Проблема поиска смысла жизни в русской философии конца XIX – начала XX века

МИНИСТЕРСТВО ОБРАЗОВАНИЯ И НАУКИ

РОССИЙСКОЙ ФЕДЕРАЦИИ

Государственное бюджетное образовательное учреждение

Высшего профессионального образования

«ПЕНЗЕНСКИЙ ГОСУДАРСТВЕННЫЙ  УНИВЕРСИТЕТ»

Факультет экономики  и управления

Кафедра «Философия»

 

 

 

 

Научная работа по дисциплине

«Философия»

на тему:

«Проблема поиска смысла жизни

в русской философии  конца XIX – начала XX века»

 

 

                      

                

                                                                    

 

                                                                         Выполнила

                                                                                         студентка гр. 10БЭ2

                                                                           Звонова И.Н.

                                                                       Проверила

                                                                            Волкова Р.А.

 

 

 

 

 

 

 

Пенза, 2012

Содержание

Введение

I

II

Заключение

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

Введение

Вопрос о смысле жизни  – один из вечных вопросов нравственной философии и культуры в целом. Он волновал, волнует и будет волновать не только отдельные личности, но и целые культурно-исторические эпохи, каждая из которых пыталась дать свой универсальный ответ на него. И каждая из этих эпох убеждается, что единственного и истинно верного ответа на него не существует. Важно заметить, что, тем не менее, в истории философской мысли сложились различные подходы к решению смысложизненной проблемы, основными из них являются следующие:

• смысл жизни в ее духовности, в самой жизни;
• смысл жизни находится за пределами самой жизни;
• смысл жизни привносится в жизнь самим человеком;
• смысла жизни не существует вообще.

Особого внимания заслуживает толкование проблемы смысла жизни в русской философско-культурологической мысли. Ее своеобразие характеризуется спецификой формирования на стыке западной и восточной культур.

Русская философская мысль отличается неким своеобразием в решении вопроса о смысле жизни. Это своеобразие есть не что иное, как результат тесной связи русской философии с религией. Вообще, исходным пунктом любой религии является мысль о том, что раз Бог вдохнул в человека жизнь, то смысл и назначение человека – жить ради прославления своего Творца. Однако многие исследователи также отмечают, что никто, даже Творец, не в силах навязать человеку свое понимание смысла жизни, только сам человек может и должен определить свое назначение в этом мире согласно своим способностям, стремлениям, взглядам.

В целом для русской  культурно-философской традиции характерно именно религиозное понимание смысла жизни. Этот вопрос находился в фокусе внимания таких выдающихся мыслителей России конца XIX – начала ХХ в., как В.В. Розанов, В.И. Несмелов, А.И. Введенский, В.С. Соловьев, М.М. Тареев, Е.Н. Трубецкой, С.Л. Франк и другие.

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

Интересно подчеркнуть, что  в нашей стране над смыслом  жизни начинают задумываться под  влиянием Запада, но сама сущность вопроса  характерна именно для русской культурно-философской традиции. Для России этот вопрос не только сложный, но и мучительный, его в большей степени переживают, чем решают. Если говорить о самом термине «смысл», то нельзя подобрать точного эквивалента этому русскому слову ни в одном из европейских языков. Русский смысл есть со-мысль, сопряжение мыслей. Ни немецкое Sinn, ни французское sens, ни английское sense не несут той же смысловой нагрузки, что русский «смысл», они ориентированы более чувственно, а структурно родственные смыслу Be-griff и conception имеют рационалистический оттенок. [1] Видимо, даже в этом проявляется уникальность, неповторимость и самобытность русского смысла жизни. Следует отметить также характерное для русского языка и русского менталитета словосочетание «осмысление жизни», которое вряд ли можно обнаружить в других языках именно в таком контексте.

 

 

Практически все русские философы конца ХIХ - начала ХХ вв. различали  эти истоки, что выразилось в постулировании разрыва между "должным" и "сущим", истинными и частными целями, "этикой закона" и “этикой благодати (творчества, совершенства).” Была, однако, сделана знаменательная попытка1 объединить поведенческую и смысложизненную стороны нравственности на базе трактовки заповедей Христа как духовного учения, синтезирующего все ожидания и устремления человечества. Этим мы обязаны писателю – философу Л.Н.Толстому, которого угнетала мысль о вечном разрыве должного и сущего и который взглянул на эту проблему с точки зрения возможности их конкретного и действительного совмещения в человеческой жизни. Жажда практического воплощения на грешной земле учения Христа (которое он отделял от учения христианской церкви) привела его к позиции, утверждающей духовность как высший синтез религии и нравственности. Возможность данного синтеза он видел в решении именно смысложизненных вопросов: каково основание жизни? в чем ее ценность? каковы подлинная цель жизни и путь к этой цели?

Л.Н.Толстой начал свой поиск  с выделения вечных истин "жизне-строительства", суть которых полагал в преодолении эгоизма и гордыни самомнения человека. Эгоизм отделяет его "непереходимой" чертой от всех людей, а гордыня самомнения подталкивает к переделке мира по частному плану, выдаваемому за абсолютно плодотворный (общее благо).

 

Основным  истокам зла, по Толстому, необходимо противопоставить любовь, и не к "дальнему", а к "ближнему". Она не только должна, но и может стать нормативной  основой отношений людей друг к другу. Понятие "мироповедение" становится у него выражением единства поведенческой и смысложизненной сторон высшей нравственности, не нуждающейся в посредниках между человеком и Богом. Абсолютность морали "обусловлена" отказом от таких базовых религиозных представлений, как посмертное воздаяние и наказание; незыблемым остается лишь авторитет Христа как Богочеловека. Религия сводится к роли истинного религиозно-нравственного учения, а главной задачей самой морали объявляется духовное преображение человека. Духовность как понятие становится синтезом религиозности и нравственности, снимающим их специфическое содержание. (По этому пути, надо сказать, пошли многие мыслители ХХ века, сакрально или светски ориентированные).

Толстой пишет: "Сущность всякой религии  состоит только в ответе на вопрос: зачем я живу и какое мое  отношение к окружающему меня бесконечному миру?...Всякая религия  есть ответ на вопрос: каков смысл моей жизни? И религиозный ответ включает в себя уже известное нравственное требование".1 Таким образом, религия устанавливает отношение человека к миру, а нравственность указывает на деятельность, вытекающую из этого отношения.

Толстой, подобно многим философам, давал отрицательную оценку нормативной, "законнической" этике, на базе которой, по его мнению, соединились позиции объективного идеализма, церкви и материализма. Подлинная этика может строиться только на любви, заповеданной Богом, тождественной ему. Любовь и Бог сливаются в Духе, который собирает в одно целое все силы и устремления человека: его разум, чувства, волю и совесть. Эта гармония характеризуется Толстым как онтологическое преображение человека, способного тогда к решению любой частной поведенческой задачи. Преображение возможно не когда-то в будущем, а здесь и сейчас. Люди, в ожидании хорошей жизни, когда она сама собой

 

1 Толстой  Л.Н. В чем моя вера? Тула. 1989. С. 268, 277.

"Сознать себя отделенным, значит познать существование того, от чего отделен, познать существование Всего - Бога".сделается хорошей, живут как на постоялом дворе. Выход из этого положения Толстой видит не в социальном активизме, а во все большем "сознании в себе Бога", в "разумной вере". Опыт выдающихся религиозных учителей человечества (Конфуция, Лао-Цзы, Будды, Христа, Магомета) показывает его принципиальную возможность как бытийного и рефлексивного феноменов. Высшие заповеди представляют собой смысловые единицы высшего опыта и человеческого поведения, то есть воплощают в себе абсолютные ценности и земное – жизненное - содержание. Пересечение абсолютного и относительного у Толстого изображается как встреча духовно-смысловой вертикали и инструментально-поведенческой горизонтали жизни человека. "Христос научает человека тому, что в нем есть то, что поднимает его выше этой жизни с ее суетой, страхами и похотями. Человек, познавший учение Христа, испытывает то, что испытала бы птица, если бы она не знала того, что у нее есть крылья, и вдруг поняла бы, что она может летать, быть свободной и ничего не бояться".1 Духовное начало в человеке, его душа, по Толстому, не менее изначальны и естественны, чем его телесность. Духовность пробуждается по мере самопознания: "Если человек не знает самого себя, то нельзя советовать ему, чтобы он постарался узнать Бога...".2 3 Таким образом, соединению людей должна предшествовать их духовная самоидентификация, и путь от обособленности к единению - содержание того, что называется самосовершенствованием.

Что же в этическом учении Толстого могло вызвать протест у его  современников (и не только)? Православная иерархия осудила его отказ признать институциональную роль церкви, посредничество между человеком и Богом; секуляризованные теоретики возражали, в основном, против терминологических оснований  толстовского учения (Бог, душа и т.п.); религиозно ориентированные мыслители, отстаивавшие, однако, принцип автономии  морали, не соглашались с ригоризмом и 

 

1 Толстой  Л.Н. Путь жизни.- М.:Республика, 1993. С. 48.

2 Там же. С. 51.

3 Там же. С.50.

проповедническим пафосом Толстого. Так, по мнению философа И.А.Ильина, великого писателя подвело желание получить ответ о всей своей жизни сразу и его приложение ко всем людям: "...ограничиваясь личным самосовершенствованием, не выступая в качестве пророка и всеобщего обличителя, он был бы целен в своем совестном акте..., он понял бы, что эти общеутвердительные и общеотрицательные суждения ("все люди должны делать то-то, и никто из людей не должен делать того-то"), в которых выражалась его доктрина, шли не от совести, а от ЕГО СОБСТВЕННОГО рассудка".1

Такой упрек вряд ли оправдан, так  как любое этическое учение, претендующее на нормативную и всеобщую значимость, доктринально, представляет собой жизнеучение, опирающееся на постулаты разной степени абсолютности. Этика Толстого базируется на авторитете Христа как учителя мудрости, которая, по его мнению, единственно пригодна для земного бытия человека. Толстой пытался преодолеть разрыв между должным и сущим, рассматривая первое как возможное во втором. Шаг от возможности к действительности изображался Толстым как наличествующий, возможность и действительность, по сути, отождествлялись. Жажда земного осуществления идеала привела мыслителя к выводу, что идеал только должен быть растолкован, изъяснен во всей его простоте. Напротив,"...оппоненты Толстого ясно видели, что личная этика неизбежно опережает социальную, которая вынуждена следовать более примитивным законам. Если отдельный человек лично может простить того,

кто причинил ему зло, то социальный закон в этом несовершенном мире должен оставаться на принципах справедливости".²

Толстой отвергал не только противопоставление должного и сущего, которое мешает осмыслить путь к сближению личной и социальной этики, но и более онтологически глубокое несовпадение в нравственной жизни возможного и действительного. В этом, по-

 

1 Ильин И.А.  Путь к очевидности. М: Республика, 1993. С.190

²О.А.Мень. "Богословие" Льва Толстого и христианство./Толстой Л.Н. Исповедь.В чем моя вера. –Л:Худ.лит-ра,1991. С.22.

настоящему содержательном аспекте, мораль принципиально двусоставна, что выражается в ее личностной и индивидуальной определенности. Эта сфера и представляется наиболее плодотворной в дальнейшем исследовании смысложизненной проблематики.

 

Список использованной литературы

1. Гаврюшин Н.К. Русская философская симфония (предисловие) // Смысл жизни: Антология/ Сост., общ. ред., предисл. и прим. Н.К. Гаврюшина. М., 1994.
2. Лавриненко
3. Подвойская Н.Л. Русская философская мысль о смысле жизни // Философия и будущее цивилизации: Материалы Четвертого Российского философского конгресса (24–28 мая 2005 г.). М., 2005.