Политическое развитие и политическая модернизация

   Основной  тезис другой программной задачи был сформулирован Константином Сергеевичем Аксаковым в записке "О внутреннем состоянии России", представленной императору Александру II в 1855 г. Современное состояние России характеризуется, по словам записки, внутренним разладом, прикрываемым бессовестной ложью. Правительство и "верхние классы" чужды народу, их взаимные отношения не дружественные, они не доверяют друг другу: правительство постоянно опасается революции, народ склонен в каждом действии правительства видеть новое угнетение. Общий вывод автора гласил: "Царю – сила власти, народу – сила мнения". Народ русский не желает править, он ищет свободы не политической, а нравственной, общественной. Истинная же свобода народа возможна только при неограниченной монархии. Однако взаимоотношения правительства и народа ("государства и земли") должны включать в себя такие начала: взаимное невмешательство; обязанность государства защищать народ и обеспечивать его благосостояние; обязанность народа исполнять государственные требования, снабжение государства деньгами и людьми, если они нужны для осуществления государственных намерений; общественное мнение как живая нравственная и нисколько не политическая связь, которая может и должна быть между народом и правительством.

   Видными представителями западников из числа правоведов были К. Д. Кавелин и Б. Н. Чичерин, которые со временем эволюционировали в сторону либерализма и стали идейными предтечами конституционных демократов начала XX столетия. В 40-х гг. в спорах славянофилов и их оппонентов на стороне западников были В. Г. Белинский, А. И. Герцен; Н. П. Огарев, Т. Н. Грановский, П. В. Анненков.

   Константин  Дмитриевич Кавелин (1818–1885) – один из основателей (совместно с С. М. Соловьевым и Б. Н. Чичериным) так называемой государственнической школы в истолковании истории России. Согласно его представлениям, основу и движущую силу исторического процесса образует борьба личности за свободу и "постепенное изменение" общественных форм – от родовых отношений к семейным, которые, в свою очередь, уступили высшей форме общественных отношений – государству. Россия шла тем же историческим путем, что и Западная Европа, но отстала от нее и потому должна прибегать к заимствованиям достижений цивилизации. В этом смысле реформы Петра I двинули Россию по пути европейского развития в сторону свободы и управления с помощью "современных актов и законов". Оправдание эпохи петровских реформ – в ее целях, поскольку средства дала, навязала ей сама старая Русь. В отличие от славянофилов Кавелин считал, что наряду с общинным индивидуальное начало все-таки присутствовало и до Петра и привело к постепенному созданию у нас общественности и юридической гражданственности, хотя и в неразвитой форме "умственной, нравственной и гражданской культуры".

   С более радикальных философско-исторических позиций критиковал славянофилов Тимофей Николаевич Грановский (1813–1855), для которого историческое развитие всегда сопровождается борьбой разнородных сил и каждую эпоху отделяет от другой "резкое различие", в том числе войны и революции (например, завоевания древних германцев, Французская революция XVIII в.). Историческое развитие бесконечно, поскольку вечно новы противоположности и никогда они не возвращаются к прежним пунктам, "из борьбы их исходят вечно новые результаты".                                        

   Об  интересе знаменитого профессора всеобщей истории в Московском университете к отечественной истории свидетельствует его публичная полемика с литературными распространителями доктрины "официальной народности" (Погодиным, Шевыревым) и славянофилами, а также его критика некоторых упрощенных западнических воззрений на прошлое России. Так, в речи Грановского перед студентами 1845 г. в связи с началом курса по истории средневековья содержится прямое указание на основных идейных оппонентов: "И вам, и мне предстоит благородное и, надеюсь, долгое служение России – России, идущей вперед и с равным презрением внимающей клеветам иноземцев, которые видят в нас только легкомысленных подражателей западным формам, без всякого собственного содержания, и старческим жалобам людей, без всякого собственного содержания, которые любят не живую Русь, а ветхий призрак".

   Герцен  писал впоследствии об известной  условности деления на славянофилов и западников по той простой причине, что все они были патриотами своего народа и отечества. Их объединяло, по крайней мере в начальный период, решительное осуждение крепостного рабства и административно-судебного произвола, а также боязнь того, что если перемены не придут сверху, то переворот явится снизу. В этом отношении они близки в отдельных пунктах своих политических программ и декабристам и народникам. Так, существовавшая в 1845–1847 гг. в Киеве тайная религиозно-политическая организация (Кирилло-Мефодиевское общество) унаследовала от декабристов идею республиканизма и сближалась со славянофилами в провозглашении христианского учения исходным началом и основанием для "правления, законодательства, права собственности и просвещения".

   После реформ 60-х гг. острота разногласий  между славянофилами и западниками  утратила свое былое значение. Славянофильство  эволюционировало в сторону почвенничества и сблизилось во многом с консервативными противниками реформ, однако значительная часть их ожиданий и надежд в отношении русской общины была воспринята идеологами "русского социализма" (Герцен, Чернышевский и др.). Для славянофильства 70–80-х гг. характерны известная инертность и идейный догматизм. В этот период они становятся критической мишенью для русских марксистов и наиболее дальновидных консерваторов. Константин Леонтьев, один из наиболее талантливых выразителей трагизма социальной и политической ситуации в пореформенной России, склонный в какой-то момент даже к "монархическому социализму", заметил однажды в отчаянии: "Аксаков во время пожара читает благородную лекцию о будущей пользе взаимного страхования любви". В XX в. вопрос о самобытности русской истории вновь актуализировался в связи с социалистическим экспериментом и таким образом вопрос Хомякова и Киреевского о том, "что такое Россия, в чем ее сущность, призвание и место в мире" (Н. А. Бердяев), получил новые истолкования и новые оценки. 
 
 
 
 
 
 

      Заключение

      Не  смотря на различия в воззрениях, славянофилы  и западники выросли из одного корня. Почти все они принадлежали к наиболее образованной части дворянской интеллигенции, являлись крупными писателями, учеными, публицистами.

      Большинство их — воспитанники Московского университета. Теоретической основой взглядов и тех и других была немецкая классическая философия. И так же как и других волновали судьбы России, пути ее развития, хотя они понимали их по-разному.

      Герцен  писал впоследствии об известной условности деления на славянофилов и западников по той простой причине, что все они были патриотами своего народа и отечества - "Мы, как двуликий Янус, смотрели в разные стороны, но сердце у нас билось одно".

      Их  объединяло, по крайней мере в начальный период, решительное осуждение крепостного рабства и административно-судебного произвола, а также боязнь того, что если перемены не придут сверху, то переворот явится снизу. В этом отношении они близки в отдельных пунктах своих политических программ и декабристам и народникам.

      После реформ 60-х гг. острота разногласий  между славянофилами и западниками утратила свое былое значение.  
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 

     СПИСОК  ЛИТЕРАТУРЫ 
 

1. Зеркин Д.П. Основы политологии: Курс лекций. – Ростов н/Д: Феникс, 1996. – 544с.

2.  История политических и правовых учений / Под общ. ред. академика РАН, д. ю. н., проф. В. С. Нерсесянца. – М.: Издательство НОРМА (Издательская группа НОРМА–ИНФРА • М), 2000. –352 с. – (Краткие учебные курсы юридических наук).

3.  Мухаев Р.Т. Политология: Учеб. для вузов. – М.: Приор, 1998. – 368с.

4.  Политология: Учебное пособие для вузов / Под ред. А.А. Радугина. – М.: Центр, 2001. – 336с.

5.  Пугачев В.П., Соловьев А.И. Введение в политологию: Учебник для вузов. – М.: Аспект Пресс, 1998. – 447с.