Философия - наука, миф или нецерковная религия

1.3.   Миф. 

     Интересно и важно сопоставить результаты и уровень исследований мифа в  отечественной и зарубежной традициях, в надежде найти некоторую  точку сопонимания этой принципиальной проблемы. Что такое миф сам по себе и что может быть названо этим именем? Задачу определения мифа решал в свое время А.Ф.Лосев в начале книги "Диалектика мифа": проведя апофатический перебор того, чем миф не является, он пришел к законченной формуле - миф есть магическое имя, творящее чудеса. В методологический арсенал включаются диалектика, феноменология и герменевтика, каждая из которых по-своему раскрывает тот или иной аспект мифа с философской точки зрения. Однако проблема здесь усложняется еще и тем, что миф не находится всецело вне философии и поэтому не может быть окончательно взят как отстраненный объект ее изучения. Миф какой-то своей частью входит в существо философии и, явно или скрытно, влияет на создание и выражение ее истин. Поэтому решение данной проблемы раздваивается: необходимо не только найти рациональное определение мифа, но и обнаружить мифическую составляющую в содержании самого мышления. Ж.-Ж. Вюнанбурже глубоко понимает суть этой проблемы, заключающейся в культурном двуединстве Логоса и Мифоса. Поэтому он, в дополнении к традиционной задаче выявления логической структуры мифа, произведя методологическую инверсию, ставит задачу для мифо-поэтики - реконституировать мифическую интенциональность рациональной мысли. В случае успешного решения обеих задач может возникнуть теоретическая кольцевая конструкция, как идеальная форма взаимного обоснования философией и мифом друг друга. Миф для начала определяется в рабочем порядке как повествовательный объект, облеченный в форму текста и трансформируемый в визуальную репрезентацию, что исходно задает двойную перспективу его истолкования - как слова и как образа. Это единство двух противоположных способов восприятия мифического сообщения - слухового и зрительного - всегда создавало трудности для целостного понимания. Беря в изоляции слово и образ, изначально слитые в мифе, рациональная мысль препарирует по отдельности каждый из его моментов, теряя их сущностную связь. Основанная на субъект-объектном дуализме наука с разных сторон отрывает от мифа тот или иной его момент, исследуя языковую структуру текста в семиотическом направлении или особенности образного восприятия средствами психологии. В результате аналитического расчленения теряется тождественность субъективного и объективного в мифе. Такой абстрактный подход привел к редуцированию мифа к низшей, архаической форме мышления, преодоленной рациональностью по ее собственному заверению. Ж.-Ж. Вюнанбурже подвергает сомнению этот приговор и, стремясь сохранить творческие возможности мифа, выдвигает предположение, что в мифе есть собственное неразрушаемое смысловое ядро. Если мифу присуща субстанциальность, то с гносеологической точки зрения миф является самостоятельным способом познания и оформления истины, параллельным логическому способу. Возможно ли мифопоэтическое познание, мыслящее воображаемыми сказаниями, равносильное логическому познанию, мыслящему в формах понятий, суждений и умозаключений? Если на последний вопрос дается утвердительный ответ, значит способность к мифотворчеству необходимо искать в недрах самого разума. Не об этой ли возможности говорил уже Аристотель в своем учении об Уме: "мыслящее мыслит формы в образах "? В трансцендентальном воображении образы имеют творческую порождающую силу, являясь образами самого бытия. Следовательно, для познания мира существует два равномощных способа постижения - Логос и Мифос, и, в случае устранения одного из них, функцию познания берет на себя другой. Идя дальше необходимо поставить вопрос о возможных контактах между Логосом и Мифосом, выдвигая еще одну гипотезу - о их взаимодополнительности. Таким образом, допускается, что мифогенез есть особый ноэтический процесс, имеющий не только психологическое значение, но прежде всего теоретико-познавательное, будучи включенным в архитектонику разума. Миф выводит мышление из тайны и возвращает его обратно в стихийной игре символических образов, выражающих невыразимое. Миф высказывает абсолютное целостным образом, сохраняя его трансцендентность. В мифическом творческом воображении обнаруживается удивительное явление - образы имеют независимое от субъективной мысли существование, взаимоотражаясь и взаимодействуя друг с другом по своим собственным законам. Именно в философских концепциях неоплатонизма удалось выразить истину на пересечении логического и мифического измерений. Это отразилось в структурировании метафизической системы, в центре которой находится онтологическое учение о трансцендентном Едином, из которого творится разум, возвращающийся к своему источнику в окружении эманирующих сверхчувственных образов. После Декарта и Канта эта традиция была предана забвению и только в последнее время наблюдается осознание ее ценности. Миф немыслимым образом актуализирует абсолютное, восполняя безобразное мышление. Миф не есть только деятельность мышления, воображающего невообразимое, но одновременно он является специфической речевой деятельностью, именующей неименуемое.

     Миф есть предельное развитие образа, выражающего  именно бытие. При реализации проекта онтологии мифа необходимо решить две дополняющих противоположных друг другу задачи: обосновать бытие мифа и продемонстрировать миф бытия. Можно сказать, что первая задача решается у А. Лосева в трактате "Самое само", вторая - в "Диалектике мифа", впрочем, в обоих сочинениях решения этих задач переплетаются. Выведенная А. Лосевым на основе феноменологического изучения конкретных мифов диалектическая формула мифа, представленная выше, побудила автора выдвинуть гипотезу "абсолютной мифологии", которая вбирает в себя все существовавшие в истории "относительные мифологии", и является "нормой, образцом, пределом и целью стремления для всякой иной мифологии". Абсолютная мифология панорамно (т.е. всеобозримо) выражает творение бытия. Взаимосоотносимость взятых в абсолютном смысле диалектики и мифологии означает личную очную встречу Логоса и Мифоса, в которой чудесно творится, воплощается бытие и преображается естество, в которой диалектические категории представлены как магические имена. Не вдаваясь в детали, можно убедиться, что в рассмотренных подходах существует много сближений и совпадений в понимании сущности мифа и его философских импликаций. Это вселяет надежду, что разные культуры не утратили способность взаимно отражаться и обогащать друг друга.

1.2.1.    Появление философии  на фоне мифа. 

     Философия появилась в VI веке до н.э., когда фактически одновременно в разных местах людьми с определенными именами были выполнены какие-то акты, которые и были названы философскими. Скажем, слова и тексты Гераклита, Фалеса, Парменида или Анаксагора, Анаксимандра, Анаксимена, Платона. Но начало - в VI веке. И аналогичные акты, совершенные Буддой, мы тоже узнаем как философские, хотя это более сложно, потому что в данном случае примешивается появление религии. В Конфуции мы узнаем философа. Причем появление всех этих философских акций в разных местах не было связано. Можно лишь сказать, что все они появляются на фоне предшествующих тысячелетий мифа. 
       Значит, мы знаем пока две вещи. Во-первых, что это - философия и, во-вторых, знаем, что она появляется на фоне мифологической традиции или мифологической истории. В случае философии - перед нами некий самостоятельный акт мышления, в котором мы не чувствуем какой-либо ритуальной или священной окраски, не можем отнести ее к мифу и ритуалу, а относим к автономной теоретической мысли, называя эту мысль философией, или мудростью, с феноменом которой всегда связано имя. А когда говорим о знаниях, которые заложены в мифе, то имен не называем, полагая, что это какие-то организованные способы поведения и знания человека - не практические, а скорее духовные. Мы ведь не говорим, кто их выдумал, кто помыслил; миф - это упакованная в образах и метафорах и мифических существах многотысячелетняя коллективная и безымянная традиция. 
       Следовательно, уже на уровне интуиции мы узнаем акт философствования как акт некой автономной, неритуальной мысли и одновременно знаем имя. Второй шаг - имя. Кто?! И оказывается - датируется. Философия в отличие от мифа уже датируется, она индивидуальна и датируема. 
       Но пока мы ничего не знаем о характере самой мысли. Мы знаем лишь, что слово "мудрость" в случае философствования - феномен самостоятельной мудрости, имеющей имя, которая не вырастает из традиции, хотя сама в свою очередь тоже способна породить традицию. Однажды возникнув, философия порождает свою традицию и может даже оформляться в виде каких-то форм социального существования философа, так называемых школ. Скажем, был Сократ и его ученики, был Платон, и появилась платоновская Академия, в случае Аристотеля - Лицей и т. д. Передача знания совершается при этом от учителя к ученику, от ученика к другим ученикам и т.д. Или, например, Будда. Значит, возникают социальные формы, внутри которых в виде традиции существует уже не миф, не ритуал, а философия. То есть определенный тип размышления, определенный тип текста, передаваемого другим, комментируемого другими и составляющего их занятие и призвание. 
        В мифе мир освоен, причем так, что фактически любое происходящее событие уже может быть вписано в тот сюжет и в те события и приключения мифических существ, о которых в нем рассказывается. Миф есть рассказ, в который умещаются человеком любые конкретные события; тогда они понятны и не представляют собой проблемы. 
       Но при этом мифические и религиозные фантазии порождались не потому, что человек якобы стремился "заговорить" стихийные и грозные силы природы. Не из страха невежественного человека, который не знал законов физики. Наоборот, миф есть организация такого мира, в котором, что бы ни случилось, как раз все понятно и имело смысл. Вы скажете - метафорический. Да, конечно, метафорический, но это - смысл. Смысл, который делает предметы понятными и близкими. Он вписывает их в систему жизни или в систему культуры. Миф ритуально близок человеку, потому что в ритуале он общается с незнакомыми, далекими и таинственными существами как близкими и родными, настолько близкими, что на их волю, на проявление их желаний можно подействовать актами ритуала, заклинания, актами магии. Магический мир, как и мифический мир, есть мир освоенный, осмысленный, понятный. То есть события в этом мире, будь то землетрясение, гроза, войны или что угодно, осуществляются в воображении наблюдающего их человека так, что они являются носителями смысла. Если человек, например, понимает Зевса, то он понимает и молнию. Ибо Зевс - это существо, как и человек. Одно существо понимает человекоподобное существо, а именно - бога. И тогда все проявления неизвестных человеку сил в мире могут быть осмыслены путем приписывания их известному, доступному и понятному мифологическому образу. Только с одной разницей: мифологическое существо способно на то, на что не способен человек. Следовательно, мифологические существа живут в каком-то особом пространстве. Они соединяют в себе то, что в человеке не может быть соединено. Например, жизнь и смерть. Для человека, когда есть жизнь, нет смерти, а когда наступает смерть, нет жизни. А в мифических существах это связано. Они или бессмертны, или, умирая, воскресают, перевоплощаясь в другие существа. 
                  Появление философии и само ее содержание в качестве особого явления связано внутренне со спецификой феномена человека в природе. Так в чем же состоит эта связь, способная прояснить нам появление философии на фоне мифа? Человек - это существо, которое есть в той мере, в какой оно самосозидается какими-то средствами, не данными в самой природе. Или, другими словами, человек в том человеческом, что есть в нем, не природное существо.      

       Уже с самого начала мы имеем здесь пропасть между культурой и природой. И миф - это тщательно разработанная система нейтрализации оппозиции "культура-природа". Мифические существа - мифичны, то есть реально их нет. Но это существа, способные на невозможное. В них нет названной оппозиции, поскольку они и природны, и культурны одновременно, сверхъестественны.      

       Ну, например, от чего зависит такое человеческое состояние, как память, или такое переживание, как любовь, или привязанность к другим людям - к отцу, матери, жене, возлюбленной? Известно, что мы состоим из праха, из материи. Что в данном случае является прахом или материей? Материя - это способность наших нервов раздражаться, оставаться в состоянии раздражения, способность удерживать какую-то интенсивность самих ощущений. Наш природный аппарат, наша психика живет по определенным природным законам, которые свидетельствуют, что у наших чувств есть порог чувствительности и сами по себе (по законам природы) они не могут сохраняться, все неминуемо рассеивается, ибо есть к тому же и законы энтропии, которые действуют и на нашу память. Все физические процессы - а психика тоже физический процесс - подвержены вырождению. Как говорят ученые, стохастические процессы массового разброса по прошествии определенного времени неминуемо вырождаются. То есть из порядка переходят в хаос. Скажем, мы почему-то возбудились, взволновались и само это волнение, может быть, прекрасно, но мы не можем в нем пребывать постоянно, так как это зависит от присущих нам природных качеств.        
       Память человеку не дана. Ее не было бы, если бы она зависела от природного материала - от нашей физической способности удерживать ее во времени. Не можем -рассеиваемся. И тогда... вдруг понимаем. Что мы понимаем? Что миф, например, есть способ внесения и удержания во времени порядка того, что без мифа было бы хаосом. То есть миф есть способ организации и конструирования человеческих сил или самого человека, а не представление о мире - правильное или неправильное. Это мы сейчас так его воспринимаем, потому что живем в рамках субъектно-объектного различения мира, в результате чего он предстает перед нами как предмет, который мы должны познавать. А на самом деле незнание нами чего-то в мире есть исторический факт, а не естественный, само собой разумеющийся. Миф не представление, а восполнение и созидание человеком себя в бытии, в котором для него нет природных оснований. И поэтому на месте отсутствующих оснований и появляются определенные "машины" культуры, называемые мифом. Ритуал есть способ введения человека в состояние, которое не длится природным образом. 
             Следовательно, мы понимаем теперь, для чего люди занимаются ритуалами. Ритуалы всхлестывают нашу чувствительность, переводя ее в бытие культурной памяти, и благодаря этому живут человеческие чувства или то, что мы называем в человеке человеческим. Ибо сами по себе они не существуют, не длятся, их дление обусловлено наличием мифа, ритуала и пр. Человек есть искусственное существо, рождаемое не природой, а саморождаемое через культурно изобретенные устройства, такие, как ритуалы, мифы, магия и т.д., которые не есть представления о мире, не являются теорией мира, а есть способ конструирования человека из природного, биологического материала.  
       Значит, есть какие-то способы внесения порядка в нечто, что само по себе, по законам природы, порядком не обладает, а было бы хаосом. И эти способы внесения порядка в мир и в биологические состояния суть одновременно способ конструирования и воспроизводства человеческого существа как такового, в его специфике. А его специфика заключается в том, чтобы это нечто работало и производило соответствующий эффект.      

       Итак, мы сделали несколько шагов  и стоим на пороге определения,  которое можно дать философии,  как ни странно. Я описал  вам некий культурный котел,  в котором человек варится, и в этом котле продуцируется нечто, природой не порождаемое. И котел этот тоже человеческое изобретение. Мифы, ритуалы, символы изобретены человеком. Только упаковано все это в многотысячелетнюю историю, и "раскрутить" ее почти что невозможно. Есть какая-то неизменная, на многие века и тысячелетия вглубь уходящая безымянная масса мифа. Но какие-то свойства ее все же можно описать и понять. Допустим, мы описали какие-то свойства (я назвал это котлом) и поняли, зачем это. Что это особая какая-то упорядоченность или порядок, на котором могут быть основаны человеческие состояния, сам феномен человека, хотя порядок при этом не есть акт природы. Ибо актом природы произвелся бы только хаос, возник бы во времени хаос и распад. Поэтому, кстати, такие явления, как смерть, и стали синонимом или метафорой хаоса, распада, как и само время в мифе тоже стало метафорой распада и хаоса. 
       То есть мы уже понимаем, что нечто человеческое появляется в той мере, в какой устанавливается связь с чем-то вневременным. Так как само по себе время несет хаос и распад. А если есть человек, то есть и какая-то упорядоченность. Например, память и привязанность к кому-то есть разновидность порядка, воспроизводящегося над неупорядоченной жизнью. Нечто неупорядоченное со стороны природы и упорядоченность с какой-то другой стороны. И я назвал эту сторону, но обратите внимание, как медленно я менял термины. До этого я не пользовался термином "вневременное", а сейчас использовал его. Значит - какая-то связь с вневременным, и эта связь конструктивна по отношению к человеку. Она не есть просто представление о вневременном, а какая-то конструктивная связь, чтобы человек раздался.

     Память есть не что иное как нравственная, этическая связь между человеком и предками. На чем она основана? Моральные нормы, которые действительно регулируют человеческое общение, имеют под собой божественное основание. То есть могут быть религиозно обоснованы, и поэтому чаще всего мораль всегда и выводилась из религии. Религия, первичная религиозная связь и была "котлом", в котором вываривались и вырабатывались связующие людей моральные нормы. В том числе и юридические или государственные связи. Все эти способы упорядочения вопреки хаосу соотносились с некоей неприродной, или над природой лежащей, основой. 

     трансцендирование* - это выход человека за данную ему стихийно и натурально ситуацию, за его природные качества. Причем такой выход, чтобы, обретя эту трансцендирующую позицию, можно было бы овладеть чем-то в себе. То есть установить какой-то порядок. 

2. Философия и религия.

     Религия (от лат. relegere - вновь воспроизвести, religari - соединить себя) - связь с Высшим, со Святым, открытость и доверие к Нему, готовность принять в качестве руководящих начал своей жизни то, что исходит от Высшего и открывается человеку при встречах с Ним. В любой серьезной религии есть призыв внутренне измениться, обращенный к каждому человеку и сообществу, принять Высшую правду для руководства своей жизнью, поставить в правильную связь с Богом все стороны своей жизни. Откровение - ответ на духовную жажду человека и его порыв к запредельному, оно - источник Высшей правды, которую человек в своей жизни свидетельствует другим людям. Религии существуют в виде религиозных общин, с вероучениями, культовой практикой и социальными институтами, связанными с опытом общения с Высшим и его творческим преломлением в разных областях человеческой деятельности. Многие религии заявляют о себе как о религиях спасения - в них состояние человека оценивается как трагическое и унижающее его достоинство; это объясняется имевшим место на заре истории событием - великим разрывом связи с Высшим источником бытия; предлагаются пути выхода к достойной человеческой жизни через нравственное возрождение человека, его глубокое внутреннее изменение и примирение с Высшей реальностью. Некоторые из мировых религий не в полной мере подпадают под приведенное описание: так, например, в Буддизме нет почитания Высшего, но есть определенный духовный путь спасения и связанная с ним нравственная и аскетическая практика. Христианство нередко характеризуют как конец всех религий: Бог соединился с человеком и бесконечная дистанция между Высшим и человеком, характерная для всех религий, наконец, упразднена. Христианство настаивает, что Христос дает исчерпывающий ответ на духовные искания во всех религиях мира и полноту спасения.

     Как и философия, религиозное мировоззрение  предлагает человеку систему ценностей  – норм, идеалов и целей деятельности, в соответствии с которыми он может планировать свое поведение в мире, совершать акты оценки и самооценки. Как и философия, религия предлагает свою универсальную картину мира, в основе которой лежит акт божественного творчества. Ценностный и универсальный характер религиозного мировоззрения сближают его с философией, однако между двумя этими важнейшими сферами духовной культуры существуют принципиальные отличия. Дело в том, что религиозные идеи и ценности принимаются актом религиозной веры – сердцем, а не разумом; личным и внерациональным опытом, а не на основе рациональных аргументов, как это свойственно философии. Система религиозных ценностей носит трансцендентный, т.е. сверхчеловеческий и сверхрациональный, характер, исходя или от Бога (как в христианстве) или от его пророков (как в иудаизме и исламе), или от святых подвижников, достигших особой небесной мудрости и святости, как это характерно для многих религиозных систем Индии. Верующий может при этом и вовсе рационально не обосновывать своего мировоззрения, в то время как процедура логического обоснования своих идей обязательна для человека, претендующего на философский характер мировоззрения.