Воспитательные романы

Роман воспитания или воспитательный роман (нем. Bildungsroman) — тип романа, получивший распространение в литературе немецкого Просвещения. Его содержанием является психологическое, нравственное и социальное формирование личности главного героя.

Первым романом  воспитания принято считать «Вильгельм Мейстер» Гёте (1795-96), хотя его форма сходна с более ранними французскими философскими романами вроде «Кандида» Вольтера (1759) и «Эмиля» Руссо (1762). Классические образцы воспитательного романа в литературе XIX века дали Диккенс («Дэвид Копперфильд», 1849) и Флобер («Воспитание чувств», 1869), из русских писателей — И. А. Гончаров («Обыкновенная история», 1847) и Ф. М. Достоевский («Неточка Незванова», 1849; «Подросток», 1875).

В литературоведении  выделяется несколько разновидностей данного жанра, в частности, приключенческий  роман воспитания («Остров сокровищ»  Стивенсона, «Отважные капитаны»  Киплинга, «Приключения Геккльберри Финна» М. Твена, «Два капитана» Каверина) и «художнический роман» — Künstlerroman («Портрет художника в юности» Джойса).

В послевоенное время роман воспитания возродился к жизни и обрёл новую популярность. Всемирный резонанс получили такие  книги о взрослении подростков военного и послевоенного времени, как  «Над пропастью во ржи» и «Жестяной  барабан». 

Романы  Гете о Вильгельме Мейстере (незавершенный – "Театральное призвание Вильгельма Мейстера" (1777-1785); "Годы учения Вильгельма Мейстера" (1793-1796); "Годы странствий Вильгельма Мейстера" (1829) по форме укладываются в рамки романа воспитания. Его герой напряженно ищет свое место в жизни и пытается угадать предназначенный ему путь. Но благодаря насыщенности философскими, эстетическими проблемами, выраженным здесь мыслям и проектам воспитания, организации различных видов человеческой деятельности, книга далеко раздвигает границы жанра. Важнейший труд Гете, к которому он постоянно возвращался на протяжении всего своего творческого пути и обозначенный им в дневниках как "главное дело" – трагедия "Фауст". По мере того как продвигалась работа, она приобретала грандиозные философские масштабы. Ее герой выступает как представитель всего человечества, с его неукротимой жаждой жизни, стремлением к познанию, созиданию и творчеству.

Лучшая философская  повесть Вольтера — «Кандид» (1759). Критика феодального общества достигает здесь наибольшей остроты. Подвижная интрига (действующие лица постоянно странствуют) позволяет Вольтеру дать широкий охват действительности. Правда, он не придерживается принципа исторически точного изображения тех или иных явлений. «Кандид» лишен национального и исторического колорита. Не ограничивая себя социальными и бытовыми подробностями, Вольтер свободно перемещает своих героев из одной страны в другую.

Они словно в сказке, точно по волшебству, быстро минуют огромные расстояния. В хаосе, сутолоке жизни они расходятся, затем  встречаются, чтобы разойтись вновь. Автор ведет их от одного испытания  к другому. Его мысль кажется  иногда чересчур субъективной. Но при  всей кажущейся произвольности, она  впитала в себя большую жизненную  правду и потому служит надежным путеводителем  по жизни. Вольтер в целом глубоко  и правдиво раскрывает существенные стороны действительности.

Повесть построена  по обычному для Вольтера принципу. Человек морально неиспорченный, с  доверием относящийся к людям, сталкивается со страшным миром, полным зла и коварства. Кандид входит в жизнь, ничего не зная о ее бесчеловечных законах. По характеристике автора, он был одарен «от природы самым смирным нравом. Физиономия его соответствовала простоте души». Все несчастья Кандида предопределены отнюдь не его характером. Он жертва обстоятельств и ложного воспитания. Учитель Панглосс учил его оптимистически воспринимать любые удары судьбы. Кандид отнюдь не баловень жизни. В отличие от Задига он лишь незаконный отпрыск дворянской фамилии. У него нет никакого богатства. При малейшем нарушении сословной иерархии, вызванном проснувшимся чувством к Кунигунде, его без всяких средств к существованию выгоняют из замка. Кандид странствует по свету, не имея другой защиты от несправедливости, кроме отменного здоровья и философии оптимизма.

Герой Вольтера «никак не может привыкнуть к мысли, что человек не властен, распоряжаться своей судьбой.

Насильно  завербованный в болгарскую (прусскую) армию, Кандид позволил себе однажды роскошь прогуляться за пределами казармы. В наказание за такое своеволие ему пришлось, ядовито замечает Вольтер, «сделать выбор во имя божьего дара, называемого Свободой» или пройтись тридцать шесть раз под палками или разом получить двенадцать пуль в лоб.

«Кандид», как и другие произведения Вольтера, проникнут чувством, горячего протеста против насилий над личностью. В повести осмеян «просвещенный» монархический режим прусского короля Фридриха II, где человек может свободно или умереть или быть замученным. Другого пути у него нет. Изображая мытарства Кандида у болгар, Вольтер не измышлял факты. Многое им было списано просто с натуры, в частности, экзекуция над Кандидом. В мемуарах Вольтер рассказывает о злосчастной судьбе одного немецкого дворянина, который так же, как и Кандид, из-за своего высокого роста был насильно схвачен королевскими вербовщиками и определен в солдаты. «Бедняга в сообществе с несколькими товарищами совершил вскоре после этого побег; его поймали и привели к покойному королю, которому он заявил чистосердечно, что раскаивается только в одном: в том, что не убил такого тирана, как он. В ответ на это ему отрезали нос и уши, тридцать шесть раз прогнали палками сквозь строй, после чего отправили катать тачку в Шпандау».

Вольтер решительно осуждает войны, ведущиеся в интересах  правящих кругов и абсолютно чуждые и непонятные народу. Кандид невольно оказывается свидетелем и участником кровавой бойни. Особенно Вольтера возмущают зверства над мирным населением. Вот как он описывает аварскую деревню, сожженную «в силу международного права»: «Здесь валялись изувеченные старики, а у них на глазах умирали их зарезанные жены, с расплюснутыми младенцами у окровавленных грудей; девушки с распоротыми животами… лежали при последнем издыхании; другие, полуобгоревшие, вопили, прося добить их. На земле валялись мозги, отрубленные руки и ноги». Рисуя страшную картину мира, Вольтер разрушает философию оптимизма. Проводник ее, Панглосс, полагает, что «чем более несчастий, тем выше общее благоденствие». Следствием любого зла, по его мнению, является добро и поэтому надо с надеждой смотреть в будущее. Собственная жизнь Панглосса красноречиво опровергает его оптимистические убеждения. При встрече с ним в Голландии Кандид видит перед собой покрытого нарывами бродягу, с разъеденным носом, криворотого и гнусавого, выплевывающего при кашле после каждого усилия по зубу.

Вольтер остроумно  высмеивает церковь, которая ищет причины  не-.совершенства мира в греховности людей. Даже возникновение лиссабонского землетрясения, свидетелями которого оказались Панглосс и Кандид, она объясняла широким распространением еретичества.

Жизнь Кунигунды — страшное обвинение господствующему общественному строю. Через всю повесть красной нитью проходит тема абсолютной незащищенности человека, его бесправия в условиях феодальной государственности. Какие только испытания не проходит Кунигун-да! Ее насилуют, принуждают стать любовницей капитана, который продает ее еврею Иссахару. Затем она — предмет сексуальных вожделений инквизитора и т. д. Кунигунда поистине игрушка в руках судьбы, которая, однако, имеет вполне реальное содержание, — это феодально-крепостнические отношения, где торжествуют меч и кнут, где попрано все человеческое, основанное на законах разума и природы. История жизни старухи, в прошлом красавицы, дочери римского папы и принцессы Палестринской, также трагична. Она подтверждает мысль Вольтера о том, что жизнь Кунигунды не исключение, а вполне типическое явление. Во всех уголках земного шара люди страдают, они не защищены от беззакония.

Писатель  стремится раскрыть всю глубину  безумия современной ему жизни, в которой возможны самые невероятные, фантастические случаи. Именно сюда уходит своими корнями условность, занимающая большое место в «Кандиде» и в других философских повестях. Условные формы художественного изображения в творчестве Вольтера возникли на основе действительной жизни. В них нет той нездоровой, религиозной фантастики, которая была распространена в литературе XVII—XVIII вв. Условное у Вольтера — форма заострения необычных, но вполне возможных жизненных ситуаций. Кажутся невероятными приключения Кунигунды и старухи, но они типичны в условиях феодального общества, когда произвол — это все, а Человек, его свободная воля — ничто. Вольтер, в отличие от Рабле и Свифта, не прибегает к деформации действительности. У него, по существу, нет великанов, нет лилипутов или говорящих, разумных лошадей. В его повестях действуют обычные, люди. У Вольтера условность связана прежде всего с гиперболизацией неразумных сторон общественных отношений. Чтобы как можно резче и рельефнее подчеркнуть неразумие жизни, он заставляет своих героев пережить сказочные приключения. Причем удары судьбы в повестях Вольтера в равной мере испытывают представители всех социальных слоев — и венценосцы, и разночинная голь, как например, Панглосс или бедный ученый Мартэн.

Вольтер рассматривает  жизнь не столько с позиций  закрепощенного, обездоленного народа, сколько с общечеловеческой точки  зрения. В 26-й главе «Кандида» Вольтер собрал под крышей одной гостиницы в Венеции шесть бывших или «несостоявшихся» европейских монархов. Ситуация, вначале воспринимаемая как карнавальный маскарад, постепенно обнаруживает свои реальные очертания. При всей своей сказочности она вполне жизненна. Изображенные Вольтером короли реально существовали и по ряду обстоятельств вынуждены были оставить трон. Условность, допущенная писателем, состояла лишь в том, что он всех незадачливых правителей свел в одно место, чтобы крупным планом, с предельной концентрацией мысли подчеркнуть свой тезис о незащищенности личности даже высокого общественного ранга в современном мире.

Правда, Вольтер  устами Мартэна заявляет о том, что «на свете миллионы людей гораздо более достойны сожаления, чем король Карл-Эдуард, император Иван и султан Ахмет».

Кандид с необычайным упорством разыскивает Кунигунду. Его настойчивость как будто вознаграждается. В Турции он встречает Кунигунду, которая из пышной красавицы превратилась в морщинистую старуху с красными слезящимися глазами. Кандид женится на ней только из желания досадить ее брату барону, упорно противящемуся этому браку. Панглосс в финале повести также лишь некое подобие человека. Он «сознавался, что всегда страшно страдал» и только из упрямства не расставался с теорией о лучшем из миров.

Критикуя  общественные порядки Европы и Америки, Вольтер в «Кандиде» рисует утопическую страну Эльдорадо. Здесь все фантастически прекрасно: изобилие золота и драгоценных камней, фонтаны розовой воды, отсутствие тюрем и т. п. Даже камни мостовой тут пахнут гвоздикой и корицей. Вольтер относится к Эльдорадо с легкой иронией. Он сам не верит в возможность существования такого идеального края. Недаром Кандид и – Какамбо оказались в нем совершенно случайно. Путей к нему никто не знает и, следовательно, достичь его совершенно, невозможно. Таким образом, общий пессимистический взгляд на мир остается. Мартэн с успехом доказывает, что «на земле очень мало добродетели и очень мало счастья, исключая, быть может, Эльдорадо, куда никто не может попасть».

Непрочны  и несметные богатства, вывезенные героем повести из Америки. Они буквально  «тают» с каждым днем. Доверчивого  Кандида обманывают на каждом шагу, рушатся его иллюзии. Вместо предмета юношеской любви он получает в итоге всех своих скитаний и страданий сварливую старуху, вместо сокровищ Эльдорадо — у него лишь небольшая ферма. Что же делать? Логически рассуждая, из мрачной картины, нарисованной Вольтером, возможен вывод: если мир так плох, то необходимо его изменить. Но писатель не делает такого радикального заключения: Очевидно, причина в неясности его общественного идеала. Язвительно высмеивая современное ему общество, Вольтер ничего не может ему противопоставить, кроме утопии. Он не предлагает никаких реальных путей преобразования действительности.

Роман-трактат  Руссо «Эмиль, или  о воспитании»

Начало 60-х  гг. был самым плодотворным периодом в творческой биографии Руссо. После  выхода «Новой Элоизы» он стал одним из видных писателей эпохи. «Общественный договор» стал вершиной политической мысли XVIII ст., а роман-трактат «Эмиль, или О воспитании», который увидел мир через два месяца после обнародования «Общественного договора», намного опередил педагогическую мысль XVIII ст. Руссо впервые систематически изложил теорию естественного воспитания, которое учитывает особенности физического, умственного и морального развития ребенка на разных этапах формирования ее личности. Писатель предложил три важных принципа: о целесообразности естественного воспитания, об отличиях между взрослыми и детьми, о внутренних отличиях между этапами развития детей.

Обосновывая первую мысль, Руссо пишет: «Воспитание… нам дает или природа, или люди, или вещи». Эти способы воспитания должны находиться в единстве, иначе  человека будут разрывать разногласия. Но воспитание со стороны природы  от нас не зависит, а со стороны  вещей - лишь частично, и только третьим  способом воспитания человек может  руководить. Затем Руссо утверждает: «Поскольку единство трех способов воспитания необходимо для его совершенства, то два другие вида нужно направлять в соответствии с тем, на который  мы не имеем ни одного влияния», а  поэтому, «воспитание должно быть естественным», т.е. основанным на законах природы.

Это утверждение  разрешает обосновать второй вывод: «Природа хочет, чтобы дети были детьми, прежде чем быть взрослыми… У детства свои собственные взгляды, свой собственный способ мышления и чувств, и крайне необдуманно стараться заменить его нашим…»

Из ориентации на природу вытекает и третий тезис - о разных этапах в формировании человека. Учитывая это, Руссо разделяет  рассказ о воспитании Эмиля на четыре части. Роман начинается с  книги, которая называется «Первый  год жизни». В книге второй - «Детский возраст» - речь идет о Эмиля от 2 до 12 лет. Книга третья - «Отрочество» - посвященная периоду от 12 до 15 лет. Четвертая книга романа называется «Юношеский возраст» и охватывает жизнь Эмиля от 15 лет вплоть до его бракосочетания.

Три главных  тезиса определяют цель воспитания, его  содержание и методы осуществления. Цель воспитания, по Руссо, состоит  в по возможности лучшей подготовке воспитанника к жизни: «Жить - вот ремесло, секреты которого я хочу ему передать. После моей науки он не будет - с этим я соглашаюсь - ни судьей, ни солдатом, ни священником: он, прежде всего, будет человеком…» Руссо настаивает на том, чтобы ребенок изучал действительность, непосредственно с ней контактируя: «…Не нужно другой книги, чем мир; не нужно других установок, кроме фактов. Читая, ребенок не думает, она только то и делает, что читает; он не учит, а изучает слова». Вот почему Руссо считает, что ученики должны довольно поздно браться за чтение. В подростковом возрасте он предлагает читать лишь «Робинзона Крузо» Д. Дефо.