Учение Эпикура о преодолении страха

     Эти предпосылки принимались уже  в древние времена элеатами (Парменидом, Зеноном и Мелиссом), а также  теми, кто хотел, исходя из учения элеатов  о вечном и неизменном бытии, объяснить  многообразие и движение в мире: Эмпедоклом, Анаксагором и атомистическими  материалистами.

     Чтобы объяснить движение, Левкипп и  Демокрит приняли, наряду с телесным бытием, небытие, или пустоту. Учение это принял также и Эпикур: он также утверждает, что вселенная  состоит из тел и пространства, т. е. пустоты. Существование тел  удостоверяется ощущениями, существование  пустоты — тем, что без пустоты  невозможным было бы движение, так  как предметам некуда было бы двигаться. " Вселенная состоит из тел  и пространства; что тела существуют, об этом свидетельствует само ощущение у всех людей, на основании которого необходимо судить мышлением о сокровенном, как я сказал прежде. А если бы не было того, что мы называем пустотой, местом, недоступной прикосновению  природой, то тела не имели бы, где  им быть и через что двигаться, как они, очевидно, двигаются..."

     Тела  имеют постоянные( форма, величина, вес) и преходящие свойства.

     Так же следует Демокриту Эпикур и  в учении, что тела представляют или соединения тел, или то, из чего образуются их соединения. "В числе  тел одни суть соединения, а другие—  то, из чего образованы соединения. Эти  последние неделимы и неизменяемы, если не должно все уничтожиться в несуществующее, а что-то должно оставаться сильным при разложениях соединений... Таким образом, необходимо, чтобы первоначала были неделимыми телесными природами (субстанциями)..." Соединения образуются из весьма малых неделимых, «неразрезаемых» плотных тел, которые различаются не только, как у Демокрита, по форме и по величине, но также и по весу. Различия между атомами по весу — важная отличительная черта атомистической физики Эпикура и предвосхищение характеристики их в новейшем атомистическом материализме.

     Утверждая неделимость атомов, Эпикур, как  и Демокрит, отрицал бесконечную  делимость тел. Именно допущение  такой делимости было основой  для доводов, выдвинутых учеником Парменида, элеатом Зеноном, против существования  множества, против делимости сущего и против движения. Одновременно Эпикур допускает минимальные, или наименьшие, части атомов и тем самым отличает физическую неделимость атома от математической неделимости его.

     Существенная  характеристика атомов — их движение. Атомы вечно движутся через пустоту  с одинаковой для всех быстротой. В этом их движении некоторые атомы  находятся на большой дистанции  один от другого, другие же сплетаются друг с другом и принимают дрожательное, колеблющееся движение, «если они  сплетением бывают приведены в наклонное  положение или если покрываются  теми, которые имеют способность  к сплетению». Что касается характера  самого движения, то оно отличается, по Эпикуру, от движения атомов у Демокрита. Физика Демокрита строго детерминистическая, возможность случая в ней отрицается. «Люди, — говорит Демокрит, —  измыслили идол случая», чтобы прикрыть им свою беспомощность в рассуждениях. Напротив, физика Эпикура должна, по его убеждению, обосновать возможность  свободы воли и вменения людям  их поступков. «В самом деле, — рассуждал  Эпикур, — лучше было бы следовать  мифу о богах, чем быть рабом судьбы физиков: миф [по крайней мере] дает намек на надежду умилостивления богов посредством почитания  их, а судьба заключает в себе неумолимость».

     Провозгласив  в этике принцип свободного, не подчиненного року, или необходимости, определения воли, Эпикур создает  в физике обосновывающее этот принцип  учение о свободномотклонении атома  от происходящего в силу необходимости  прямолинейного движения. Принадлежность Эпикуру учения о спонтанном отклонении атомов засвидетельствована около 100 г. н.э. доксографом Аэтием и, спустя столетие, Диогеном из Эноанд. Гипотезу самоотклонения атомов Эпикур вводит для объяснения столкновений между атомами. Если бы атомы не отклонялись от своих прямых путей, то не было бы возможным ни столкновение их, ни столкновение образованных из них вещей. Для самоотклонения не существует никаких внешних причин, никакой необходимости, оно происходит в атомах совершенно спонтанно. Это тот минимум свободы, который необходимо предположить в элементах микромира — в атомах, чтобы объяснить ее возможность в макромире — в человеке.

     Следуя  этим принципам атомистической физики, Эпикур строит картину мира, или  космологию. Вселенная не имеет границ ни по числу населяющих ее тел, ни по пустоте, в которой они пребывают  и движутся. Число миров, образующихся во, вселенной, безгранично, так как  «И по количеству тел, и по величине пустоты (пустого пространства) Вселенная  безгранична. Ибо если бы пустота  была безгранична, а тела ограничены [по числу], то тела нигде не останавливались  бы, но неслись бы рассеянные по безграничной пустоте, потому что не имели бы других тел, которые поддерживали бы их и  останавливали бы обратными ударами. А если бы пустота была ограничена, то безграничные [по числу] тела не имели  бы места, где остановиться. Далее, миры безграничны [по числу], как похожие  на этот [наш мир], так и не похожие. Ибо атомы, число которых безгранично, как только что было доказано, несутся  даже очень далеко. Ибо такие атомы, из которых может образоваться мир  и которыми он может быть создан, не израсходованы ни на единый мир, ни на ограниченное число миров, как  тех, которые таковы, [как наш], так  и тех, которые отличны от них. Поэтому нет ничего, что препятствовало бы [признанию] безграничного числа  миров».

     Все миры и все сложные тела в них  выделились из материальных масс, и  все со временем разлагается с  различной скоростью. Не исключение здесь и душа. Она также есть тело, состоящее из тонких частиц, рассеянных по всему нашему телу, и «очень похожа на ветер». Когда разлагается тело, с ним вместе разлагается душа, она перестает чувствовать и  прекращает свое существование как  душа. И вообще ничто бестелесное  нельзя мыслить, кроме пустоты, пустота  же «не может ни действовать, ни испытывать действие, но только доставляет через  себя движение [возможность движения] телам. Поэтому, — заключает Эпикур, — говорящие, что душа бестелесна, говорят вздор». Во всех астрономических  и метеорологических вопросах Эпикур — не меньше, чем в учении о  знании, — решающее значение придавал чувственным восприятиям. «Ибо исследовать природу, — разъяснял он, — не должно на основании пустых [не доказанных] предположений [утверждений] и [произвольных] законоположений, но должно исследовать ее так, как взывают к этому [требуют] видимые явления».

     Настолько велико у Эпикура доверие к  непосредственным чувственным впечатлениям, что вразрез, например, с мнением  Демокрита, который, опираясь на обработку  прямых наблюдений, считал Солнце огромным по своим размерам, Эпикур заключал о величине небесных тел на основе не научных умозаключений, а чувственных  восприятий. Так, он писал Пифоклу: «А величина Солнца, Луны и остальных  светил, с нашей точки зрения, такая, какою кажется: а сама по себе она или немногим больше видимой, или немногим меньше, или такая  же».Надежным средством избежать фантастических измышлений при изучении природных  явлений Эпикур считал метод аналогий, основанных на учете данных и явлений  чувственного восприятия. Такие вероятные  аналогии, думал он, могут обеспечивать безмятежность души в большей  мере, чем привлечение противоборствующих и исключающих друг друга теорий.

     Подобный  метод исследования допускает не одно единственное, а множество возможных  и вероятных объяснений. Он допускает  как бы гносеологический плюрализм, то, что каждое явление может иметь  несколько объяснений (например, затмения Солнца и Луны могут происходить  и вследствие погасания этих светил, и вследствие их заслонения другим телом. Единственное условие, которое  им ставится, — безусловная их естественность, отсутствие сверхъестественных допущений, божественных сил, и полная свобода  от противоречий с известными из опыта  данными чувственного восприятия. Говоря о методе исследования философов  эпикурейской школы, Эпикур пояснял  Пифоклу: «Они (т. е. небесные явления) допускают  и несколько (более чем одну) причин возникновения своего и несколько  суждений о бытии своем (природе  своей), согласных с чувственными восприятиями». В иных местах Эпикур прямо отвергает попытки дать сложным и непонятным явлениям, наблюдаемым  в природе, одноединственное объяснение: «Но давать одно (единственное) объяснение этим явлениям — это прилично только тем, кто хочет морочить толпу». Множественность  объяснений удовлетворяет не только теоретическую любознательность, не только проливает свет на физическую картину и физический механизм явлений. Она содействует главной задаче познания — освобождает душу от гнетущих ее тревог и страхов.. «Нашей жизни нужны уже не неразумная вера и необоснованные мнения, но то, чтобы жить нам без тревоги. Итак, все (вся жизнь) происходит без потрясений по отношению ко всему, что может быть объяснено различным образом в согласии с видимыми явлениями, когда допускают, как и должно, правдоподобные [убедительные] высказывания об этом. Но если кто одно оставляет, а другое, в такой же степени согласное с видимыми явлениями, отбрасывает, тот очевидно оставляет область всякого научного исследования природы и спускается в область мифов» 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 

5. Этика Эпикура.

     Аристипп  определял удовольствие как положительное  состояние наслаждения, порождаемого ровным движением. Эпикур, по крайней  мере в дошедших до нас сочинениях, определял удовольствие отрицательным  признаком — как отсутствие страдания. «Предел величины удовольствия, —  пояснял Эпикур Менекею, — есть устранение всякого страдания, а где есть удовольствие, там, пока оно есть, нет  страдания или печали, или нет  и того и другого».

     Принцип, или цель, этики Эпикура не имеет, согласно его собственному заявлению, ничего общего с теорией наслаждения, или гедонизмом, с которым ее часто  смешивали. «Когда мы говорим, — пояснял  Эпикур Менекею, — что удовольствие есть конечная цель, то мы разумеем не удовольствие распутников и не удовольствие, заключающееся в чувственном  наслаждении, как думают некоторые, не знающие или не соглашающиеся  или неправильно понимающие, но мы разумеем свободу от телесных страданий  и душевных тревог». Именно посредством  освобождения от них достигается  цель счастливой жизни — здоровье тела и безмятежность души (атараксия)

     Эпикур  различал при этом два вида удовольствий: удовольствие покоя и удовольствие движения. Из них основным он считал удовольствие покоя (отсутствие страданий  тела).

     В понятом таким образом удовольствии Эпикур видел критерий поведения  человека. «С него начинаем мы, — писал  он Менекею, — всякий выбор и избегание; к нему возвращаемся мы, судя внутренним чувством, как мерилом, о всяком благе»

     Принятие  удовольствия за критерий блага вовсе  не означает, будто человек должен предаваться любому виду удовольствия. Уже киренаик Аристипп говорил, что  здесь необходим выбор и что  для получения истинных наслаждений  требуется благоразумие. Еще в  большей мере Эпикур считал благоразумие величайшим благом, — большим даже, чем сама философия: «От благоразумия произошли все остальные добродетели: оно учит, что нельзя жить приятно, не живя разумно, нравственно и справедливо, и наоборот, нельзя жить разумно, нравственно  и справедливо, не живя приятно».

     На  этих положениях строится у Эпикура  его классификация удовольствий. Он делит желания на естественные и вздорные (пустые). В свою очередь, естественные делятся на такие, которые  естественны и необходимы, и на такие, которые, будучи естественными, не являются в то же время необходимыми: "Надо принять во внимание, что  желания бывают: одни — естественные, другие — пустые, и из числа естественных одни — необходимые, а другие —  только естественные; а из числа  необходимых одни — необходимы для  счастья, другие — для спокойствия  тела, третьи — для самой жизни. Свободное от ошибок рассмотрение этих фактов при всяком выборе и избегании  может содействовать здоровью тела и безмятежности души, так как  это есть цель счастливой жизни: ведь ради этого мы все делаем, именно чтобы не иметь ни страданий, ни тревог... Мы имеем надобность в удовольствии тогда, когда страдаем от отсутствия удовольствия; а когда не страдаем, то уже не нуждаемся в удовольствии. Поэтому-то мы и называем удовольствие началом и концом счастливой жизни..."3 Таким образом, Эпикур призывает  удовлетворять лишь естественные и  необходимые потребности, а естественные, но не необходимые либо, а тем  более искусственные, надуманные он требует оставить без удовлетворения.

     Эпикур  исследует тревожащие человека мнения и находит их прежде всего в  трех видах страха: в страхе перед  небесными явлениями, перед богами и перед смертью. На преодоление  этих страхов и направлено все  атеистическое учение Эпикура.

     В отдельных случаях необходимо избегать удовольствий и выбирать или предпочитать страдания: «Так как удовольствие есть первое и прирожденное нам благо, то поэтому мы выбираем не всякое удовольствие, но иногда обходим многие удовольствия, когда за ними следует для нас  большая неприятность: также мы считаем  многие страдания лучше удовольствия, когда приходит для нас большее  удовольствие, после того как мы вытерпим страдания в течение  долгого времени. Таким образом. всякое удовольствие, по естественному  родству с нами. есть благо, но не всякое удовольствие следует выбирать, равно как и страдание всякое есть зло, но не всякого страдания  следует избегать».

     При этом Эпикур считал страдания души худшими по сравнению со страданиями  тела: тело страдает только из-за настоящего, душа же — не только из-за этого, но и из-за прошлого и будущего; соответственно и удовольствия души Эпикур расценивал как более значительные.

     Этика Эпикура вполне индивидуалистична. Основное ее требование — «живи  незаметно». Ее индивидуализму не противоречит и восхваление у Эпикура дружбы. Хотя к дружбе стремятся ради нее  самой, но ценится она ради приносимой ею безопасности и, в конечном счете, ради безмятежности души. В «Главных мыслях» Эпикур утверждает: «То же самое убеждение, которое дает нам  безбоязненность относительно того, что ничто страшное не бывает вечным или долговременным, усмотрело и  то, что безопасность, даже в нашем  ограниченном существовании, благодаря  дружбе наиболее полно осуществляется».

     Отсюда  ясно, что этическое мировоззрение  Эпикуpa — утилитаризм. Ему соответствует  учение о происхождении справедливости из договора: «Справедливость, происходящая от природы, есть договор о полезном — с целью не вредить друг другу  и не терпеть вреда». И еще в  другом месте: «Справедливость не есть нечто само по себе, но в сношениях  людей друг с другом в каких  бы то ни было местах всегда она есть некоторый договор о том, чтобы  не вредить и не терять вреда».

     Являясь результатом договора, соглашения между  людьми, предписания справедливости в своем содержании обусловлены  личными особенностями их жизни: «В общем справедливость для всех одна и та же, потому что она есть нечто полезное в сношениях людей  друг с другом; но в отношении  индивидуальных особенностей страны и  других каких бы то ни было обстоятельств  справедливость оказывается не для  всех одной и той же».