Современный финансовый кризис

Итак, считается, что деньги не исчезли в неизвестном  направлении, просто они имели виртуальный  характер, представляя собой продукт  спекулятивных игр финансовой элиты. Поэтому главный итог кризиса - идеологическая компрометация тех людей в  администрации, кто представляет собой  политическую клиентелу Уолл-стрит.

Когда были оглашены имена членов экономической  команды Обамы⁶ - Л.Саммерса, П.Орзцака, Т.Гейтнера, - леволиберальную группу поддержки нового президента охватило чувство глубокого разочарования. К управлению экономикой и финансами пришла фактически группа прежних соратников Б.Клинтона и его министра финансов Р.Рубина, который в 1990-е годы целенаправленно проводил политику уменьшения государственного контроля над финансовыми операциями, производимыми ведущими банками и Федеральной резервной системой. Эта группа сразу был охарактеризована как "команда по спасению Уолл-стрит от банкротства". Таковой она фактически и являлась. Однако общественность, вероятно, слишком рано однозначно отождествила с этой группой перспективы президентства Обамы. Новоизбранный глава Белого дома и даже его сторонники пошли несколько дальше, чем требовали интересы финансовой олигархии, - вплоть до запрета финансовых бонусов топ-менеджерам компаний-банкротов и разговоров о необходимости национализации медицинского страхования; воротилам Уолл-стрит объясняли, что лишь администрация Обамы стоит между руководителями банков и теми, кто готов поднять их на вилы.

Иными словами, финансовый сектор, банки и их политическая клиентура во власти признавались главными виновниками кризиса. Но как только паника постепенно сошла на нет, оказалось, что власть сама скомпрометирована  связью с финансовым сектором, что  она поддерживала и оказывала  помощь тем игрокам и тем фигурам, которые согласно доминирующему  объяснению причин кризиса являются его основными виновниками. Обама  привел с собой экономическую  команду, которая согласно общим  представлениям казалась просто командой спасения Уолл-стрита. Сейчас, впрочем, видно, что все не так просто. И  Обама - не такой простой человек, как это представлялось раньше, у  него существует своя теневая команда, которая ждет своего часа, чтобы  заместить команду, действующую  сейчас. По всей видимости, это касается не только Америки, но и всех остальных  стран, столкнувшихся с проблемами, порожденными кризисом.

Остается  ждать, какие игроки появятся на политической сцене, когда главный игрок последних  десятилетий - финансовый сектор - будет  откровенно скомпрометирован кризисом. Реальный сектор на Западе потерял  политическое влияние в 1980-е годы, а в России это, по-видимому, произошло  в 1990-е годы. Кто остался? Осталась власть, которая, что бы ни говорили, оказывается в выигрыше потому, что  ничего кроме нее просто нет. Она  становится свободна от многих сковывающих  ее обязательств перед теми силами, которые оказались в наибольшей степени виновными в кризиса. Но появляется и какой-то странный новый игрок. Он был незаметен и вдруг проявился совершенно неожиданным образом. Назвать его можно старым русским словом "интеллигенция".

Разумеется, речь идет лишь о той ее части, которая  обладает определенными ресурсами. Что это за ресурсы? Прежде всего  это некоторый экспертный статус для продвижения своей политической повестки дня. На Западе это в первую очередь представители глобальных международных структур. Левый элитизм⁷ получил второе дыхание после решения G-20 о реформе и новом финансовом обеспечении МВФ. Сразу же появились статьи в американской и мировой прессе о необходимости - в духе старых идей о мировом правительстве - покончить со сращением в США, равно как и в других странах, администрации и финансовой олигархии. Заговорили о желательности для финансовых ведомств США действовать согласно рекомендациям глобальных институтов (наиболее известная из таких публикаций - статья в майском номере журнала The Atlantic Monthly бывшего чиновника МВФ Саймона Джонсона "Тихий переворот"). Глобалистская экспертократия, по-видимому, может стать хорошей поддержкой для Обамы даже в том случае, если он, отдаляясь от команды Саммерса, все же не рискнет продвинуться далеко по пути десуверенизации экономической политики Соединенных Штатов (не рискнет, в том числе и потому, что побоится спровоцировать жесткую реакцию со стороны другой силы, протестный потенциал которой президент де-факто использует в давлении на финансовые элиты, - протестного правого популистского движения).

Тем не менее, не наблюдается никаких серьезных  попыток левых сил воспользоваться  ситуацией и повлиять на общественное мнение с целью предложить свою повестку дня. Между тем, правые популисты  активно пользуются ситуацией, замещая  находящиеся в какой-то каталепсии левые силы. Известно, что сотрудники администрации Обамы выпустили  таинственный циркуляр для силовых  структур относительно необходимости  реагировать на правую мобилизацию. Речь идет о так наз. "tea party brigades" (их еще называют "вилоносцами"). Это небольшие community мелких собственников, которые собираются на чаепития, в память о Бостонском чаепитии, с целью выражения протеста против дополнительного налогообложения. Они выступают против налогов, против федерального правительства, которое пытается спасти банки за счет фискальных поборов со среднего класса.

Обама пытается этим воспользоваться, хорошо известна его фраза, которая была произнесена  в марте и обращена именно к  финансистам - "Я стою между вами и вилами". При этом между тремя  этими разными силами: федеральной  властью, интеллектуалами-экспертократами, преимущественно либерально-социалистического  или же просто либерального направления, и правыми мобилизаторами, - на мой  взгляд, возникает негласный консенсус. Все эти три силы в настоящий  момент направлены против того финансового  уклада, который существовал в  последнее время и который  привел к кризису.

В России экспертные институты также замещают политических игроков. Это довольно интересный фактор, на который еще особо никто  не обратил внимание. У нас фактически отсутствует развитая партийная  система, но зато есть экспертные круги, которая начинают играть роль отсутствующих  институтов публичной политики (в  частности, Институт современного развития и Институт общественного проектирования). Но у нас все отягощено тем, что система власти не была приспособлена  для разрешения проблем финансового  кризиса. Бывший президент вряд ли бы согласился на должность премьера, если бы знал, что столкнется с финансовым кризисом. Эта система была рассчитана на четыре спокойных года, во время  которых отставка правительства  была бы исключена. Созданная в конце 2007 г. конфигурация власти в России, конечно, очень стабильна, но вместе с тем она же является намного  более ригидной, не принимая свободной  конкуренции ни на каком уровне. Ее стабильность вступает в прямое противоречие с задачами развития.

И поэтому  как бы ни расходились политические траектории России и других стран, столкнувшихся  с кризисом, общее здесь будет  превалировать над частным, а  это значит, что в какой-то момент российской власти придется искать более  гибкие способы реагирования на те вызовы, которые несет с собой  кризис.

О СОЦИАЛЬНО-ПОЛИТИЧЕСКИХ ПОСЛЕДСТВИЯХ СОВРЕМЕННОГО КРИЗИСА

Автор К.Г. Холодковский. Журнал «Полис» 2009 г.

 

Современному  кризису противостоит достаточно развитый арсенал государственных мер, позволяющий  в той или иной мере демпфировать его удар, влиять на траекторию его  развития. Тем не менее, в большинстве  стран кризис выявил не столько провал или недостаточность политического  контроля над экономикой, сколько  его неудовлетворительность - запаздывание, колебания, противоречивость или недостаточную  адекватность принимаемых мер. В  целом, однако, это не главная причина  кризиса. Да и вмешательство оказалось  достаточно решительным, а его эффективность  ограничивала не столько политическая несостоятельность, сколько недостаточность  ресурсов и рычагов влияния в  рамках существующего экономического механизма, в первую очередь международного.

Более того, в ходе кризиса предпринимались  более или менее серьезные  попытки изменения этого механизма: прямое, но все же осторожное и ограниченное вторжение в права собственности, широкое маневрирование государственными финансами, ограничение банковской тайны, меры по усилению международного регулирования и пр. Отношения  государства и бизнеса, как правило, строились уже не как "игра с  нулевой суммой", а как более  сложное взаимодействие, где гибкое вмешательство государства не отрицает чисто рыночных механизмов, но направлено на их поддержку и вместе с тем - на корректировку и совершенствование.

Предпринятые  меры позволили уже через год  после начала кризиса оздоровить мировую конъюнктуру, однако кризис не преодолен. Пока что не устранены  первопричины, его вызвавшие - спекулятивный  характер мировой экономики, ставка на сверхпотребление, слабое и противоречивое международное регулирование и  т.д. Основным ресурсом для полноценного выхода из кризиса могло бы стать  эффективное регулирование в  мировом и региональном масштабах, скорейшее вовлечение в производство новейших научно-технологических достижений. Модель желаемого будущего развития мира - ограничение сверхпотребления, экологический императив, распространение  энергосберегающих, нано-, био- и информационных технологий, превращение их в основу передового производства во всех регионах мира, создание механизма согласования интересов и их регулирования в международном масштабе. При этом ведущая роль США в мировом экономическом развитии вероятнее всего сохранится, но при ином, исключающем отношения диктата, взаимодействии с другими странами.

В ходе кризиса  на фоне развитых и значительной части  развивающихся стран в невыгодном свете предстает Россия. Кризис выявил наибольшую - среди стран "двадцатки" - слабость ее экономического механизма. Падение ее ВВП оказалось самым  глубоким в этой лидирующей группе стран. Уязвимость России обусловлена - и это уже признано почти всеми - ее ролью (усугубившейся за последнее  десятилетие) сырьевого придатка развитых стран. Источник огромных непроизводительных издержек - монополизм и слабость конкурентных начал в ее экономике, незащищенность прав собственности, сильнейшая зависимость  бизнеса от власти, разгул коррупции  и т.д. Величина такого рода издержек при отсутствии последовательной программы  социально-политических преобразований, и, что, может быть, еще важнее, при  неготовности к ним общественных настроений, обессмысливает усилия по повышению эффективности ее экономики.

Кризис отчетливо  выявил негибкость российской власти, ее зависимость от клановых интересов. Государство с запозданием реагировало  на кризис, многие антикризисные меры оказались неадекватными и неэффективными. Провозглашенные властями широковещательные  программы во многом носили декларативный  характер: при вербальной ставке на модернизацию лишь малая часть антикризисных  мер и средств была направлена на ее реальные потребности. Преувеличенная боязнь непредсказуемой реакции "низов" (прежде всего пенсионеров) вынудила ради сохранения "социального" (также  в значительной мере мнимого) характера  политики во многом пожертвовать интересами повышения технического и технологического уровня производства.

Реакцией  массовых слоев российского общества на кризис стало усиление глухого  недовольства в сочетании со стремлением "прислониться" к государству, найти у него защиту (выражаемом, прежде всего, в высоком рейтинге двух верховных лидеров). При дальнейшем развитии кризиса в тех или  иных локусах не исключен рост экстремизма, погромных настроений. Но что вряд ли возможно при непосредственном, без опосредующих факторов, влиянии кризиса - так это расширение массовой базы либерализма.

В некоторых  слоях российской элиты кризис породил  смутное ощущение неэффективности  политической системы, о чем, в частности, свидетельствует выдвижение тезисов  об изживании "суверенной демократии", необходимости модификации "вертикали  власти", развития состязательности и т.п. Возрастают риски утраты контакта "верхов" с массами, замыкания  политики в бесплодной внутриэлитной  полемике и междоусобных трениях. Существует опасность усиления наиболее ретроградных течений, апеллирующих к великодержавным  и националистическим ценностям, призывающих  к "охоте на ведьм" и использующих в своих интересах находящиеся  под их влиянием молодежные организации.

России в  еще большей степени, чем в  других странах, для преодоления  кризиса недостаточно чисто экономических  мер. Прежде всего, необходима реальная перемена вектора общественного  развития: значимые шаги в сторону  снятия бюрократических препон, прекращения  использования "административного  ресурса", стимулирования не пассивной, а активной общественной поддержки, ориентированной на удовлетворение реальных интересов бизнеса и  массовых слоев населения. Нужны  демонополизация, развитие конкуренции, решительные антикоррупционные  меры, в дальнейшем - создание независимой  судебной системы, повышение уровня правосознания, реальное разделение властей, обеспечение свободы общественной инициативы.

 

 

 

 

 

 

Список  литературы

 

1. Журнал «Власть» № 07, 2009 г
2. Журнал «Полис», 2009 г.
3. Свободная энциклопедия Википедия. http://ru.wikipedia.org/

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

¹ НЕДЕВ Тодор – к.соц.н., докторант социологического факультета Санкт-Петербургского ГУ, доцент; Варненский свободный университет им. Ч. Храброго

² Хай-тек (англ. high technology, high tech, hi-tech) - наиболее новые и прогрессивные технологии современности.

³ Неолиберали́зм (англ. neoliberalism) — направление политической экономии и философии, возникшее в 1930-е годы и достигшее своего расцвета в конце 1980-х — 1990-е. Неолиберализм, в отличие от либерализма, не отрицает полностью государственное регулирование экономики, рассматривает свободный рынок и неограниченную конкуренцию как основное средство обеспечения прогресса и достижения социальной справедливости, возможных, прежде всего на основе экономического роста, который измеряется валовым внутренним продуктом. Возникнивение неолиберализма связывается с наступлением «второй эры глобализации» (не путать с новым либерализмом). Неолиберализм сформировался в качестве оппозиции развитию в середине XX века идей социал-либерализма, предполагавшего социальное сотрудничество и защиту, сочетания конкуренции с государственным регулированием и социальными программами.