Политическая философия и политология

    Политическая философия и политология 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 

Политология − наука, с напылением истории, она  − как золотые крупинки в речном песке. Знание прошлого и летопись полученного  опыта в высшей степени полезны, как средство действия и сила творить  будущее.  
                                                                      Лорд Актон 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 

Политическая  философия имеет более чем  двухтысячелетнюю историю, но не всегда она находилась в центре философского знания. ХХ век — век интенсивного развития политической науки и научной философии -- в целом не жаловал политическую философию. Лишь относительно недавно она стала привлекать внимание читателя и исследователя. Вплоть до 70-х годов политическая философия теснилась на периферии политического и философского знания. Такое ее маргинальное положение определялось следующими обстоятельствами. 

Во-первых, следует  сказать о стремлении исследователей политики создать политическую науку, которая бы базировалась на эмпирических данных и обобщения которой были бы проверяемы. Позитивистская и постпозитивистская модели научного знания определили негативное отношение к политической философии как теории ценностно-нормативной, говорящей о должном, а не о фактичном. Ориентация на долженствование привносила в исследование субъективные ориентации ученого. Против этого восставало научное политическое знание, ориентированное на критерии объективности. 

Во-вторых, отношение  к политической философии в самой  философии было скептическим. Оно  определялось, прежде всего, господствующим представлением, идущим от аналитического направления, согласно которому философ  не должен высказывать оценочных  суждений. Его задача — не оценочные  суждения, а установление значения понятий, аналитических истин, касающихся логических отношений между понятиями нашего языка. Что же касается оценочных (синтетических) суждений (о добре, зле, справедливости, свободе и т.д.), то о них нельзя сказать истинные они или ложные. Научная философия занимается анализом моральных и политических суждений, но сама их не высказывает. Это — дело идеологов.

Эти два обстоятельства — в политической науке и в  философии — внутренне взаимосвязаны; они характеризуют одну и ту же тенденцию — господство сциентистского (научного) менталитета. Правда, степень  господства сциентистских установок  различалась по странам: в США  и Великобритании — больше, чем  во Франции и Германии. Но общая  картина во второй половине ХХ столетия была приблизительно одинаковой. 

В 70-е годы происходит поворот познавательного политического  интереса в сторону политической философии. Причиной послужили особые обстоятельства: контркультурное движение 60-х годов, ограниченность позитивизма и постпозитивизма в описании политики, новые морально-политические потребности в условиях кризиса либеральной идеологии. Бывшие на периферии проблемы справедливости, свободы, долга, прав человека и т.д. вновь начинают разрабатываться и получают широкое признание. Дело обстоит таким образом, что наука и научная философия подвергаются критике изнутри и снаружи. Две основные работы сыграли выдающую роль в возрождении политической философии. Они заранее подготовили почву для широкой критики позитивистской тенденции в философии и политическом знании. Это — статьи Лео Страусса «Что такое политическая философия?» (1957) и Исайи Берлина «Существует ли все еще политическая теория?» (1962).

В статье И. Берлина  основное внимание уделялось реабилитации философско-теоретического уровня политического  знания. Автор утверждал, что в  политической мысли всегда существовало философское измерение, которое  никакая «наука» логико-дедуктивного или эмпирического свойства не смогла бы искоренить или скрыть, так как  проблемы, с которыми политическая мысль имела дело, не были ни логического, ни эмпирического свойства. Наоборот, эти проблемы включали в себя как идеологические и философские вопросы общего плана, так и вопросы постоянно осуществляемого ценностного выбора, типа оправдания политического долга. Отсюда следовало, что политическая наука показала себя совершенно неспособной создать «теорию» практической значимости с точки зрения того, что действительно происходит в политике, или с точки зрения тех, кто персонально включен в политику. Бихевиористам (это было господствующим методологическим течением в политической науке) не удалось заменить политическую философию или осуществить даже менее радикальное изменение — свести ее к металингвистической системе, обеспечивающей анализ и прояснение языка, используемого при изучении политики. И.Берлин, как явствует из изложенного, возрождение политической философии начал с критики политической науки.

В 70-е годы политическая философия получает дальнейшее развитие и укрепляется как одно из ведущих направлений в политическом знании. В методическом плане так же важно отметить два момента.

Во-первых, развитие политической философии определялось ее отношением к своей собственной  традиции. Понятие «современная философия  политики» можно трактовать расширительно, т.е. охватывать политические учения, начиная  с Макиавелли или Гоббса (некоторые  считают, что именно от них следует  вести историю политической философии  вообще в качестве самостоятельной  отрасли). Однако если посмотреть на содержание многочисленных политико-философских  сочинений, изданных относительно недавно (50 – 90-е годы), то заметен некоторый  «разрыв» с такой «современной» (или «modern») традицией. В данном случае под «разрывом» следует понимать некоторое дистанцирование от модерной традиции, ее современную интерпретацию, а так же напряженность отношений между старым и новым политико-философскими дискурсами. Этот «разрыв» проявляется не только в политической философии постмодерна, но практически наблюдается во всех ее направлениях, включая те, которые готовы продолжить традицию, обновив ее содержание. История политической философии приобретает значение не в качестве предмета изучения, а как актуальный факт идейной полемики различных направлений. Ханна Арендт использует понятие «поворот» для фиксации отличия нового движения в политической философии и связывает этот поворот с именами Маркса, Кьеркегора и Ницше (правда, подчеркивает использование ими старого языка для постановки и решения новых проблем). Политическая философия сегодня уже пытается говорить и другим языком.

Во-вторых, философия  политики, как уже отмечалось, оказалась  сегодня в ситуации повышенного  к ней интереса. В ряде случаев  она занимает центр философского дискурса. Взаимосвязь политической философии и политической практики выразилась, в том числе в рефлексии философии по поводу своего места в современном мире, отношений с властью и политикой. Отсюда, сквозная тема философских размышлений — место интеллектуала в современном политическом мире (Фуко, Боббио, Арендт, Лиотар). Философ — уже не властитель и даже не эксперт, а равноправный участник политического диалога. 

Осевой проблемой  политической философии 70-х годов  является кризис либерализма, а соответственно идей рациональности, свободы, прогресса. Вновь проблематизировалась идея автономии человека: как она возможна в современном политическом мире? Абсолютная вина тоталитаризма оказалась не такой уж очевидной. Что если тотальность власти выступила ответом на поиски авторитета «бездомным» человеком, отчужденным от своей свободы в силу ее собственного дефекта? Негативная свобода приводит к терроризму. Свобода как обязанность порождает виновность человека перед другими. Проблема автономии и свободы определила направленность многих философских течений, анализирующих мир политического, распадающегося в истории на общинную, репрезентативную, огосударствленную и коммуникативную формы. Фактически сегодня наблюдается возрождение этого многообразия форм, которые используются для поиска оснований потерянной идентичности.

«Новая политическая философия» (Люк Ферри, Ален Рено, Пьер Манан, Бландин Кригель и др.) как критика критических тенденций в современной философской мысли, по сути, так же пытается найти опору для «продолжения проекта современности» (Ю. Хабермас), но в отличие от представителей Франкфуртской школы здесь заметно менее представлен конструктивистский момент. «Менее заметен» не означает незаинтересованности «новых философов» в решении философских проблем современности, которые являются проблемами «того, что есть» и как это «есть» возникает. В противовес укоренившейся традиции рассматривать политическую философию как нормативную в традиционном смысле и отрывать ее от позитивного знания, представители этого движения считают, что философия имеет дело с реальностью даже более чем позитивистская наука, руководствующаяся «гипер-гегельянской историцистской моделью». Имея в виду социологию типа Пьера Бурдье, Ферри и Рено пишут: «С точки зрения этой эпистемологии, философские вопросы явно не имеют легитимности, так как горизонты смысла или аксиологии, через которые акторы вероятно могут понять свои собственные ситуации, являются просто объектами для социологического анализа, который, как предполагается, открывает способ их производства. Смысловой горизонт, внутри которого эта историцистская генеалогия располагается, не ставится под сомнение, так как он спокойно декретируется как научный». Задача же современной философии состоит как раз в конструировании смысловых горизонтов: «Было бы интересно философски сконструировать горизонты смысла историко-политических тенденций современности. 'Философское конструирование' означало бы показ того, как на основе современных теорий естественного права можно размышлять о сугубо определенном числе политических теорий, которые, взятые вместе, формируют горизонты смысла для философского понимания великих политических событий современности» [14]. Для всех философов этого направления узловым пунктом размышлений выступает современность, в центре духовной и практической жизни которой стоит либерализм, права человека, демократия, рационализм, гуманизм, т.е. ценности Просвещения, находящиеся сегодня под вопросом. Отсюда попытка понять внутреннюю логику либерализма, его противоречивую природу, его укорененность в европейской культуре и в определенной мере парадоксальность сочетания либеральных ценностей с тем, что по видимости направлено против его природы.