Диалектика в философской концепции Гегеля

Федеральное агентство по образованию

федеральное государственное образовательное учреждение

 высшего профессионального  образования

«Сибирская академия государственной  службы»

 

Институт  переподготовки специалистов

 

Гуманитарные основы государственной службы

(кафедра)

 

Философия

(дисциплина)

 

Письменное контрольное  задание

для студентов дистанционного обучения

по теме: Диалектика в философской концепции Гегеля

 

	Студент:  Бачурин Дмитрий Сергеевич
	Группа: 10311
	Дата: 8.09.2011
	Преподаватель: Антипов Георгий Александрович

 

Новосибирск 2011

Оглавление

Введение. 2

Главное в философии Гегеля 3

Диалектический метод философии Гегеля 9

Суть противоречий между методом и системой Гегеля. 13

Заключение. 16

Список использованной литературы. 18

 

Введение.

Творчество  Георга Вильгельма Фридриха Гегеля (1770-1831) по праву считается вершиной немецкого  идеализма первой половины XIX века.

Высшим достижением немецкой классической философии являлась диалектика Гегеля (1770-1831). Великая заслуга, которого состоит в том, что он впервые  представил весь природный, исторический и духовный мир в виде процесса, т.е. в беспрерывном движении, изменении, преобразовании и развитии, и сделал попытку раскрыть внутреннюю связь  этого движения и развития. Значение философии Гегеля заключалось в  том, что в ней в систематической  форме было изложено диалектическое миропонимание и соответствующий  ему диалектический метод исследования. Гегель разрабатывал диалектику как  философскую науку, обобщающую всю  историю познания и исследующую  наиболее общие закономерности развития объективной действительности. В  особенности же Гегель стремился  исследовать и всесторонне обосновать важнейшие принципы диалектического  способа мышления.

Для Г. Гегеля духовная культура человечества предстаёт в её закономерном развитии как постепенное выявление  творческих сил «мирового разума». Духовное развитие индивида воспроизводит  стадии самопознания «мирового духа», начиная с момента наименования чувственно данных «вещей» и заканчивая « «абсолютным знанием» - знанием  форм и законов, которые управляют  изнутри всем процессом духовного  развития. У Гегеля процесс познания превращен в самопознание абсолютного  разума (идеи), который постигает  в мире свое собственное содержание. Поэтому и развитие действительности у него предстает как логико-рациональный процесс, в котором диалектика понятий  довлеет над диалектикой вещей.

Несомненной заслугой Гегеля является реформа логики, теории познания, учения о мире, о  категориях философии, идеи которой  сконцентрированы в трех книгах под  общим названием «Наука логики».

Главное в философии Гегеля

 

Настоящая свобода  достигается духом не через отрешение  от предметов, а через познание их в их истине. “Познайте истину и  истина освободит вас”. Истинное познание есть тожество познающего и познаваемого, субъекта и объекта. Это тожество есть истина того и другого; но оно  не есть акт, не есть пребывающее, косное бытие; в своем пребывании субъект  и объект, как такие, полагаются в  отдельности и внешности относительно друг друга, следовательно, не в истине. Но истина есть, и ее не нужно отыскивать ни в косном бытии внешних вещей, ни в субъективной деятельности нашего я, без конца созидающего свой видимый мир единственно лишь затем, чтобы всегда иметь материал для упражнения в добродетели (точка  зрения Фихте); истина не сидит в  вещах и не создается нами, а  сама раскрывается в живом процессе абсолютной идеи, полагающей из себя все  многоразличие объективного и субъективного  бытия и достигающей в нашем  духе до полного самосознания, т. е. до сознания своего тожества во всем и  тожества всего в ней. Таким образом, для познания истины нам не нужно  носиться со своим я, примеривая его  к разным объектам; истина присуща  нам самим так же, как и объектам; она содержит в себе и осуществляет все, и нам нужно только дать ей познавать себя в нас, т. е. раскрывать свое содержание в нашем мышлении; содержание же это есть то самое, которое  выражено и в бытии предмета. Предмет (всякий) существует по истине только вместе со всем, в своей внутренней логической связи со всеми другими; таким  он и мыслится: в его понятии  нет ничего такого, чего бы ни было в  его действительности, и в его  действительности нет ничего такого, чего бы нисодержалось в его понятии. Та самая абсолютная идея (или “живая субстанция”, становящаяся субъектом, превращающаяся в дух), которая положила себя в предмете, как его скрытый  смысл или разум, она же мыслит его в истинно-философском познании, т. е. сообщает ему внутреннее субъективное или самостное бытие. Предмет безусловного познания есть субстанциальное содержание бытия, которое в то же время есть и непосредственная собственность нашего я, самостное, или понятие. “Если зародыш”, говорит Гегель, “сам по себе есть будущий человек, то он еще не человек сам для себя; таким становится он, лишь когда его разум достигнет до развития того, что составляет его сущность”. Подобным же образом относится идея в бытии к идее в мышлении. Настоящая философия или безусловное мышление не есть отношение субъекта к абсолютной идее, как к чему-то отдельному, а полнота самораскрытия этой идеи для себя. Но что же такое это безусловное мышление, в котором абсолютная идея находит самое себя? В этом пункте главная оригинальность Гегеля, здесь он разошелся с другом и единомышленником своим, а потом соперником и врагом — Шеллингом. Что истинная задача философии есть познание абсолютного и что в абсолютном субъект и объект тожественны, а за устранением этой основной противоположности устраняются и все прочие, так что истина определяется как тожество всего в одном — это была собственно точка зрения Шеллинга. Гегель вполне усвоил эту общую идею абсолютного тожества, или абсолютного субъект-объекта, как настоящее определение истины и основной принцип философии, высвобождающий ее из скептической двойственности Канта и из одностороннего субъективизма Фихте. Но как же осуществляется этот принцип абсолютного тожества в действительном знании, как выводится из него содержание истинной науки или философии? Для Шеллинга способ безусловного познания был умственное созерцание (intellektuelle Anschaung), на предполагаемой невозможности которого Кант основывает свое убеждение в непознаваемости существа вещей.

Чтобы мир  умопостигаемых сущностей (ноуменов), — говорил Кант, — был дан  вам в действительном познании, а  не в субъективных только идеях, необходимо было бы, чтобы в основе такого познания лежало умственное созерцание, как в основе нашего действительного познания мира явлений лежит чувственное созерцание (в формах пространства и времени); но такого умственного созерцания у нас нет и быть не может, а потому мир ноуменов неизбежно остается для нас непознаваемым. Шеллинг утверждал не только возможность, но и действительность умственного созерцания, как единственного истинного способа философского познания. Гегель, не оспаривая этого в принципе, но рассматривая действительное содержание Шеллинговой философии, находил, что его умственное созерцание сводится на деле к двум общим приемам, одинаково неудовлетворительным.

Во-первых, “рассматривать какой-нибудь предмет, как он есть в  абсолютном”, состоит, как оказывается, в следующем: нужно только утверждать, что хотя об этом предмете и говорится  теперь как о чем-то отдельном, но что в абсолютном (А = А) такой отдельности  вовсе не существует, ибо в нем  все есть одно. Формулировав, таким  образом сущность этого первого  приема абсолютной философии, Гегель беспощадно замечает: “это единственное знание, что  в абсолютном все равно всему, противопоставлять различающему и  наполненному знанию, или выдавать абсолютное за ночную темноту, в которой  все кошки серы, можно назвать  только наивной пустотой в сфере  знания”. С одним этим способом нельзя было бы, конечно, создать даже призрачной системы; на помощь является второй прием  абсолютного познания, состоящий  в том, чтобы на основании всеобщего  тожества строить разные симметрические схемы и проводить аналогии между  самыми разнородными предметами. Если нам проповедуют, — говорил Гегель, — “что рассудок есть электричество, а животное — азот, или что  оно равно северу или югу и  т. п., представляя эти тожества иногда в этой самой наготе, иногда же прикрывая  их более сложной терминологией, то неопытность могла бы прийти в  изумление от такой силы, соединяющей  вещи, по-видимому, столь далеко лежащие; она могла бы видеть здесь глубокую гениальность, тешиться и поздравлять себя с этими достохвальными занятиями. Но уловку такой мудрости также легко понять, как и пользоваться ею, а раз она сделалась известной, повторение ее становится так же невыносимо, как повторение разгаданного фокуса. Аппарат этого однообразного формализма все равно, что палитра живописца, на которой натерты только две краски, например, красная и зеленая: одна для исторических картин, а другая для ландшафтов”.

Этому мнимо-умозрительному методу всеобщего смешения, с одной  стороны, и внешнего подведения под  произвольные схемы, с другой, Гегель противополагает истинно-научное  умозрение, в котором само содержание знания, в форме логических понятий, диалектически развивается из себя в полную и внутренне связанную  систему. “Как объективное целое, —  говорит Гегель, — знание утверждает себя на основаниях, тем более прочных, чем более оно развивается, и  части его образуются одновременно с целой областью познания. Средоточие и круг находятся в такой связи  между собой, что первое начало круга  есть уже отношение к средоточию, которое (с своей стороны) не есть еще совершенное средоточие, пока не восполнятся все его отношения, т. е. целый круг”. Истинная наука  по Гегелю не есть извне привходящая  обработка данного материала, ни простое констатирование общей  идеи по поводу частных явлений: наука  есть самотворчество разума. Здесь  “абсолютное преобразует себя в  объективную полноту, в совершенное  само на себя опирающееся целое, не имеющее вне себя основания, но основанное только через само себя в своем  начале, середине и конце”. Это целое  представляет собой настоящую систему, организацию положений и воззрений. К такой системе, как к цели научного творчества, стремился и  Шеллинг, но он не мог ее достигнуть по отсутствию у него истинной диалектической мысли. Он, безусловно, противополагал свое бесплодное “умственное созерцание”  обыкновенному рассудочному мышлению, различающему предметы и дающему  им определение в твердых понятиях. Истинное же умозрение не отрицает рассудочного мышления, а предполагает его и заключает в себе, как постоянный и необходимый низший момент, как настоящую основу и опорную точку для своего действия. В правильном ходе истинно философского познания рассудок, разделяющий живое целое на части, отвлекающий общие понятия и формально противополагающий их друг другу, дает неизбежное начало мыслительному процессу.

Лишь за этим первым рассудочным моментом, когда  отдельное понятие утверждается в своей ограниченности как положительное  или истинное (тезис), может обнаружиться второй отрицательно-диалектический момент — самоотрицание понятия вследствие внутреннего противоречия между  его ограниченностью и той  истиной, которую оно должно представлять (антитезис), и тогда уже, с разрушением  этой ограниченности, понятие примиряется  со своим противоположным в новом  высшем, т. е. более содержательном, понятии, которое относительно двух первых представляет третий положительно-разумный или собственно умозрительный момент (синтезис). Такую живую подвижную  тройственность моментов мы находим  на первом шагу системы, ей определяется весь дальнейший процесс, и она же выражается в общем расчленении  целой системы на три главные  части.

Необходимость и движущее начало диалектического  процесса заключается в самом  понятии абсолютного. Как такое, оно не может относиться просто отрицательно к своему противоположному (не абсолютному, конечному); оно должно заключать  его в самом себе, так как  иначе, если б оно имело его  вне себя, то оно им ограничивалось бы, — конечное было бы самостоятельным  пределом абсолютного, которое таким  образом само превратилось бы в конечное. Следовательно, истинный характер абсолютного  выражается в его самоотрицании, в положении им своего противоположного или другого, а это другое, как  полагаемое самим абсолютным, есть его собственное отражение, и  в этом своем небытии или инобытии абсолютное находит само себя и возвращается к себе как осуществленное единство себя и своего другого. А так как абсолютное есть то, что есть во всем, то этот же самый процесс есть закон всякой действительности. Скрытая во всем сила абсолютной истины расторгает ограниченность частных определений, выводит их из их косности, заставляет переходить одно в другое и возвращаться к себе в новой, более истинной и свободной форме. В этом всепроникающем и всеобразующем движении весь смысл и вся истина существующего — живая связь, внутренне соединяющая все части физического и духовного мира между собой и с абсолютным, которое вне этой связи, как что-нибудь отдельное, и не существует вовсе.

Глубокая  оригинальность Гегелевой философии, особенность, свойственная исключительно  ей одной, состоит в полном тожестве ее методы с самим содержанием. Метода есть диалектический процесс саморазвивающегося понятия, и содержание есть этот же самый всеобъемлющий диалектический процесс — и больше ничего. Изо  всех умозрительных систем только в  одном гегельянстве абсолютная истина или идея не есть только предмет  или содержание, но сама форма философии. Содержание и форма здесь вполне совпадают, покрывают друг друга  без остатка. “Абсолютная идея”, говорит Гегель, “имеет содержанием  себя самое, как бесконечную форму, ибо она вечно полагает себя, как  другое, и опять снимает различие в тожестве полагающего и полагаемого”.

 

Диалектический  метод философии Гегеля

 

Общий «вес»  вклада Гегеля в развитие философии  в первую очередь определяется разработкой  диалектического метода. Под диалектикой в данном случае требуется понимать теорию развития, в основе которого лежит единство и борьба противоположностей, т.е. становление и разрешение противоречий. «Противоречие есть критерий истины, отсутствие противоречия – критерий заблуждения» - этот вызывающий тезис можно считать ключевым для уразумения гегелевской диалектики.

Диалектический  метод пронизывает все разделы  гегелевской системы философии. Диалектика, или метод развития, согласно Гегелю, следует понимать как методическое обнаружение и  разрешение противоречий, содержащихся в понятиях. Сами противоречия Гегель понимал как столкновение противоположных  определений и разрешение их путём  объединения. Главной темой его  диалектики стала идея единства взаимоисключающих  и одновременно взаимно предполагающих друг друга противоположностей, или  тема противоречия. Оно полагается Гегелем как внутренний импульс  развития духа, который шаг за шагом  переходит от простого к сложному, от непосредственного к опосредствованному, от абстрактного к конкретному и  всё более полному и истинному  результату. Такое прогрессирующее  движение вперёд придаёт процессу мышления характер постепенно восходящего ряда развития. Гегель очень глубоко и  конкретно охарактеризовал внутреннюю природу самого противоречия. Оно  для него не просто отрицание той  мысли, которая полагалась и утверждалась, это - двойное отрицание, (первое отрицание  есть обнаружение противоречия, второе - его разрешение) т.е. обнаружение  противоречия и его разрешения, когда  исходная антиномия одновременно осуществляется и снимается. Именно диалектический метод позволил Гегелю критически переосмыслить все сферы современного ему знания и культуры.

Противоречие  есть единство взаимоисключающих и  одновременно взаимополагающих друг друга  противоположностей. Возникающие в  этом взаимоисключении напряжение, конфликт и служат источником движения и развития любой вещи. Причем развитие осуществляется не в произвольном порядке, а по определенному  правилу: утверждение (тезис), его отрицание (антитезис), отрицание отрицания (синтез, снятие противоположностей). Термин «снятие» здесь означает, что первые две стадии развития предмета преодолены, изжиты, оставлены, но одновременно и сохранены, воспроизведены вновь, объединены в новом, высшем качестве. «…Так все противоположности, принимаемые за нечто прочное, например, конечное и бесконечное, единичное и всеобщее, суть противоречие не через какое-то внешнее соединение, а, как показало рассмотрение их природы, сами по себе суть некоторый переход, синтез и субъект, в котором они являют себя, есть продукт собственной рефлексии их понятия».¹