Мак-Дауголл предложил понимание  страха как инстинкта. Особенность инстинкта страха, с точки зрения этого автора, в том, что ему соответствует такой тип инструментальной активности, как бегство. Однако для целей нашего анализа более интересно другое положение Мак-Дауголла — введенное им в относительно поздних работах разграничение склонности, или «диспозиции», и актуальных побуждений — «тенденции». Это положение, по нашему мнению, можно рассматривать как своего рода прообраз современного представления о ряде психологических явлений, которые могут существовать и в виде диспозиции к определенному типу поведения (черта, свойство), и в виде временного состояния, актуальной мотивационной тенденции. Именно к таким явлениям, как указывалось, относится и страх.Еще один момент, который хотелось бы отметить, говоря о подходе У. Мак-Дауголла, — это постулирование вторичных эмоций, возникающих в результате одновременного проявления или объединения нескольких базовых инстинктов. Например, проявляющимся одновременно базовым инстинктам бегства и любознательности соответствует вторичная эмоция, объединяющая страх и удивление. Позже в дифференциальной теории эмоций (К. Изард, С. Томкинс) было показано, что именно указанные эмоции плюс та, которую эти авторы обозначают как «интерес», наиболее выражены в ситуациях страха. Все эти эмоции, которые С. Томкинс называет эмоциями возрастания стимуляции, как показывают специальные исследования, взаимосвязаны и на нейрофизиологическом уровне.И, наконец, последний момент, который хотелось бы подчеркнуть, говоря о теории У. Мак-Дауголла, — это представление о производных эмоциях — надежде, радости, беспокойстве, — не связанных с отдельными инстинктами, диспозициями. Из этого вытекает и понимание им возникновения сложных чувств в результате синтеза нескольких диспозиций и других психических образований. У. Мак-Дауголл считал, что главными являются чувства, связанные с Эго человека. Именно вокруг них формируются другие чувства, составляя ядро характера человека и обусловливая индивидуальные различия в поведении и — что для нас особенно важно — в склонности к переживанию определенных эмоций.Таким образом, в концепции У. Мак-Дауголла четко прослеживается различение базовых эмоциональных диспозиций, к которым относится и страх, и высшие чувства, представляющие собой синтез, возникающий на основе этих базовых образований, но не сводящийся к ним, и центрирующийся на чувствах, связанных с отношением к собственному Эго.На этом мы заканчиваем рассмотрение проблемы страхов взрослых людей с точки зрения динамической психологии. Основное внимание было уделено тем концепциям, которые, по нашему мнению, оказали наибольшее влияние на современные психологические исследования страха, на понимание его природы и функций. Перейдем теперь к вопросу о понимании страха с позиции поведенческих концепций психологической науки.

     Подход  к проблеме страхов  взрослых людей с  точки зрения концепций, основанных на теории научения. 

     Рассмотрение  страха как фундаментальной, врожденной эмоции наиболее ярко проявилось в  работах основателя бихевиоризма Дж. Уотсона, который относил к числу таких первичных эмоций, помимо страха, также гнев и любовь. Проблема врожденности базовых эмоций и прежде всего страха, широко обсуждалась в психологической литературе на рубеже столетий, но отголоски этого спора явственны еще и сейчас. Согласно бихевиоральным взглядам, эмоции — специфический тип реакций, прежде всего висцеральных. Именно такое понимание легло в основу наблюдений Дж. Уотсона, позволивших ему сделать знаменитый вывод о том, что страх появляется с самого момента рождения. В качестве стимулов, вызывающих реакции типа страха у новорожденных, он рассматривал лишение опоры (на это же указывал в описании «рефлекса страха» в 1922 г. В. Штерн), шум, громкие звуки, а также прикосновения типа легкого толчка к ребенку во время засыпания или пробуждения. Однако в дальнейшем, считал Дж. Уотсон, доказывая это результатами специально организованных наблюдений, развитие страха осуществляется по линии расширения его объектов и происходит на основе условных рефлексов. Этой же точки зрения придерживались В. Штерн, Ж. Прейер и др. Существенное влияние на изучение страха в русле теории научения оказала «концепция влечения» К.Л. Халла. Она легла в основу работ по исследованию страха, относящихся и к социальной школе научения, являющейся попыткой синтеза научения и психоанализа, и к относящимся к другому крылу теории научения исследованиям Р. Спенс и Дж. Тейлор. Социальная школа научения придает и страху центральную роль в социализации индивида (О.Х. Маурер, Г. Мандлер, И.Г. Сарасон, СБ. Сарасон, Дж. Доллард, Н.Е. Миллер, В. Хартруп и др.). В основе этих взглядов лежит представление о том, что исходно нейтральные стимулы могут через подкрепление и научение становиться эмоциогенными и приобретать вызывающие страх свойства. В русле данного направления было установлено, что страх, относительно легко возникая, в дальнейшем приобретает качества очень стойкого образования, с большим трудом поддающийся переучиванию. Данный факт, на наш взгляд, имеет немалое значение для понимания природы этого явления. Существенное внимание в социальной теории научения, как и в психоанализе, отводится исследованию сигнальной функции страха. Так, по мнению О.Х. Маурера, «условный страх» наряду с другими предвосхищающими эмоциями (надеждой, разочарованием и облегчением) оказывает решающее влияние на выбор и, следовательно, на дальнейшее закрепление способов поведения. При этом основные (первичные) эмоции подкрепления — страх и надежда. Облегчение и разочарование вторичны, они представляют собой уменьшение основных эмоций: облегчение — страха, разочарование — надежды.Исходя из представлении о центральной роли эмоционального обуславливания в научении и о том, что эмоции вызывают тенденции к определенному поведению, действуя как мотив, О.Х. Маурер считал, что основная функция страха — сигнализирующая, она ведет к тому, что подкрепляются такие реакции, такие формы поведения, которые способствуют предотвращению переживания более интенсивного страха или уменьшают уже возникший страх.Необходимо отметить значимость полученных в исследованиях социальной теории научения конкретных фактов, касающихся влияния так называемого «социально-ситуационного» страха (О. Кондаш) на успешность деятельности, эффективность поведения в конкретных областях: при сдаче экзаменов, боязнь публичной речи и т.п. Наиболее значим полученный в этих исследованиях вывод о том, что источником социально-ситуационного страха является как опыт (приобретенная ранее в подобных ситуациях реакция страха), так и значимость ситуации для индивида, прямо не связанная с конкретным индивидуальным опытом, но обусловленная ценностью таких ситуаций в культуре, их распространенностью и т. п.Выдвигаемая в социальной теории научения модель закрепления и возрастания страха предполагает, что в опыте индивида — в аналогичных ситуациях или ситуациях по содержанию достаточно далеких, но сходных по значимости (например, ситуация экзаменов и объяснение в любви) — формируется определенный тип реакции, который способствует ослаблению страха. Часть таких реакций адекватны ситуации и могут способствовать успешности в достижении целей. Другие, актуализируя переживания некомпетентности, беспомощности, низкой самооценки, боязни осуждения и т. п., стимулируют реакцию избегания и потому препятствуют успешности. Поэтому возрастание социально-ситуационного страха ведет к конфликту этих двух типов реакций, которые, в свою очередь, вместе конкурируют с тенденцией к результативности, достижению цели. Все это приводит к возрастанию эмоциональной напряженности и соответственно — к отрицательным результатам, неизбежным следствием чего становится закрепление  реакций страха и форм избегающего поведения.Мы лишь вкратце затронули исследования страха в теории научения и её ответвлениях, описав лишь те теории, которые на наш взгляд внесли наибольший вклад в изучение этой проблемы, в практическую работу над реакциями страха взрослых.

     Страх в гуманистической  психологии. 

     Проблема  страха в гуманистических теориях  играет одну из важных ролей.Так представители  экзистенциальной психологии, психотерапии и философии (Гуссерль, Сартр, Хайдеггер, Ясперс и другие) отводят страху роль основного проявления человеческой экзистенции (существование), наряду с заботой, решимостью, совестью, виной, любовью.Все эти проявления определяются через смерть – человек прозревает свою экзистенцию в пограничных состояниях (борьба, страдание, смерть). Постигая свою экзистенцию, человек обретает свободу, которая и есть выбор своей сущности. Не маловажное место страх занимает и в гештальт – терапии Ф. Перлза. Нормальный рост и развитие не обходятся без проблем, как показывают трудности достижения зрелости. По его мнению, страх является неизбежным спутником научения. Это следствие разрыва между настоящим и будущим. Теряя твердую опору настоящего и начиная заботиться о будущем, человек испытывает страх, например, страх перед публикой – когда начинается действие, возникает возбуждение, обеспечивающее успех. Позднее Перлз использует понятие «ужас», в качестве близкого по значению, но нетождественного понятию «страх»; ужас – это смутное, недифференцированное ощущению опасности, которое перерастает в страх, когда возникает объект, которому придется противостоять. Так же Перлз рассматривает страх в качестве одного из симптомов невроза, определяя его как невротический страх. Он проявляется в приступах страха, а при отсутствии внешних проявлений может выражаться в возбуждении, беспокойстве и затруднении дыхания. Физиологическими коррелятами возбуждения являются усиленный метаболизм, повышение частоты дыхания и сердечных сокращений. Если возбуждение тормозится или подавляется с помощью искусственного замедления дыхания, возникает нехватка кислорода, которая в свою очередь также ведет к затруднению дыхания. «В состоянии страха имеет место острый конфликт между потребностью дышать (преодолеть чувство удушья) и противодействующим ему самоконтролем. Страх есть возбуждение в сочетании с неадекватным поступлением кислорода. Невротическая личность тормозит или подавляет возбуждение, поэтому испытывает страх»[2].

     Стоит отметить, что Перлз даже определил  один из уровней невроза как фобический, который связан с осознаванием фальшивого поведения и манипуляций. Когда человек представляет себе, какие последствия могут возникнуть, если он начнет вести себя искренно, его охватывает чувство страха. Человек боится быть тем, кем является.