Тверской  филиал   МЭСИ 
 

РЕФЕРАТ

по дисциплине «Философия» 

3 семестр 

Вариант № 5

Тема  «Понятие культуры. Концепции культуры в истории философии. Феномен массовой культуры» 
 
 

Выполнил:

студент-заочник  В. А. Гавриленко

Группа: Тв-ЗНИ-101

Проверила: Н.В. Буянова 
 
 
 
 
 
 

Тверь

2012

Оглавление

1.Понятие  культуры. 3

2. Концепции культуры  в истории философии. 4

3. Феномен массовой  культуры. 6

Заключение 13

Список  использованной литературы: 13 

1.Понятие культуры.

    Что же такое культура в ее философском  понимании, то есть взятая в ее существенных связях, зависимостях?

    Начнем  с того, что сам термин «культура» латинского происхождения и первоначально означал возделывание почвы, ее «культивирование», то есть изменения в природном объекте под воздействием человека, его деятельности в отличие от тех изменений, которые вызваны естественными причинами. Уже в этом первоначальном содержании термина язык выразил очень важную особенность культуры акцентировав внимание на единстве культуры, человека и его деятельности.

    В дальнейшем слово «культура» получило более обобщенное значение и им стали все созданное человеком. В таком понимании культуры действительно отражаются ее существенные черты. Культура предстает как сотворенная человеком «вторая природа», надстроенная над природой естественной, как мир, созданный человеком, в отличие от девственной природы. Этим определением утверждается также принцип, что не следует искать особой «сферы культуры». Там, где есть человек, его деятельность, отношения между людьми, там имеется и культура. Нужно лишь различать материальную и духовную культуру, при этом не противопоставляя их друг другу.

    Разделение  культуры на материальную и духовную, одна из которых является продуктом материального, а другая духовного производства, кажется самоочевидным. Ясно и то, что предметы материальной и духовной культуры можно использовать по-разному. Орудия труда и произведения станковой живописи служат разным целям. Так что функциональное различие между материальной и духовной культурой действительно существует. Но вместе с тем и то и другое является культурой, несущей в себе материальное и духовное в их единстве.

    В материальной культуре заключено формирующее  ее духовное начало, поскольку она всегда есть воплощение идей, знаний, целей человека, что только и делает ее культурой; продукты же духовной культуры всегда облечены в материальную форму, ибо только таким образом они могут быть объективированы и стать фактом общественной жизни. Все это дает основание говорить о культуре как таковой, независимо от ее деления на материальную и духовную. Материалистический подход к культуре заключается не в различении материальной и духовной культуры, а в признании ее органичной связи с развитием всего общества.

    Недостаток  же определения культуры как всего  созданного человеком в том, что, во-первых, культура при этом может  восприниматься односторонне, лишь как  нечто внешнее человеку, во-вторых, не проясняется природа самой  культуры, соотношение общества и  культуры.

    Различие  общества и культуры выявляет ее определение  как совокупность созданных человеком ценностей. Мир культуры — это мир материальных и идеальных, духовных ценностей, то есть мир объектов материальных и идеальных, взятых в его отношении к человеку, мир, наполненный человеческими смыслами. Трактовка культуры как системы ценностей отграничивает культуру от природы и одновременно не позволяет отождествлять ее с обществом. При таком подходе культура выступает как определенный аспект общества, тем самым проясняется ее социальная природа, но вместе с тем не снимается и важная проблема соотношения культуры и общества.

    Однако  при трактовке культуры как системы  ценностей последняя предстает  как совокупность готовых результатов  человеческой деятельности, а процесс  созидания культуры, ее динамики остается вне рассмотрения. Кроме того, подобное понимание культуры еще слишком общее и допускает различные интерпретации в зависимости от того, как понимается сама ценность. Так, неокантианцы, широко использовавшие понятие ценности, трактовали ее как нечто над историческое и не подлежащее научному анализу и объяснению. Диалектико-материалистическое понимание ценностей, напротив, не противопоставляет научный и ценностный подходы к обществу и культуре, связывая последнюю со всей человеческой деятельностью, с трудом как источником культуры и его результатами.

    Следовательно, определяя существо культуры, нужно  исходить из того, что любое внешнее  выражение культуры есть проявление степени развития самого человека. Взятое обособленно от человека, материализованное  «тело культуры» лишается динамики, движения, жизненности. А реальная, живая культура неотделима от общественного человека — субъекта культуры, соотнесенного с созданным им объектным миром. Сам человек формирует себя в процессе своей деятельности как культурно-историческое существо. Его человеческие качества есть результат усвоения им языка, приобщения к существующим в обществе ценностям, традициям, овладения присущими данной культуре приемами и навыками деятельности и т.д. Биологически же человеку дается лишь организм, обладающий определенным строением, задатками, функциями.

    Поэтому не будет преувеличением сказать, что культура представляет собой меру человеческого в человеке, характеристику развития человека как общественного существа. Следовательно, культура существует в постоянном взаимодействии своего внешнего материализованного выражения с самим человеком. Это взаимодействие состоит в том, что человек усваивает созданную ранее культуру, распредмечивает ее, делая тем самым предпосылкой своей деятельности, и творит культуру, создавая новое, опрометчивая свои знания и ценности, умения и способности, свою родовую человеческую сущность.

Человек, конечно, воспринимает культуру избирательно под влиянием предпочтений, определяемых многими обстоятельствами. И лишь на основе этой усвоенной им культуры он оказывается способным развиваться дальше. Как субъект культуры он вносит в нее нечто новое. В соотношении освоения и творчества культуры заложена масса проблем и противоречий. Чтобы в них разобраться, надо хотя бы в самом общем виде проанализировать проблему развития культуры.

2. Концепции культуры в истории философии.

    Проявления культуры в различных областях жизнедеятельности людей изучает множество наук — история, этнография, археология, социология, этика, эстетика, религиоведение.

    Каждая  из них дает свой образ культуры. Философский анализ культуры позволяет получить представление об этом многогранном феномене в наиболее целостном и обобщенном виде.

    Человек и культура взаимно развивают  друг друга. Культура невозможна без  человека, он является творцом или  субъектом культуры. Но и человеку от природы дан только организм, обладающий определенными задатками. И только под воздействием культуры (усвоение языка, приобщение к имеющимся в обществе ценностям, овладение трудовыми навыками) проявляются собственно человеческие, личностные качества и возникает созидающий субъект.

    Человек не рождается социальным существом, а становится таковым в процессе деятельности. Образование и воспитание есть не что иное, как овладение культурой, процесс ее передачи от одного поколения к другому.

    Процесс социализации личности сопровождается процессом ее индивидуализации. Культура здесь предстает сложной системой, вбирающей все противоречия общества. Эти противоречия явились причиной формирования пессимистического взгляда на культуру у целого ряда философов. Первым подобную точку зрения сформулировал еще в XVIII в. Ж.-Ж. Руссо, который полагал, что культура создана для подавления и порабощения человека. Частная собственность делает людей неравными, а, значит, несчастными, порождает зависть, злобу и конкуренцию, а лучшие задатки человека подавляются обществом.

    Позже формируются концепции контркультуры, основателем и вдохновителем которых является Ф. Ницше. Он отрицает необходимость существования единой системы ценностей в обществе. Человек волен выбрать для себя любые ценности, не согласуясь при этом с мнением общества и других людей. Афоризмы Ницше намеренно по смыслу взаимоисключают друг друга, показывая тем самым, что противоположные истины могут быть обоснованы и в равной степени имеют право на существование. Сверхчеловек в состоянии отбросить культурные запреты, все, что мешает ему жить, он сам творит себе закон. В русской литературе ярким представителем контркультуры является тургеневский Базаров, отрицающий все общественные традиции и нормы. Базарова иногда упрекают в том, что он призывает отказаться от старого мира, ничего не предлагая взамен. Но для представителей контркультуры характерно именно стремление разрушить любую систему ценностей, а нелогичным было бы навязать вместо нее другую.

    Позиции ницшеанской философии по проблемам культуры, общества и человека были развиты в работах немецких и французских экзистенциалистов. Так, М. Хайдеггер выступил против диктатуры безликости современного буржуазного общества, против подчинения человека вещам. Ж.-П. Сартр отрицает любую возможность общественного прогресса, подчеркивая, что при этом не меняется сам человек, вынужденный лишь приспосабливаться к обстоятельствам. Человек должен сам выбирать свои поступки, ориентируясь на свой собственный внутренний мир. А. Камю писал, что в мире нет никаких нравственных правил и законов, мир абсурден и хаотичен. Поэтому человеку нужно принять жизнь как игру и прожить ее, играя по собственным правилам.

    Философия психоанализа также разрабатывает проблему влияния культуры на человека. З. Фрейд подчеркивал, что человек в условиях западной культуры имеет неустойчивую психику, страдает от неврозов, возникающих под влиянием противоречий между собственными желаниями и потребностями личности и предписывающими определенное поведение нормами и запретами культуры. Один из последователей Фрейда Э. Фромм обращает внимание на то, что современный человек всегда стоит перед выбором: иметь или быть? Человек либо раскрывает свое внутреннее достоинство, либо превращается в частицу рыночных отношений и тогда содержанием его жизни становится обладание вещами и деньгами — этими неподлинными атрибутами бытия. Главная же потребность человека — быть самим собой, — подавляется буржуазной цивилизацией.

    Критиканами современной культуры являются также  философы Франкфуртской школы (виднейший представитель Г. Маркузе), предлагающие начать борьбу за свободу со всеобщего отрицания. На практике эти идеи, по мнению Маркузе, могут осуществить люди, находящиеся на обочине общества, неинтегрированные в систему общественных отношений — молодежь и деклассированные элементы. Концепция всеобщего отрицания была в 60-70 гг. широко подхвачена молодежью Запада, что заставило правительства ряда стран создать министерства по делам молодежи, обеспечивающие бесконфликтную адаптацию молодых людей к существующей культурной среде.

    Сугубо  позитивная оценка современной культуры давалась только представителями технической интеллигенции, связывающей проблемы культуры с успехами в области материально-технического обеспечения человечества (выразителями подобных взглядов являются У. Ростоу, Д. Белл, Р. Арон). Однако ХХ в. поставил вопросы о целях научно-технического прогресса и пределах его роста, о ядерной и экологической угрозе и других глобальных проблемах современности. Материальный комфорт не делает человека более счастливым, а стремление к комфорту, как показывает история, является скорее признаком упадка общества, чем его расцвета. В первую очередь человек нуждается в возможности выжить на своей планете и реализовать себя как личность.

    Так что же такое культура? Это способ мышления и жизнедеятельности народа. Это созданные народом материальные и духовные ценности. Это совокупность отношений людей друг к другу и природе. Это своеобразие жизни наций и народов в тот или иной период истории. Одновременно это лучшие достижения всего человечества — сокровища мировой культуры.

3. Феномен массовой культуры.

    Если  признать, что одним из главных  признаков подлинной культуры являются неоднородность и богатство ее проявлений, основанные на национально-этнической и сословие-классовой дифференциации, то в XX веке врагом культурной «полифонии» оказался не только большевизм, по своей природе не приемлющий какого-либо плюрализма. В условиях «индустриального общества» и НТР человечество в целом обнаружило отчетливо выраженную тенденцию к шаблону и однообразию в ущерб любым видам оригинальности и самобытности, идет ли речь об отдельной личности или об определенных социальных слоях и группах. Современное государство, подобно гигантской машине, с помощью единых систем образования и столь же скоординированной информации непрерывно «штампует» безликий и заведомо обреченный на анонимность человеческий «материал». Если большевики и их последователи стремились насильственно превратить людей и некое подобие «винтиков», то с середины нашего столетия процессы стандартизации повседневной жизни приобрели во всем мире, за исключением отдаленной периферии, непроизвольный и всеобъемлющий характер. Происходящие изменения, заметные даже невооруженным глазом, способствовали появлению социологических и философско-исторических концепций так называемого «массового общества». На их базе возникли и теории «массовой культуры». Вспомним, что еще О. Шпенглер, противопоставляя культуру и цивилизацию, в качестве отличительных признаков последней выделял в ней отсутствие «героического» начала, техницизм, бездуховность и массовость. Близких взглядов придерживались и другие культурологи, в частности Н.А. Бердяев. В целом «массовое» общество толкуется как новая социальная структура, складывающаяся в результате объективных процессов развития человечества — индустриализации, урбанизации, бурного роста массового потребления, усложнения бюрократической системы и конечно же невиданного ранее развития средств массовой коммуникации. В этих условиях человек «с улицы», утрачивая индивидуальность, превращается в безликого статиста истории, растворяясь в толпе, которая уже не прислушивается к подлинным авторитетам, а легко становится жертвой демагогов и даже преступников, лишенных каких-либо идеалов. Наиболее законченная и целостная концепция массового общества с прямым выходом на вопросы культуры была предложена испанским философом, искусствоведом и критиком Хосе Ортегой-и-Гассетом (1883—1955) — автором знаменитого эссе «Восстание масс» (1930), переведенного на все основные языки мира. Правда, задолго до Ортеги в работе «Средний европеец как идеал и орудие всемирного разрушения» (1884) сходные мысли развивал наш выдающийся соотечественник К.Н. Леонтьев. Ортега как философ создал собственную доктрину «рациовитализма», суть которой — не раздельное существование философии и жизни, науки и искусства, а их взаимооплодотворение: человек формируется и существует как «Я» и его жизненные обстоятельства. В качестве теоретика культуры Ортега стал не только одним из главных создателей теории «массового общества», но и видным теоретиком «массового искусства и творческого «модернизма». Хосе Ортега-и-Гассет родился в семье известного журналиста и депутата испанского парламента, закончил иезуитский колледж и столичный университет (1904), учился в Германии и с 1910 г. в течение четверти века возглавлял .кафедру метафизики на факультете философии и языка Мадридского университета, одновременно занимаясь издательской и политической деятельностью в рядах антимонархической, а позднее антифашистской интеллигенции. С 1936 по 1948 г. философ находился в эмиграции в Германии, Аргентине и Португалии, проникшись идеями европеизма. В своем труде «Восстание масс» Ортега развивает мысль о том, что современное общество и его культура поражены тяжелой болезнью засильем бездуховного, лишенного каких-либо стремлений человека-обывателя, навязывающего свой стиль жизни целым государствам. В критике этого ощущаемого многими философами явления Ортега идет вслед за Ницше, Шпенглером и другими культурологами. По Ортеге, обезличенная «масса» — скопище посредственностей, — вместо того чтобы следовать рекомендациям естественного «элитарного» меньшинства, поднимается против него, вытесняет «элиту» из традиционных для нее областей — политики и культуры, что в конечном счете приводит ко всем общественным бедам нашего века. При этом взгляды Ортеги-и-Гассета отнюдь не следует уподоблять марксистскому учению о «революционных массах», делающих историю. Для испанского философа человек «массы» — это не обездоленный и эксплуатируемый труженик, готовый к революционному подвигу, а прежде всего средний индивид, «всякий и каждый, кто ни в добре, ни в зле не мерит себя особой мерой, а ощущает таким же, «как и все», и не только не удручен, но и доволен собственной неотличимостью». Будучи неспособным к критическому мышлению, «массовый» человек бездумно усваивает «ту мешанину прописных истин, несвязных мыслей и просто словесного мусора, что скопилась в нем по воле случая, и навязывает ее везде и всюду, действуя по простоте душевной, а потому без страха и упрека». Такого типа существо в силу своей личной пассивности и самодовольства в условиях относительного благополучия может принадлежать к любому социальному слою - от аристократа крови до простого рабочего и даже «люмпена», когда речь идет о «богатых» обществах. Вместо марксистского деления людей на «эксплуататоров» и «эксплуатируемых» Ортега, исходя из самой типологии человеческой личности, говорит о том, что «радикальнее всего делить человечество на два класса: на тех, кто требует от себя многого и сам на себя взваливает тяготы и обязательства, и на тех, кто не требует ничего и для кого жить — это плыть по течению, оставаясь таким, какой ни на есть, и не силясь перерасти себя». Свои рассуждения о появлении «новой породы людей» — «массового» человека — испанский философ связывает прежде всего с европейской историей и подкрепляет весьма выразительной статистикой. «Славу и ответственность за выход широких масс на историческое поприще несет XIX век», — пишет он, ссылаясь на тот факт, что за все двенадцать веков своего существования — с VII по XIX столетие — население Европы ни разу не превышало 180 млн человек, а за время с 1800 по 1914 год, за сотню лет с небольшим, достигло 460 млн. Столь головокружительный рост, по Ортеге, означал «все новые и новые толпы, которые с таким ускорением низвергаются на поверхность истории, что не успевают пропитаться традиционной культурой». «Особенность нашего времени в том, — пишет далее Ортега, — что заурядные души, не обманываясь насчет собственной заурядности, безбоязненно утверждают свое право на нее и навязывают ее всем и всюду». Именно отсутствие традиционной культуры в современном обществе приводит к его духовной деградации и падению нравственности. Написанное под впечатлением первой мировой войны и накануне второй эссе Ортеги «Восстание масс» стало рассматриваться как пророческое, чему способствовали и последующие события: появление таких примеров социальной «патологии», как фашизм, нацизм и сталинизм с их массовым конформизмом, ненавистью к гуманистическому наследию прошлого, безудержным самовосхвалением и использованием наиболее примитивных наклонностей человеческой природы. В конечном счете Ортега стремился показать, что отнюдь не «классовые противоречия» и не пресловутые «происки империализма», а именно антигуманные установки, навязываемые миллионам оболваненных людей в тоталитарных обществах, стали причиной всех трагедий нашего уходящего века. Размышления Ортеги во многом перекликаются с идеями философов и социологов так называемой Франкфуртской школы, «новых левых», или неомарксистов, крупнейший представитель которых Герберт Маркузе (1898—1979) также считал, что именно предельная технологизация и бюрократизация современного общества заводят его в тупики бездуховного, пещерного авторитаризма и диктатур. Не следует думать, однако, что «массовое общество» с его отрегулированным, потребительским бытом и отсутствием высоких идеалов фатально обречено на тоталитаризм «правого» или «левого» толка. Конечно, если признать активным субъектом культуры интеллигенцию, роль которой в «массовом обществе» обычно принижена, опасность его сдвига к авторитарным формам правления увеличивается. Но так же как малообразованный и бездуховный субъект совсем необязательно становится преступником (хотя вероятность этого в данном случае выше), так и «массовое общество» — отнюдь не единственное объяснение победы фашизма или "сталинизма. Ведь в основе «массовости» общественной жизни лежат такие неподвластные идеологиям материальные факторы, как стандартизированное и конвейерное машинное производство, так или иначе унифицированное образование и тиражированная информация, выход значительного слоя людей на некий «средний» и усыпляющий творческую энергию уровень жизни. Если к этому прибавить и стабилизирующее воздействие принципов демократии, успехи которой в нашем столетии также невозможно отрицать, то следует признать, что феномен «массового общества» заметно нейтрализуется как потенциальная опасность, хотя и таит в себе постоянную угрозу тоталитаризма. Геополитическая панорама индустриального, а кое-где и постиндустриального XX века показывает: симптомы и проявления «массового общества» с той или иной степенью яркости и законченности давали и дают себя знать и в высокоразвитой фашистской Германии, и в начавшем индустриализацию Советском Союзе, и в бывших странах «социалистического содружества», а уж тем более в высокоразвитых странах Запада и Востока, вышедших на передовые рубежи технического прогресса. Как уже отмечалось, важнейшим, если не определяющим, признаком «массового общества» является «массовая культура». Отвечая общему духу времени, она, в отличие от социальной практики всех предшествующих эпох, примерно с середины нашего столетия становится одной из прибыльнейших отраслей экономики и даже получает соответствующие названия: «индустрия развлечений», «коммерческая культура», «поп-культура», «индустрия досуга» и т.п. Кстати, последнее из приведенных обозначений открывает еще одну из причин возникновения «массовой культуры» — появление у значительного слоя трудящихся граждан избытка свободного времени, «досуга», обусловленного высоким уровнем механизации производственного процесса. У людей все больше возникает потребность «убивать время». На ее удовлетворение, естественно за деньги, и рассчитана «массовая культура», которая проявляет себя преимущественно в чувственной сфере, т.е. во всех видах литературы и искусства. Особенно важными каналами общей демократизации культуры за последние десятилетия стали кино, телевидение и, конечно, спорт (в его чисто зрительской части), собирающие огромные и не слишком разборчивые аудитории, движимые лишь стремлением к психологическому расслаблению. Превратившись в товар для рынка, враждебная всякому роду элитарности «массовая культура» имеет целый ряд отличительных черт. Это прежде всего ее «простота», если не примитивность, часто переходящая в культ посредственности, ибо рассчитана она на «человека с улицы». Для выполнения своей функции — снятия сильных производственных стрессов — «массовая культура» должна быть как минимум развлекательной; обращенная к людям часто с недостаточно развитым интеллектуальным началом, она во многом эксплуатирует такие сферы человеческой психики, как подсознание и инстинкты. Всему этому соответствует и преобладающая тематика «массовой культуры», получающей большие доходы от эксплуатации таких «интересных» и понятных всем людям тем, как любовь, семья, секс, карьера, преступность и насилие, приключения, ужасы и т.п. Любопытно и психотерапевтически положительно, что в целом «массовая культура» жизнелюбива, чурается по-настоящему неприятных или удручающих аудиторию сюжетов, а соответствующие произведения завершаются обычно счастливым концом. Неудивительно, что наряду со «средним» человеком, одним из потребителей подобной продукции, является прагматически настроенная часть молодежи, не отягощенная жизненным опытом, не утратившая оптимизма и еще мало задумывающаяся над кардинальными проблемами человеческого существования. В связи с такими общепризнанными особенностями «массовой культуры», как ее подчеркнуто коммерческий характер, а также простота этой «культуры» и ее преобладающая ориентация на развлекательность, отсутствие в ней больших человеческих идей, возникает один важный теоретический вопрос: существовала ли «массовая культура» в рухнувшем ныне Советском Союзе? По перечисленным признакам, по-видимому, — нет. Но, несомненно, существовала своя особая «советская» или «совковая» культура тоталитаризма, которая была не элитарной и не «массовой», а отражала общий уравнительно-идеологизированный характер советского общества. Впрочем, вопрос этот требует отдельного культурологического исследования. Описанный выше феномен «массовой культуры» с точки зрения его роли в развитии современной цивилизации оценивается учеными далеко не однозначно. В зависимости от тяготения к элитарному или популистскому образу мышления культурологи склонны считать его или чем-то вроде социальной патологии, симптомом вырождения общества, или, наоборот, важным фактором его здоровья и внутренней стабильности. К первым, во многом питаемым идеями Ф. Ницше, относились О. Шпенглер, X. Ортега-и-Гассет, Э. Фромм, Н.А. Бердяев и многие другие. Вторые представлены уже упоминавшимися нами Л. Уайтом и Т. Парсонсом. Критический подход к «массовой культуре» сводится к ее обвинениям в пренебрежении классическим наследством, в том, что она якобы является инструментом сознательного манипулирования людьми; порабощает и унифицирует основного творца всякой культуры — суверенную личность; способствует ее отчуждению от реальной жизни; отвлекает людей от их основной задачи — «духовно-практического освоения мира» (К. Маркс). Апологетический подход, напротив, выражается в том, что «массовая культура» провозглашается закономерным следствием необратимого научно-технического прогресса, что она способствует сплочению людей, прежде всего молодежи, независимо от каких-либо идеологий и национально-этнических различий в устойчивую социальную систему и не только не отвергает культурного наследия прошлого, но и делает его лучшие образцы достоянием самых широких народных слоев путем их тиражирования через печать, радио, телевидение и промышленное воспроизводство. Спор о вреде или благотворности «массовой культуры» имеет чисто политический аспект: как демократы, так и сторонники авторитарной власти не без основания стремятся использовать этот объективный и весьма важный феномен нашего времени в своих интересах. Во время второй мировой войны и в послевоенный период проблемы «массовой культуры», особенно ее важнейшего элемента — массовой информации, с одинаковым вниманием изучались как в демократических, так и в тоталитарных государствах. В качестве реакции на «массовую культуру» и ее использование в идеологическом противостоянии «капитализма» и «социализма» к 70-м гг. нашего века в определенных слоях общества, особенно в молодежной и материально обеспеченной среде промышленно развитых стран, складывается неформальный комплекс поведенческих установок, получивших название «контркультура». Термин этот был предложен американским социологом Т. Роззаком в его труде «Становление контркультуры» (1969), хотя в целом идейным предтечей этого явления на Западе считают Ф. Ницше с его преклонением перед «дионисийским» началом в культуре. Пожалуй, наиболее наглядным и ярким выражением контркультуры стало быстро распространившееся по всем континентам движение так называемых «хиппи», хотя оно отнюдь не исчерпывает этого широкого и достаточно неопределенного понятия. К ее адептам можно отнести, например, и «рокеров» — фанатиков мотоспорта; и «скинхедов» — бритоголовых, обычно с фашиствующей идеологией; и «панков», связанных с музыкальным движением «панк-рок» и имеющих невероятные прически разных цветов; и «тэдов» — идейных врагов «панков», защищающих физическое здоровье, порядок и стабильность (ср. у нас недавнее противостояние «хиппи» и «люберов»), и многие другие неформальные молодежные группы. За последнее время, в связи с резким имущественным расслоением в России, появились и так называемые мажоры — обычно наиболее процветающие юнцы из коммерческого полууголовного мира — «богачи», поведение и жизненные установки которых восходят к западным «попперам», американским «йоппи», стремящимся внешне показать себя «сливками общества». Они, естественно, ориентируются на западные культурные ценности и выступают антиподами как прокоммунистических охранителей прошлого, так и молодежных национал-патриотов. Движения «хиппи», «битников» и другие подобные им социальные явления были бунтом против послевоенной ядерной и технотронной действительности, угрожавшей новыми катаклизмами во имя чуждых «свободному» человеку идеологических и бытовых стереотипов. Проповедников и приверженцев «контркультуры» отличали шокирующая обывателя манера мышления, чувствования и общения, культ спонтанного, неконтролируемого разумом поведения, склонность к массовым «тусовкам», даже оргиям, нередко с применением наркотиков («наркотическая культура»), организация разного рода молодежных «коммун» и «коллективных семей» с открытыми, «беспорядочно-упорядоченными» интимными связями, интерес к оккультизму и религиозной мистике Востока, помноженным на «сексуально-революционную» «мистику тела» и т.д. Как протест против материального благополучия, конформизма и бездуховности наиболее «богатой» части человечества контркультура в лице ее последователей делала главным объектом своей критики, аточнее, своего презрения, существующие социальные структуры, научно-технический прогресс, противоборствующие идеологии и постиндустриальное «общество потребления» в целом с его повседневными стандартами и стереотипами, культом мещанского «счастья», накопительства, «жизненного успеха» и нравственной закомплексованностью. Собственность, семья, нация, этика труда, личная ответственность и другие традиционные ценности современной цивилизации провозглашались ненужными предрассудками, а их защитники рассматривались как ретрограды. Нетрудно заметить, что все это напоминает извечный конфликт «отцов» и «детей», и действительно, некоторые ученые, обращая внимание на преимущественно молодежный характер «контркультуры», рассматривают ее как социальный инфантилизм, «детскую болезнь» современной молодежи, физическое созревание которой намного опережает ее гражданское становление. Немало бывших «бунтарей» становятся позднее вполне законопослушными представителями «истэблишмента». И тем не менее возникают вопросы: как относиться к молодежной, «неформальной», часто бунтующей культуре? Быть ли за нее или против? Является ли она феноменом нашего века или существовала всегда? Ответы достаточно ясны: к молодежной субкультуре следует относиться с пониманием. Отвергать в ней агрессивное, разрушительное, экстремистское начало: как политический радикализм, так и гедонистически-наркотический эскапизм; поддерживать стремление к созиданию и новизне, помня, что величайшие движения нашего столетия — в защиту природной среды, антивоенное движение, движение за нравственное обновление человечества, как и новейшие художественные школы, рожденные из смелого эксперимента, — стали результатом бескорыстного, хотя порой и наивного порыва молодежи к совершенствованию окружающего мира. Молодежная неформальная культура, которая отнюдь не сводится к префиксам контр- и суб-, существовала во все времена и у всех народов, как существовали вечно определенные интеллектуальные и психологические потенции определенного возраста. Но так же как отдельную личность нельзя разорвать на юношу и старика, так и молодежную культуру нельзя искусственно отделять от «взрослой» и «стариковской», ибо все они взаимно уравновешивают и обогащают друг Друга.