Политология как наука

Необходимо, в принципе, проводить различие между ценностью и фактом. Те, кто эти различия обосновывает, обычно утверждают, что суждение, основанное на фактах, является научным, в то время как ценностно-ориентированное суждение таковым быть не может. Поэтому наука должна быть свободна от каких-либо ценностей. Философы могут вдохновляться ценностями, но ученый должен от них дистанцироваться до тех пор, пока он не обратится к проблеме ценностей, как разновидностей фактов.

Тем не менее, рассмотрение ценностей в качестве фактов вовсе не означает предположения о том, что не существует никаких различий между утверждениями о фактах и суждениями, в основе которых лежат предпочтения. Утверждения, направленные на описание того, что действительно происходит, не всегда бывают правильными, но они поддаются эмпирической проверке. Наоборот, нормативные суждения проверить невозможно. Самое большее из того, что можно в данном случае сделать, это установить - принадлежит ли это суждение одному единственному индивиду или же его точка зрения разделяется большим или меньшим числом представителей определенных социальных и политических групп.

В рамках научного подхода надо уметь проводить различие между описательными утверждениями и утверждениями, основанными на предпочтениях, поскольку в реальном процессе политического общения люди часто рассматривают желательное для них как действительно существующее и действуют в соответствии с нормативным принципом - “так должно быть".             

В этом смысле нормативные суждения в политическом дискурсе являются легко узнаваемыми, благодаря словам “должно", “необходимо”, “следует” и т.п. Однако, не всегда этим словам можно приписывать нормативный характер. Они нередко являются вполне эмпирическими по своему содержанию, когда люди высказывают их, например, из “тактических” соображений, диктующих то или иное предписание. Например, утверждения типа - “если демократия должна выжить, народ должен принимать участие во всех выборах" или “если люди желают, чтобы должностные лица были ответственными за свою деятельность, они должны знать программы кандидатов, которых они поддерживают ” - вполне поддаются проверке. Оба утверждения сформулированы так, что они предполагают ценностные суждения - “демократия должна выжить”, “люди должны заставить чиновников быть ответственными". Но они одновременно содержат в себе ту идею, что они высказываются именно для того, чтобы компетентные люди (ими должны являться ученые) имели возможность указать - как достичь тех целей, которые сформулированы в виде данных категорических пожеланий.

Выступая в роли эксперта, ученый не имеет дела непосредственно с целями и ценностями (не участвует в их воспроизводстве), но исследует только те технические средства, с помощью которых эти предписания могут быть реализованы. Признавая полностью, что определенный тип культуры имеет ценностные и нормативные основания, ученый делает выбор - должен ли он участвовать в их укреплении или, наоборот, в расшатывании и уничтожении. В этом смысле сама по себе демонстрация возможностей достижения той или иной цели всегда включает в себя элемент ценностной ориентации.

Другим примером специфической ценностной ориентации является сам процесс смены научных парадигм в любой системе знания. Замена старой теории новой требует перестройки всего предшествующего знания. Теоретические достижения, которые выглядят беспрецедентными, способны привлечь новых приверженцев тем, что они открывают новые исследовательские перспективы, называют парадигмами. Целью “нормальной" науки является описание фактов, их включение в структуру теории для ее последующего развития. Новая парадигма, ориентированная на принципиально новые теоретические построения, встречает обычно сопротивление со стороны приверженцев старых парадигм. Но, по мере того, как в рамках новой парадигмы проявляются неизвестные ранее в науке эвристические возможности, то, что выглядело недавно аномальным, начинает казаться возможным, а затем становится вполне привычным. Новая концептуальная структура заменяет старую, становясь основой для создания новых теорий.

Политическое знание впервые пережило революционную трансформацию во второй половине XIX века, когда наряду с философскими концепциями и нормативными политическими теориями стала развиваться политическая наука со свойственным только ей способом теоретических построений. ХХ век будет по праву рассматриваться как эпоха великого синтеза всех предшествующих политических традиций. Этот синтез был подготовлен сменой теоретических парадигм как внутри самой науки, так и глубокой трансформацией теоретических представлений о политике вообще. Результаты этого синтеза, конечно, будут воздействовать на осмысление тех глобальных проблем, которые стоят перед всеми государствами и нациями.

О месте политологии в системе общественных наук

Политология является одновременно и старой, и новой дисциплиной в том плане, что она уходит историческими корнями в античную традицию политического знания, сконцентрированную, прежде всего, в трудах Платона и Аристотеля. Хотя с точки зрения истории науки политология, как и другие социальные науки, являются сравнительно молодыми, начавшими движение к своему нынешнему статусу только в эпоху промышленной революции в Европе, до сих пор некоторые специалисты склонны разделять подход Аристотеля, как известно, отстаивавшего приоритет политики перед всеми другими формами знания. Отождествляя в начале "Никомаховой этики" высшее благо с конечной целью всех человеческих стремлений, Стагирит относил его к ведению науки о государстве, или политике, определяющей при помощи законов "какие поступки следует совершать и от каких воздерживаться" и пользующейся всеми остальными науками по своему усмотрению. Следуя за Аристотелем, часть ученых рассматривают политическую науку в соответствии принципом primus inter pares на том основании, что ни одно из обществ не может существовать без цели, а политика выполняет в структуре социума "целедостигающую функцию". Такого рода подход отразился и в области терминологии. Например, в немецкой литературе, посвященной методологическим проблемам политики, в качестве синонимов политологии нередко используются термины “политическая теория”, “история политических идей", и, наконец, “политическая философия". В частности, профессор Майнцкого университета М. Молс в статье, опубликованном в тематическом словаре “Государство и политика", писал: “Наука о политике (политология, научная политика, политическая наука, political science, science politique и т.д.) представляет собой восходящее к Платону и, прежде всего, к Аристотелю изучение смысла и институционально-организационных форм человеческой жизни с точки зрения политики".

С послевоенного периода однако уже на долгие десятилетия восторжествовало представление о синкретическом единстве социальных наук, находящихся в процессе постоянного взаимодействия и взаимообогащения. "Политическая наука, - писал в 1966 г. американский политолог Р. Янг, - является теперь менее самовлюбленной, чем до войны, но именно это стремление к объединению с другими дисциплинами слишком явно продемонстрировало тот факт, что различие между социальными науками является минимальным, за исключением разве того, что на них накладывают отпечаток их собственная интеллектуальная история, закрепленные законом имущественные права факультетов, книгоиздателей и бюджеты академических деканов".

До известной степени, отмеченная выше тенденция к синкретизму также имеет также исторический отпечаток. Политическое знание в различные эпохи, на теряя своей специфичности, развивалось в рамках смены разнообразных парадигм, характерных для истории мировой общественной мысли. Так, на протяжении столетий изучение политики осуществлялось внутри различных философских систем. Это позволяет понять, почему до сих пор политологи по-прежнему могут найти для себя так много ценного в античных и средневековых философских текстах и, конечно, в философских системах нового времени. Именно в этот исторический период политическая философия приобретает вполне самостоятельный статус вследствие того, что появляется все большее количество сочинений, авторы которых демонстрируют преимущественное внимание к проблемам политики наряду проблемами этики, экономики, психологии и права (Макиавелли, Локк, Гоббс, Монтескье, Руссо, Берк, Дж. Ст. Милль, социалисты-утописты и др.). Результатом этого процесса стало возникновение сложной иерархии внутри самой политической мысли, когда, наряду с философией политики, т.е. рассуждениями на политические темы, органически включенными в различные, претендующие на универсальность философские системы (например, системы Канта, Фихте и Гегеля) появляются различные направления политической философии, теснейшим образом соприкасающиеся с не менее многообразными нормативными политическими теориями.

Ко времени возникновения политической науки уже существовало достаточное количество вполне прагматических направлений политической философии и теории (например, утилитаризм Дж. Бентама и классический либерализм), чтобы предопределить тенденцию не только к постепенному отделению "научной политики" от классической традиции, но и к появлению как научных политических теорий среднего уровня, так и различных спекулятивных вариантов научной политической философии (аналитическое направление и др.). В настоящее время широко распротраненным является подход, согласно которому единой науки о политике вообще не существует. Она представляет собой совокупность большого количества политических дисциплин, имеющих в различных странах неодинаковый статус, признание в обществе и влияние на общественное сознание. Не случайно у специалистов-политологов поэтому находит широкую поддержку мнение, в соответствии с которым политическая философия должна выступать в качестве общей политической теории, вбирающей в себя достижения как собственно философской мысли, так и различных эмпирических политических наук.

Наряду с философией, на протяжении длительного времени на право называться универсальной формой социального знания не без успеха претендовала и юриспруденция. В европейской традиции теснейшее соприкосновение политической и правовой проблематики было запрограммировано самим характером античной общественной мысли. Эта тенденция была окончательно закреплена в имперских кодексах римского права, формировавшихся под огромным воздействием традиции стоической этики и политической философии. Поэтому нет ничего удивительного в том, что политические идеи, развивавшиеся в течение столетий различными системами философии права, до сих пор продолжают оказывать влияние практически на все направления политической теории.

В том, что касается организационных аспектов формирования политической науки, то к тому моменту, когда философия и юриспруденция стали утрачивать контроль над политическим знанием, его эволюция уже во многом определялась особенностями университетской традиции в различных странах и регионах. Например, хотя в Европе на рубеже XIX-XX вв. анализ общественно-научных дисциплин на юридических факультетах охватывал некоторые теоретико-политические проблемы, прежде всего, в рамках изучения международного права, в нем исключалось большинство элементов, свойственных современной политической науке, в ведение которой нередко переходило преподавание административного и конституционного права. В США, напротив, чисто технический характер подготовки юристов, наряду с повсеместным закреплением в институциональном плане преподавания политических наук, с самого начала создавали для развития последних чрезвычайно благоприятные условия, порождая, в том числе, и стремление к развитию междисциплинарных исследований.

Как уже отмечалось выше, в структурном плане политика в различных ее аспектах изучается такими дисциплинами как история, география, психология, антропология, социология и экономика. В американской научной традиции по мере распространения бихевиоралистской методологии последние четыре дисциплины стали относить, наряду с политологией, к категории фундаментальных наук о человеческом поведении. В связи этим неизбежно возникал вопрос - в рамках, какой из этих наук должна разрабатываться общая поведенческая теория. Одни ученые отдавали предпочтение экономическим теориям на том основании, что они дальше других наук продвинулись в этом направлении. Другие отстаивали первенство социологии вследствие ее всеохватывающего характера, затрагивающего в том числе экономику и политику, религию и право. В свою очередь, теоретики социологии по разному оценивали роль как политической науки, так и других дисциплин в зависимости от того - насколько они продвинулись вперед в разработке общей концепции человеческого поведения. Так, социолог Т. Парсонс - один из создателей всеобщей теории действия, исходил из того, что политическая наука, в отличии от экономической, использует максимальное количество элементов этой теории. Другой американский социолог - Д. Труман рассматривая соотношение "науки о поведении" и политической науки, подчеркивал, что оно может быть установлено в соответствии принципом взаимодействия между "базовыми" и "прикладными исследованиями".

Впрочем, споры социологов с представителями других дисциплин относительно приоритетов в этом направлении начались еще задолго до распространения бихевиоралистской методологии анализа общества. Например, еще во второй половине XIX в.Г. Тард - один из основателей психологического направления в социологии в своей работе "Социальная логика" следующим образом опровергал претензии политэкономии на право называться базовой общественной дисциплиной: "Последовательные захваты политической экономии очевидны. Припомните ее главные подразделения: производство, распределение, потребление богатств, и исследуйте каждое в отдельности. Вы увидите, что в сущности все три являются узурпациями: первое в области политической науки, второе в области юридической науки и третье в области морали. По отношению к производству я знаю, что экономисты либеральной школы восхваляют невмешательство государства, но советовать государству ретироваться, когда его присутствие является нескромностью и вредит его собственным целям, значит тем не менее говорить с авторитетом государственного человека и указывать правила разумной политики. Если бы политика, это высшее искусство, возымела претензию сделаться в свою очередь наукой, - подобно педагогии, этому скромному искусству, которое вдруг вздумало раздуться до размеров верховной науки, то она должна была бы формулировать причины, производящие национальное могущество, и элементы, входящие в его состав. Но в такое время, когда могущество кажется заключающемся в богатстве, как вид заключается в роде, лучшим средством достигнуть максимума власти будет, по-видимому, стремление к максимуму общего богатства".

Если отвлечься от характерной для американской научной традиции стремления выстраивать иерархию общественных наук в зависимости от их близости или, наоборот, удаленности от общей теории человеческого поведения, можно также постулировать тезис о теснейшем взаимодействии политологии с многообразными эмпирическими направлениями политического знания. В структуре эмпирических дисциплин, постепенно отделившихся от политологии (под которой обычно подразумевают науку, изучающую политическую систему, государство, власть и властные отношения, политический процесс и политические партии, политическое поведение, политическую культуру и социализацию и т.п.), следует выделить политическую социологию - изучение политических институтов и процессов в их социальном контексте; политическую психологию - исследование политико-психологических феноменов и факторов, влияющих на политическую деятельность и поведение людей; политическую экономию - изучение системы отношений между людьми в процессе производства, распределения, обмена и потребления материальных благ; теорию и историю государства и права - исследование закономерностей и особенностей возникновения и развития государственных и правовых институтов; политическую историю - изучение и систематизацию политических фактов и событий, происходящих в человеческой истории.