Автор работы: Пользователь скрыл имя, 11 Марта 2012 в 23:59, реферат
Философия на протяжении всего своего развития была связана с наукой, хотя сам характер этой связи, а точнее, соотношение философии и науки с течением времени менялось.
На начальном этапе философия была единственной наукой и включала в себя всю совокупность знаний. Так было в философии древнего мира и в период средневековья. В дальнейшем развертывается процесс специализации и дифференциации научных знаний и их отмежевания от философии. Этот процесс интенсивно идет, начиная с XV-ХVI вв. и достигает верхнего предела в ХVII-ХVIII вв.
Философия на протяжении всего своего развития была связана с наукой, хотя сам характер этой связи, а точнее, соотношение философии и науки с течением времени менялось.
На начальном этапе философия была единственной наукой и включала в себя всю совокупность знаний. Так было в философии древнего мира и в период средневековья. В дальнейшем развертывается процесс специализации и дифференциации научных знаний и их отмежевания от философии. Этот процесс интенсивно идет, начиная с XV-ХVI вв. и достигает верхнего предела в ХVII-ХVIII вв.
На этом втором этапе конкретно-научное знание носило преимущественно эмпирический, опытный характер, а теоретические обобщения делала философия, притом чисто умозрительным путем. При этом достигались нередко и положительные результаты, но было нагорожено и немало вздора [4, c 25].
. Наконец, в третий период, начало которого относится к ХIХ в., наука частично перенимает у философии и теоретическое обобщение своих результатов. Универсальную, философскую картину мира философия может теперь строить лишь вместе с наукой, на основе обобщения конкретно-научных знаний [4, c 26].
Необходимо еще раз подчеркнуть, что типы мировоззрения, в том числе и философского, многообразны. Последнее может быть и научным, и ненаучным. Научное философское мировоззрение в большей мере формирует и представляет учения философского материализма, начиная с наивного материализма древних через материалистические учения ХVII-ХVIII вв. к диалектическому материализму. Существенным приобретением материализма на этом этапе его развития явилась диалектика, которая, в отличие от метафизики, рассматривает мир и отражающее его мышление во взаимодействии и развитии. Диалектика уже потому обогатила материализм, что материализм берет мир таким, каков он есть, а мир развивается, тон диалектичен и в силу этого без диалектики не может быть понят. Философия и наука тесно взаимосвязаны. С развитием науки, как правило, происходит прогресс философии: с каждым делающим эпоху открытием в естествознании, как отмечал еще Ф. Энгельс, материализм должен менять свою форму. Но нельзя видеть и обратных токов от философии к науке. Достаточно указать на идеи атомизма Демокрита, оставившие неизгладимый след в развитии науки [4, c 27].
Философия и наука рождаются в рамках конкретных типов культуры, взаимно влияют друг на друга, решая при этом каждая свои задачи и взаимодействуя в ходе их решения.
Характерной чертой философии экзистенциализма является развёрнутая критика научного познания. Эта философия не только ставит и определяет граница науки, но и отрицает значимость результатов научного познания для выработки подлинной ориентации человека в жизни. Экзистенциализм предлагает свою ориентацию, основанную на критике науки и имеющую вненаучные критерии.
Экзистенциализм рельефно обнажил специфическое положение науки в мире: учёный отчуждён от продукта своего исследования и его использования, а перед рядовым членом общества наука представляет как некое магическое манипулирование иррациональными сущностями, ибо он на деле не в состоянии проследить логический ход развития и общества, и науки [4, c. 38]. С точки зрения экзистенциализма антиподом и альтернативой научному познанию выступает философское: вне-, до- и антинаучное. Тезису неопозитивизма «науке философия не нужна и противопоказана» экзистенциализм противопоставляет тезис «философии наука не нужна и противопоказана». Но оба эти решения проблемы соотношения философии и науки односторонни, и не выходят оба за рамки философского идеализма.
Аргументацию экзистенциализма против науки в общих чертах можно суммировать в следующих положениях [4, c. 39]:
— лейтмотив критики науки чётко выражен К. Ясперсом: «Каждый, искавший в науке средство выявления фундамента собственной жизни, ориентации своего поведения, бытия самого по себе, был обманут»;
— наука в практическом отношении для человека вредна и опасна: поставляя массу сведений, она не в состоянии даже поставить вопрос о смысле бытия и о значимости человеческого существования; наука – причина упорядоченного бытия человека, которое «разоблачает свою историческую особенность в сведении человека к голой функции»; наука связана воедино с метафизикой (её суть – забвение бытия), с техникой и с массой, этой главной формой неподлинного существования человека в современном мире;
— для науки бытие — технически обработанное сырье, удо¬влетворяющее сиюминутные нужды человека и не имеющее зна¬чение само по себе; в ходе исследования наука превращает бытие в сумму объектов, среди которых человек является тоже только вещью-объектом; наука, оперируя абстрактным субъект-объектным методом, опутывает человека формально-логической схемой изучения и делает его частичным и абстрактным пред¬метом своего исследования;
— научный метод — логически непротиворечивое разверты¬вание готового знания, полученного в процессе изучения поверх¬ностных (поэтому ложных) слоев бытия; эта логика ведет от явления к сущности, систематизируя и примитивизируя, что и выявляет безличный характер науки: «Превращение свободного исследования, которое ведет единичный в предприятие науки, имеет следствием то, что каждый, если он прилежен и имеет рассудок, считается способным для участия в нем... Дело дохо-дит до научного плебеса»; безличность — свидетельство отсут¬ствия творчества в науке, отчего ученый даже не «мыслит», а лишь дедуцирует и комбинирует, так как наука — извращенная форма мышления;
— наука, ориентируя человека на внешний мир, порождает необходимость, объясняя одно прошлое, не видит тайны и не будит в человеке стремления к самопознанию и испытанию;
— беда науки в том, что она не в состоянии понять и выявить специфику разума как такового – его конечность, которая «есть структура познания, а не только обнаружение основных недостатков познания – неадекватности, бесконечных блужданий и изменчивости»;
— вся эпоха науки-метафизики, особенно последние столетия её триумфа, выявляют одно: бытие и его смысл утеряны в погоне за полным упорядочением человеческого существования между прогрессом науки и человеческим существованием нет никакого «предустановленного соответствия», а наоборот, наука, её методы разрушают онтологически изначальное единство бытия, как оно есть, и человека; наука-техника тождественна практике вообще, и вся социально-экономическая структура общества предопределена структурой научного познания бытия.
Вывод из критики науки один – она неспособна познать даже свой предмет, а не то чтобы само бытие человека и дать ему ориентиры.
Науке во всём противостоит философия, которая, используя научные понятия только как знаки, указывает на иное. Философия уведомляет об экзистенции, которая «никогда не становиться объектом, а есть первоначало, из которого я действую и мыслю и о котором я извещаю в ряде мыслей… есть то, что соотносит себя с самой собой и в этом – со своей трансценденцией». Философия в самой субъективности (человеческом сознании) открывает структуру бытия; она же есть временность. Философия вскрывает фон – мир эмоций человека, который настраивает познание и лежит за (вне) сознанием, ориентируя его.
Метод философии не «и…и», а «или…или»; только в надрыве-напряжении всех своих сил человек может увидеть свет бытия, усмотреть в нём тайну и, постигая её, сумеет прочитать шифры трансценденции, предназначенные только ему. При выявлении смысла бытия философия использует метод негации: показ того, что все формы и сферы существующего, обработанные наукой-техникой, не есть само бытие; иначе бытие не есть ни то, ни другое, ни третье и до бесконечности не… не… не, т.е. бытие для науки есть ничто.
Философия – подлинная сфера творчества, ибо она сугубо личностна, не расчленена и не расчленяет бытие на субъект и объект, иррациональна и есть дело «аристократов духа». Философия – открытие тех сфер бытия, которых никто до этого не видел, что требует нового языка, вернее, возврата к языку досократиков, в котором слово и вещь, им обозначаемая, слиты воедино в нерасторжимое целое [4, c. 40].
Философия, считают экзистенциалисты, ничего не доказывает, не систематизирует, а лишь пробуждает человека от спячки в обыденности. Если классики немецкого экзистенциализма поставили все точки над «и» в отношении к науке, то у Ж.-П. Сартра решение вопроса об отношении философии к науке более гибкое и тонкое. Он считает, что наука не единственная и не главная форма человеческого сознания, так как человек – существо прежде всего любящее, страдающее, желающее и т. Д. Исходной точкой философствования Ж.-П. Сартра являются положения о слитности субъекта и объекта и о неуничтожимости материи [4, c. 40].
Ж.-П. Сартр по-своему решает проблему «философия-наука» в пользу философии, отрицая значимость естественнонаучного познания, обо природа– сфера сплошной инертности, а диалектично только человеческое существование. Специфика взглядов в этом вопросе заключается в том, что Сартр считает философию рационалистичной в той мере в кокой она связана с научным познанием истории.
Критика науки экзистенциализмом правомерна отчасти по отношению к неопозитивистской интерпретации науки, но не к научному познанию как таковому, на что он и претендует. Это выявляется сразу, как только экзистенциалист переходит к содержательному изложению своих взглядов: он ясен и содержателен там и постольку, где он на деле проводит, отрицая на словах, научный анализ рассматриваемых проблем; поэтому перед ним постоянно стоит дилемма: говорить – стать на точку зрения третируемой науки, не говорить – значит остаться никем непонятым и не достичь своей цели – повернуть человека к бытию. Делая ставку на интроспекцию и интуицию при рассмотрении специфики человеческого способа бытия и его осознания им, отрицая не только объективную основу субъективного, но и их связь (без чего невозможно понять ни то, ни другое), экзистенциализм некритически воспроизводит на философской почве искаженные формы обыденного сознания индивида буржуазного общества и в принципе не может дать человеку действительных жизненных ориентиров и указать выход из темной царства капиталистических общественных отношений. Не может он дать выхода и потому, что целиком обращен в прошлое, являясь философской зашифровкой религиозного опыта (дотеистически-мифологического у М. Хайдеггера, однозначно-теистического у К. Ясперса и Г. Марселя), что делает его антиподом науки, которая лишь и дает человеку подлинные ориентиры, необходимые для переустройства общества [5, c. 16].
Я не согласен с мнениями экзистенциалистов, которые были изложены в предыдущем разделе. Ведь философия в том виде, в каком она есть сейчас, не была бы возможна без внешних по отношению к человеку, ее источнику, условий: уровень, достигнутый наукой в быту, высвобождает колоссальное количество времени для размышлений, никак не связанных с заботой о добывании куска хлеба насущного, защиты себя и близких от внешней среды. Только того, что сейчас человек спит в достаточно хороших условиях, хорошо питается, конечно, явно не достаточно для “производства” философской мысли, но это является хорошим подспорьем. Необходимо отметить, что слово “хороший” имеет сугубо индивидуальное, зависящее от конкретного человека, значение. И в самом деле, вряд ли первобытный человек, живя в пещерах и постоянно охотясь за животными, не имея в своем распоряжении никаких “благ цивилизации” (сейчас я имею ввиду не то, что подразумевают обычно под благами цивилизации, но к своему сожалению не могу найти достойный эквивалент этому), был способен философствовать. И дело здесь не только в его недостаточно адаптированном для этого мозговом аппарате.
И наоборот, наука (настоящая наука) без философии невозможна вдвойне, так как научные открытия (да и просто научную работу) необходимо осознавать, осмысливать, переживать, иначе это не будут открытия, а будет простая механическая работа по добыванию, отниманию у Природы новых, мертвых знаний. Мертвое же знание не может дать человеку ничего хорошего. Именно поэтому настоящий ученый должен быть, прежде всего, философом, а лишь затем естествоиспытателем, экспериментатором, теоретиком.
Из написанного выше, я надеюсь, прослеживается мое отношение к вопросу, является ли философия наукой, но хотелось бы об это несколько подробнее.
Нет, философия не наука, она выше, хотя так напрямую в лоб их сравнивать наверное нельзя. Выше в том плане, что в ней “задействованы” более высокие чувства, нежели в науке. Что есть наука? Наука (в чистом виде, пока в ней не участвует философия) есть некий процесс, начинающийся с жажды знаний, проходящий через процессы практического добывания этих знаний, затем их теоретического обоснования и, наконец, выявления, фиксации и систематизации этих закономерностей. Аналогичный простой вопрос по поводу философии вовсе не так прост, как кажется. Говоря ученым языком, философия – сфера мысли, направленная на определение сущности человеческого бытия. Таким образом, она представляет собой особую форму человеческой мысли. Мысль эта разумна, то есть, в соответствии с тремя актами разумной деятельности, она свободная, понимающая, сочувствующе-любящая. Следовательно, носителем философии, нет даже не носителем, а философом может быть только любящий человек.
Напрашивается вопрос: если философия мыслит разумно, то, как же мыслит наука и мыслит ли она вообще. Первым, кто сказал “наука не мыслит” был Мартин Хайдеггер, кстати, тот же самый Хайдеггер расценивал вопрос о взаимоотношениях философии и науки как очень трудный. Наверное, очевидным является то, что при этом нужно говорить не о науке, а о людях – носителях науки, то есть ученых, так как сама наука, не являясь предметом одушевленным, не может мыслить вообще никак – ни разумно, ни рассудочно (кстати, то же самое можно сказать и по поводу философии). Когда Хайдеггер говорил, что люди еще не мыслят по-настоящему, может быть, он имел в виду мыслить разумно? Возможно, но в таком случае, если не мыслит никто из людей (в том числе и он сам!), то куда уж там самой науке, которая делается людьми, причем по большей части молодыми, которые-то как раз и не успели накопить достаточного жизненного опыта, чтобы начать мыслить разумно. Бесспорно, не только жизненный опыт влияет на “начинание разумного мышления”, но его роль, пожалуй, определяющая. Да, конечно, ученый в процессе своих научных изысканий не мыслит разумно (или по Хайдеггеру не “мыслит по-настоящему”), но ведь это ему и не нужно. По словам того же Хайдеггера немышление науки как раз и является преимуществом, а не недостатком, ведь “…именно благодаря тому, что наука не мыслит, она может утверждаться и прогрессировать в сфере своих исследований” [4, с. 42].
В рамках той современной европейской, (причем с большой вероятностью тупиковой) науки разумная мысль не обязательна на этапе непосредственно научных изысканий (общеизвестный пример - хирург у операционного стола со скальпелем в трясущихся руках, проливающий слезы о своем пациенте, вместо того, чтобы оперировать с холодным рассудком). Разумное осмысление, разумная оценка нужна уже после совершения открытия, завершения какого-либо этапа научной работы, иначе наука превратится непонятно во что. Почему современная наука тупиковая? Потому что она уже довольно долго развивается не интенсивно, как нужно было бы, а экстенсивно, не в глубь, а вширь. Настанет момент, и возможно очень скоро, когда развиваться ей дальше уже будет некуда и придется вернуться к науке Средневековья, Древней Греции, а возможно и начать ее с чистого листа, если конечно нам, землянам, не поможет в этом плане какой-то инопланетный Разум. Если наука не мыслит разумно, то она мыслит рассудочно, то есть согласно аристотелевским законам формальной логики и кантовскому транцендентальной аналитики и эстетики. И того, что наука имеет рассудочный характер, наверное, вполне достаточно. Разумеется, то, что наука не мыслит разумно, должно приводить к различиям в истинах: истине философской и истине научной. То, что слово “истина” в предыдущем предложении стоит во множественном числе, должно вроде как приводить в замешательство, так как Истина одна, она абсолютна и не может быть конкретной для какого-либо случая. Но почему же тогда философы пользуются этими терминами? Мне кажется, хотя может быть я и не прав, что при такой постановке вопроса имеет место подмена одного понятия другим в силу может быть даже несовершенства языка. Ведь, как известно, выразить словами то, что у тебя в голове бывает порой очень трудно, а иногда просто невозможно. Мое же мнение заключается в том, что Истина действительно всеобща и абсолютна, и эта истина и есть Бог. И к этой Истине человек идет на протяжении всей своей жизни, и многие до нее не доходят, даже за очень длинную жизнь. И дело тут вовсе не в том, что он проживает “правильную” жизнь, следуя всем канонам и заповедям церкви, при этом тоже можно не прийти к Истине, а как я думаю, прежде всего, во внутренней, может быть даже неосознаваемой, готовности человека к этой Истине. И предрасположенность к этой готовности человеку дается от рождения, а в процессе жизни она обостряется или же притупляется, превращаясь в саму готовность или угасая. Однако эта готовность не обязательно должна реализоваться в Веру в Бога, и наоборот, угасшая готовность может возродиться с новой силой. Для того чтобы подойти к Богу нужно прожить достаточную жизнь, накопить жизненный опыт, решить многие проблемы – вот почему к этому приходят, как правило, уже зрелые, умудренные опытом, люди. И вот этот опыт, прежде всего чувственных переживаний, необходим человеку для Истины. Чувственные переживания тем сильней, чем более любящим оказывается человек. Ведь, наверное, никто не станет отрицать, что, переживая за своих любимых близких, детей он испытывает сильнейшие чувства, которые только существуют. Кроме огромного опыта подтолкнуть к Богу человека может и состояние опасности, когда он или его близкие находятся у “последней черты”, проще говоря, страх смерти. Здесь проявляются чувства, по времени очень короткие, но их сила такова, что, даже не имея жизненного опыта, человек рывком приближается к тому, к чему многие идут годами. Но вернемся к философской и научной истине (причем не в значении, описанном выше). Истина научная являет собой объективное знание. Она делает человека богаче в материальном плане, сильнее, здоровее, может быть даже повышает его самооценку. То есть она сугубо материальна, не сама по себе конечно, а по проявлениям. Философская же истина даже по проявлениям нематериальна, так как она есть, прежде всего, некий продукт деятельности человеческого сознания, причем именно разумно-нравственной его сферы. Мне кажется, что следующее высказывание, с которым я согласен, действительно отражает философскую истину: “…Поскольку деятельность разумной мысли, направленной на вещь, на предмет, приводит к пониманию этой вещи, этого предмета, вообще всякого не-Я, всякого иного, то понимание и выступает истиной деятельности разума. Далее, поскольку разумность накрепко связана со своей “чувственной плотью”, с деятельностью нравственного чувства, то продуктом деятельности сознания, определенного этим чувством, является добро. Стало быть, философская истина есть еще и добро. Поскольку разумность и нравственность едины в своем сознании, то истиной последнего, стало быть, является доброе понимание, или понимающее добро.” [4, с. 57].