Позитивизм

В отличие от природы, где господствует «слепой  детерминизм», социальная жизнь предполагает активно действующих в соответствии со своими целями и моралью людей. Поскольку история вершится людьми заинтересованными, то, как подчеркивал П.Л. Лавров, история субъективна и иной быть не может. Она субъективна, во-первых, потому, что ее движут личности в соответствии со своими целями и идеалами, а во-вторых, она субъективна и потому, что изучается с точки зрения определенного идеала. В этом заключается, по мнению современных исследователей русской философии, сущность субъективного метода русских позитивистов, который является следствием их философских взглядов, а также выражением стремления радикальной части интеллигенции ускорить ход исторических событий.

Проблема субъективного  в русском позитивизме пронизывает  все его основания — онтологические, где человек предметно выражает единство мира, гносеологические, суть которых заключена в объявлении источником знаний восприятий и представлений индивидуума, и социологические, покоящиеся на убеждении в созидательной и творческой роли личности в истории, что общество есть лишь совокупность взаимодействующих индивидуумов. Само же понятие субъективного в позитивистской философии этого периода имеет сугубо психологическое значение. Включая в классификацию наук психологию как основу развития социологии, этики, права, языкознания и других социальных и гуманитарных дисциплин, русские теоретики, помимо прочего, опирались на очевидный факт - достижения психологической науки как в Европе, так и в России. Крупные успехи в физиологии, химии, в самой психологии позволили ей выделиться в самостоятельную науку.

Во второй половине XIX века влияние психологических  идей на развитие различных наук в  российском обществе было очень сильно. Русские ученые и философы связывали  с психологией решение ряда теоретических и социальных проблем. Возникли психологические направления в различных отраслях русской науки и культуры. Наибольшим влиянием среди русских позитивистов и особенно у языковедов пользовались труды И.Ф. Гербарта (1776-1841), идеи которого получили развитие в работах М. Лацаруса, В. Вундта, Г. Штейнталя. Труды немецкого философа, психолога и педагога И.Ф. Гербарта привлекали к себе внимание прежде всего близостью его взглядов к Канту и Лейбницу, под влиянием которых находились П.Л. Лавров, В.В. Лесевич и другие русские позитивисты. В кантовской философии их привлекала теория познания, предметом которой, наряду с предметами опыта, выступали и объекты познания, где акцент смещается в сторону личностно-психологического познания.

Заметим, что русские  позитивисты, сосредоточив главное  внимание на активной роли личности в истории, выявлении места и значения субъективного, не обошли стороной вопрос о сущности понятия «народ». Несмотря на механистическое понимание народа как «взаимодействия психически сильных, дифференцированных индивидуумов, сотрудничество их для достижения общих целей», русские теоретики считали, что необходимо считаться с народной массой, опытом, взывать к нему, наконец, идти в народ с целью его просвещения и поднятия до уровня сознательной массы. Говоря о значении народного опыта, Михайловский, в частности, отмечал, что все психическое содержание личности обязано своим происхождением опыту, не личному только, но и унаследованному. Всякое новое ощущение или представление связано и обусловлено прежним опытом, который накапливается и хранится в народной психологии.

Основные усилия русских мыслителей в творческой переработке контовской системы были направлены на ее приведение в соответствие с запросами развития отечественной науки и общественной практики. Ими была дополнена классификация наук, которую они считали развивающейся и открытой системой, что имело существенное значение для последующего ее расширения за счет новых отраслей научного знания, которые конституировались как самостоятельные науки. Включение в классификацию наук психологии послужило основой для развития как самой психологии, так и ряда других наук, в частности языкознания, социологии и др.

В работах русских  позитивистов значительное внимание уделялось субъективному фактору, роли личности. Опора на гербартовскую психологию стала исходной точкой изучения внутреннего мира индивидуума, его творческих и познавательных возможностей. Приписывая ему деятельное начало, русские позитивисты исследовали разнообразные формы проявления активности личности, среди которых важное место занимал язык. Философско-лингвистические исследования, построенные на позитивистской методологии, стали основой возникновения психологического направления в философии языка. Отличительной чертой психологического направления в философии языка была ориентация на значение слова, которое играло приоритетную роль в функционировании мышления индивидуума, его эволюции. Значение слова рассматривалось как необходимый «орган мысли», как наиболее существенный показатель состояния духовного развития личности, где с наибольшей полнотой концентрируются сознательные и бессознательные процессы его психики.

ПОЗИТИВИЗМ В  РОССИИ. Как и в Западной Европе, история позитивизма в России в 19 — нач. 20 в. подразделяется на два исторических периода — первого позитивизма, связанного с именами О. Конта, Дж. С. Милля, Г. Спенсера и их последователей, и второго позитивизма, представленного философией эмпириокритицизма. В 40—50-х гг. 19 в. идеи позитивизма не получили еще сколько-нибудь широкой известности. Одним из первых его популяризаторов стал В. Н. Майков, упомянувший в 1845 имя Конта. Пик влияния первого позитивизма и интереса к нему приходится на 60—70-е гг. 19 в., когда появились переводы трудов Милля, Дж. Г. Льюиса, Литтре, Спенсера и др., вышли статьи, посвященные позитивизму (П. Л. Лавров, Д. И. Писарев, Н. К. Михайловский, В. В. Лесевич, Е. В. Де-Роберти, Г. Н. Вырубов и др.), была защищена первая диссертация в духе позитивизма (Μ. Μ. Троицкий), взоры к позитивизму обратили даже бывшие убежденные идеалисты-гегельянцы (К. Д. Кавелин, П. Г. Редкий и др.). И вместе с тем началась кампания критики позитивизма в целом или его отдельных сторон (П. Д. Юркевич против Троицкого, Лавров и Михайловский против социальных и религиозных взглядов Конта и др.). Наиболее выразительными проявлениями идейной борьбы вокруг позитивизма стала успешная защита диссертации Вл. С. Соловьевым “Кризис западной философии. Против позитивистов” (1873) и тот факт, что в 1874 тот же Соловьев не был избран на кафедру философии Московского университета (был избран позитивист Троицкий). В 80—90-х гг. 19 в. влияние позитивизма ослабевает, критика же его усиливается. Было официально запрещено пользоваться сочинениями Конта в публичных библиотеках, запрещено проводить его 100-летний юбилей. Тем не менее выходили новые переводы сочинений Спенсера, в 1894 вышел перевод 1-го тома “Курса позитивной философии” Конта. Происходила оживленная полемика между материалистом И. М. Сеченовым и полупозитивистом Кавелиным, между последним и идеалистом-славянофилом Ю. Ф. Самариным. На рубеже 19—20 вв. в истории позитивизма в России наступил новый этап. Влияние позитивизма вновь возросло. Продолжали выходить сочинения адептов первого позитивизма. Среди естествоиспытателей оставались его сторонники (К. А. Тимирязев и др.), появлялись и критические статьи против классического позитивизма. Но основной тон задавали неопозитивисты, сторонники философии эмпириокритицизма. Особенно сильным оказалось влияние идей Э. Маха и Р. Авенариуса в среде российских социал-демократов, как большевиков (А. А. Богданов, А. В. Луначарский, В. А. Базаров), так и меньшевиков (Валентинов, Юшкевич). Для рецепции и критики позитивизма в России характерен ряд особенностей. Как и в Западной Европе, в России позитивизм понимался и толковался неоднозначно: одни отождествляли его с эмпиризмом, другие связывали со всяким реализмом, утилитаризмом, сенсуализмом, антропологизмом, эволюционизмом, третьи относили к позитивистам даже философовидеалистов, если они в той или иной степени опирались на естествознание. Как правило, позитивизм воспринимался и критиковался не в его индивидуализированных формах (контизм, концепции Милля, Спенсера, Литтре и др.), а как некая равнодействующая этих форм, с акцентом на разные аспекты позитивизма в зависимости от теоретико-познавательных и ценностных ориентации обращавшихся к нему. Антиметафизическая, антиспекулятивная установка позитивизма, его сциентизм с апелляцией к конкретным наукам, к эмпирическому опыту, “равноудаленность” от “крайних” идеалис    

тических и материалистических учений, претензия на третью линию между идеализмом и материализмом и в то же время склонность к поиску компромисса между ними, феноменализм и агностицизм, признание идеи прогресса в сфере социальной и вместе с тем отказ от революционаризма и ориентация на эволюционизм — эти и др. черты позитивизма в разных комбинациях воспринимались одними, отвергались и критиковались др. русскими мыслителями. Некоторые исследователи полагали, что под влиянием Конга и его последователей в России сложилась русская философская школа, главными представителями которой в 19 в. назывались Милютин, Лавров, Троицкий, Де-Роберти, Лесевич, Михайловский, Кавелин, Н. И. Кареев. Хотя для такой точки зрения есть основания, поскольку у этих разных мыслителей можно выделить некоторые общие пункты в отношении к позитивизму, правильнее было бы считать, что русской шкоды позитивизма в строгом смысле этого понятия, а также позитивизма как более или менее гомогенного направления не было, сравнительно чистый позитивизм в России был редкостью (Вырубов и Де-Роберти раннего периода). Позитивизм воспринимался и критиковался по-разному в разных направлениях русской философской и естественнонаучной мысли. По большей части популяризаторы позитивизма (такие, как Лавров, Михайловский и др.) были одновременно энергичными критиками ряда его аспектов, особенно позднего контизма. Наиболее последовательно позитивизм критиковали сторонники религиозно-философских направлений. Но даже среди духовно-академических философов эта критика не была всецелой. М. И. Каринский, например, усматривал за позитивизмом известную положительную роль в философском процессе. С другой стороны, в университетской науке и философии, где позитивизм находил особенно много сторонников, нередко раздавались голоса представителей точных наук, которые доказывали, что репутация позитивизма как научной философии лишена серьезного основания. Своя специфика в отношении к позитивизму была во внеуниверситетской, “вольной философии”. Либеральный консерватор Б. Н. Чичерин признавал лишь частичную правоту позитивизма, исходя из тезиса о том, что пуста метафизика без опыта, но что и опыт без метафизики пуст. Характерной является модель восприятия позитивизма представителями философии русского Просвещения 40—60-х гг. 19 в. Пока до нач. 1840-х гг. это течение только складывалось и его представители — В. Г Белинский, А И. Герцен, Н. П. Огарев •— не преодолели былой ориентации на гегелевский идеализм, они, приветствуя позитивный характер науки, позитивный склад ума, вообще “положительность” века, не видя в контизме “враждебного смысла” и приветствуя некоторых позитивистов (Белинский: “Я без ума от Литтре”), упрекали “истых поклонников позитивизма” за то, что они “потеряли дух за подробностями” и “остались при рассудочных, аналитических теориях”. Однако позднее Герцен приветствовал учение Конта как антитеологическое и антиметафизическое и даже как вышедшее из революции. С Литтре и Вырубовым у него сложились союзнические отношения. Что же касается Н. Г. Чернышевского, то, несмотря на радикальное отличие его антропологической философии от позитивизма, он считал философию Конта единственной у французов системой верной научному духу, а самого Конта — одним из гениальнейших людей своего времени. Похвалы в адрес позитивизма, однако, не означали, что русские просветители 40—60-х гг. 19 в. разделяли его принципы. Даже такой популяризатор позитивизма, как Писарев, выделял в нем и “светлые идеи”, и “ошибочные суждения”.    

В отличие от своих предшественников-просветителей, философы-народники переосмысливали  позитивизм под иным углом зрения, стремясь соединить с заимствованными  из позитивизма принципами частично реабилитируемые умозрительные  методы. Отсюда их особый интерес к  неокантианству и эмпириокритицизму, что особенно явно продемонстрировал  самый “метафизичный” из народнических  философов Лесевич.    

“Встрече” русского марксизма со вторым позитивизмом в  начале 20 в. сопутствовали не только научная философская полемика, но и острые политические и идеологические схватки, затемнявшие существо собственно научной стороны дела. Полемика Г. В. Плеханова и В. И. Ленина против “русского махизма” во имя т. н. “чистоты марксизма” оказалась в противоречии с диалектическими принципами, за которые они также ратовали. Они “проглядели” многие рациональные аспекты и самой философии “чистого опыта”, и рациональное зерно тех интерпретаций марксизма, которые предложили социал-демократы-“махисты”, напр. сторонники “философии практики” (Богданов, Луначарский, Базаров).    

Кареев –  основоположник позитивистской университетской  историографии. Он причислял себя к  тому направлению в позитивизме, которое критически относилось к  контовской социологии, отвергал монизм в социологии, считал закон трех стадий применимым не к эволюции общества в целом, а лишь к его духовной сфере. По мнению Кареева, философия истории включает в себя две части: теоретическую и конкретно-историческую. Далее в его достаточно сложной структуре исторического знания общая теория истории делится на две области – теорию исторического знания (или историка), которая включает в себя вопросы гносеологии, логики, методологии, и социологию, в которой он, подобно Конту, различает социальную статику и социальную динамику. Последняя предполагает социальную морфологию, т. е. фиксацию исторических сдвигов, и историологию как науку о причинах, факторах исторического процесса. Недостаток контовской социологии Кареев усматривал и в повышенном внимании к обществу в ущерб роли личности. Для Кареева же главным критерием прогресса является становление личности. Вместе с тем изучение субъективного прогресса выступает у него как дополнительный подход к познанию объективной эволюции.

Позитивистские  идеи находили проявление и в творчестве историка Роберта Юрьевича Виппера (1859-1954). Он был профессором кафедры  всеобщей истории в Новороссийском университете (Одесса), с ноября 1897 по 1923 г. работал в Московском университете. В первый период своей духовной эволюции он выступал приверженцем основных установок классического позитивизма, к которым относятся: борьба с проявлениями спекулятивной философии истории, т. е. схематизмом; представление о взаимосвязи, взаимообусловленности и единстве всех сторон общественной жизни, сочетаемое с теорией факторов, исходящей из равнозначности первоначал исторического процесса; эволюционизм как способ объяснения исторического развития; взгляд на значение исторических личностей как на результат деятельности среды; сведение социологии к конкретной истории и др.

Кареев,  в   основном,   оставался   приверженцем   позитивистских

установок при  изучении  реальных  факторов  ("эмпирических  событий").

Главную  задачу  для  себя  он  видел  в  открытии   законов   развития

человечества  с  помощью  точных  методов  исследования.  Общество  как

организованное целое -  социальный  прогресс,  социальная  организация,

контроль и регуляция - все эти факторы, тесно  связанные  между  собой,

утверждал Кареев, и образуют основу  закономерного,  развития  общества