Власть: понятие, источники, виды

Рассмотрение концепций власти в историко-философской ретроспективе позволяет выявить ряд существенных моментов интерпретации этого социального феномена, которые, как правило, остаются в тени при попытке аналогичного обзора современных политологических или социологических теорий. Во-первых, наряду с политической властью, которая по понятным причинам была в фокусе философского анализа, выделялись и другие, неполитические (по крайней мере, формально) виды власти: власть в семье, клане, корпорации; власть религии и церкви; экономическая власть. Тем самым ставился вопрос о разграничении политической и неполитической власти, охватывающей различные виды общественных отношений.

Во-вторых, в классической и частично в неклассической философии власть политика-правителя оказывалась неразрывно связана с социальными нормами. Она могла быть ниже закона и воплощенных в нем велений природы, судьбы или Бога, как, например, в древности или Средневековье, или могла довлеть над ним (в теориях общественного договора), оставаясь в то же самое время в подчинении естественного права, аксиомы которого фиксировали непреложные моральные императивы. Такая связь меньше всего воплощала потребность в политическом поучении, воспитании, морализаторстве. Она не позволяла мыслящему разуму уйти от оценки деяний субъектов власти, рассматривать их безотносительно к миру человеческих ценностей даже тогда, когда политический реализм провозглашался единственно возможным и наилучшим способом политического мышления (Макиавелли). Неустранимость человека и общечеловеческих ценностей из политического анализа – важнейшая особенность философско-политического дискурса, наиболее рельефно обнаруживающаяся при исследовании проблемы власти. Признание неразрывной связи политической власти и социальных норм вплотную подводило и к вопросу о границах политической власти, о наличии таких социальных сфер и общественных отношений, где действуют властные механизмы иной природы и иных возможностей.

Наконец, в-третьих, и субстанциальная, и реляционная трактовки власти избегали онтологизации власти, а тем более ее абсолютизации. Апология возможностей власти в социальных преобразованиях не превращалась в апологию тотального и произвольного конструирования реальности и в редукцию политики к игре словами и смыслами, равно как и в апологию социальной безответственности играющего политика. Вопрос о разграничении вполне правомерного онтологического подхода к рассмотрению власти и онтологизации феномена власти означает, по сути дела, вопрос о поисках оптимальной методологии политического исследования вообще и анализа отношений власти в частности.

Поиски  специфики политической и неполитической власти предполагают, как представляется, ясное осознание того обстоятельства, что любая власть – явление исключительно социальное. В живой природе, и в частности среди высших животных, мы можем наблюдать множество проявлений организации, основанных на инстинктивных механизмах, в том числе на инстинктивном доминировании одних видов и особей над другими. Власть в обществе представляет собой доминирование одних социальных субъектов над другими, основанное на осознании ими своих потребностей, интересов, социальных статусов и ролей. Иерархический характер организации, который мы можем наблюдать уже в живой природе, осознается, хотя в разных формах и на разных уровнях, всеми социальными субъектами. Осознание целей собственной деятельности, возможностей выбора, своего положения относительно других социальных субъектов придает властным коллизиям в социальных организациях динамизм, многовариантность, а иногда остроту и напряженность.

Политическая власть представляет лишь частный, хотя и гораздо более  изученный, случай властных отношений, существующих в обществе. Собственно, на основании хрестоматийной изученности темы политической власти общесоциологические или социально-психологические концепции власти часто автоматически, без достаточных корректировок и конкретизации, переносились на анализ политических реальностей. Неудивительно, что авторы, рассматривающие проблему политической власти, часто ограничиваются реферативным изложением всего многообразия философских, политологических, социологических или социально-психологических концепций, сетуя на отсутствие окончательной теоретической проясненности в данном вопросе¹.

Представляя, таким образом, своеобразное соглашение, политическая власть опирается  на способность людей договариваться о совместных действиях. Эта способность  базируется не столько на интересах  и целях индивидов, сколько на их свойстве влиять на окружающих посредством речи и действия. Власть понимается как непрерывный процесс человеческого самоутверждения в социальной среде и активного воздействия на нее: там, где власть не реализована, а рассматривается как нечто, к чему можно прибегать в экстренных случаях, она гибнет. Политическая общественность представляет то макросоциальное пространство, в котором существует власть, причем пространство публичное. Публичность политики означает здесь не отделенность ее от общества и связанный с этим внешний, принудительный характер политических решений. Публичность политики в коммуникативном подходе – синоним открытости, гласности принятия и реализации подавляющего большинства политических решений. Политика, таким образом, предстает как коммуникация, в ходе которой осуществляется открытое и гласное согласование интересов, охватывающих все общество, затрагивающих самые основы человеческого общежития.

Пределы политической власти особенно явно обнаруживаются при ее столкновении с властью традиции и массовидной  привычки. Имея в своей основе бессознательные  действия, они во многом определяют среду культуры, ее инерцию и устойчивость. Планы революционеров и реформаторов не раз серьезно корректировались, а то и разрушались именно властью этих социальных норм. Европейское рационализированное мышление и политическое действие многократно наталкивалось – например, в вопросах прав человека и демократии – на равнодушие и полное неприятие со стороны традиционалистских обществ и культур Востока. Опыт недавней советской истории показывает, в каком двусмысленном положении оказывалась политическая власть в относительно европеизированном обществе, когда пыталась запретительными мерами бороться со стандартами моды и музыкальных вкусов, привычками употребления иностранных слов и крепких напитков, ставшими массовидными и приобретшими нормативный характер.

Но в обществе, в котором сосуществуют и взаимодействуют разные сегменты социального и политического  пространства, обладающие к тому же специфическими механизмами регуляции, проблема поддержания социального порядка, сохранения целостности становится наиболее острой и трудноразрешимой. Коммуникативное понимание политики и власти усматривает решение этой проблемы не на пути модификации власти, не за счет поиска чудодейственной стратегии спасения, а на основе определенной организации всего пространства социально-политической коммуникации. Такая организация должна и обеспечивать единство коммуникации, и создавать значительный простор, который позволял бы субъектам самим избирать формы и уровни взаимной коммуникации, делая ей политической лишь в случае исчерпания возможностей саморегулирования. В первом приближении можно выделить несколько элементов этой организации: единое (по вертикали и по горизонтали) правовое поле; единое информационное поле; единое поле языка коммуникации. В сегодняшней России, как в федеративном, полиэтничном, мультикультурном обществе, обретение устойчивости и сохранение динамизма часто связывается с созданием жесткой вертикали институтов власти (то законодательной, то исполнительной). Между тем гораздо важнее создание вертикального единства и взаимного соответствия Конституции РФ, законов и подзаконных актов, которое в последовательной конкретизации конституционных норм и процедур превращало бы декларации основного закона в нормы прямого действия, стимулирующие самоорганизацию общества и разрешение конфликтов между индивидуальными и коллективными субъектами в режиме диалога. То же можно сказать и о горизонтальном единстве правового поля, которое необходимо для налаживания диалога представителей различных административных, этнических, территориальных, культурных общностей. Аналогичным образом организация информационного поля и поля официальной языковой коммуникации в сфере политической власти должна императивностью запретов и диспозитивностью дозволений создавать наилучшие условия для социально-политического взаимодействия и взаимопонимания сторон.

Власть не единична. Она по природе своей двойственна.

Существуют два вида власти – первичная и вторичная.

Политическая власть, являясь первичной властью, определяет границы взаимоотношений в обществе. Государственная власть, являясь вторичной властью, различными проявлениями стремится удержать общественную жизнь в установленных границах. Когда в Германии к государственной власти пришла фашистская партия, то государственный аппарат стал придерживаться границ взаимоотношений, определенных фашисткой политической властью. Когда в России к государственной власти пришла коммунистическая партия, то государственный аппарат стал придерживаться границ взаимоотношений, определенных коммунистической политической властью. Государственная власть, в виду наличия возможности воздействия на практический результат, может обеспечить полное осуществление планов политической власти, если будет соблюдать определенные уже границы взаимоотношений. А может эти планы и провалить, если не будет соблюдать этих границ.

Обращает на себя внимание расхождение  между первичной и вторичной властью. Это расхождение выражает легитимность этих властей, и на нее влияют два фактора – невозможность соблюдения границ, и различная несогласованность в процессе соблюдения. Чем расхождение меньше, тем легитимность выше. Кроме этого, это расхождение указывает на еще одно отличие первичной власти от вторичной. Оно заключается в степени свободы при определении границ движений. Первичная власть обладает безграничными возможностями. Вторичная власть может осуществляться только в рамках субъективной власти, как только проявляется зона объективной власти, функционирование вторичной власти прекращается.

Все познается в сравнении. Все  имеет свои границы. Нельзя из ничего создать что-то, всегда что-то является чем-либо с измененными границами. Любые изменения в пространстве и/или во времени являются движением.

Конечный результат политического властвования, это произвести изменение каких-либо границ бытия. Точнее сказать, конечный результат политического властвования, это осуществить движение границ чего-либо из одного положения (состояния) в другое. И в принципе не имеет значение, какие границы, кто и каким образом их будут изменять. Они могут изменяться как у окружающих индивидов, так и у самого власть имущего, и/или окружающего бытия. Они могут изменяться как окружающими индивидами, так и самим власть имущим и/или окружающим бытием.

Метр является сравнительной моделью пространства, секунда – сравнительной моделью времени, килограмм – сравнительной моделью массы, деньги – сравнительной моделью богатства. Власть является сравнительной моделью деятельности индивида.

Зона  охвата уже известных определений  понятия «власть» (первичной – политической, вторичной – государственной), крайне узка и одностороння. Она не охватывает всей возможной деятельности индивида. Причина – в определении модели-понятия «Власть – есть определение границ движения, расширяет зону понимания деятельности индивида». Такое определение указывает на многоуровневость понятия власти (рис. 2). Которая включает в себя первичную и вторичную власть. Они, в свою очередь, являются составными элементами субъективной власти. На конечный результат деятельности индивида, кроме субъективной власти, оказывает большое влияние объективная власть. Для полноты понимания понятия власть, важно учитывать направленность ее проявления, которая выражается во внешней и внутренней власти.

От субъективной и объективной властей, зависит такое понятие как легитимность власти, которая выражается в расхождении в определении границ между первичной и вторичной властью. На это расхождение влияют два фактора – невозможность соблюдения границ (проявление объективной власти), и различная несогласованность в процессе их соблюдения (проявление субъективной власти).

Расширение  зоны охвата такого понятия как «власть», позволяет по новому рассмотреть  уже другие понятия, такие как: «труд», «богатство», «собственность» и  т.д. Что в целом дает возможность  построить модель «властного общества», в которой ставится целью решение проблемы оптимизации использования людских ресурсов. Более наглядно это можно изобразить в виде формулы:

модель властного общества =  
п. «власть» + п. «труд» + п. «богатство» +

+ п. "собственность" + ...

 
3. Теория  власти

«Теория власти» – система научных принципов (учение), обосновывающая необходимость многоуровневой организации системы власти в обществе. Макроуровень – высшие центральные политические институты, высшие гос. учреждения и организации; средний уровень – аппараты и организации промежуточного звена; микроуровень – отношения между людьми, малыми группами и внутри их, которые образуют сферу политического и общественного самоуправления в обществе. Средний уровень связывает макроуровень с микроуровнем системой органов управления (через него проходят решения высших инстанций власти и ответные реакции общества на них) и концентрирует основную часть и основные кадры политического управления.

Как ни обычны и как ни общераспространенны  эти властные отношения между людьми, однако в науке о государстве до сей поры недостает еще сколько-нибудь разработанной теории власти. Воззрения на власть создавались, под неопознанным влиянием тех взглядов, которых государствоведы и политики придерживались по вопросу о реальности государства, как общественного союза. Таким образом, теория власти являлась невольным рефлексом теории общения. И потому те многочисленные политики, которые смотрели на государство, как на порядок взаимоотношения личностей, тем самым и в власти государственной усматривали некоторое «отношение взаимной зависимости множества свободных личностей»², – «отношение между властвующими и подчиненными, в котором властвуют лишь одни лица над другими»³. Таких взглядов придерживалась не только античная политика, но и все старые христианские политические мыслители, у которых, несмотря на их склонность к органическим сравнениям, совершенно не выработался взгляд на государственную власть, как на проявление какой-то особой, имманентной государству воли.