Бытие человека и бытие мира

    Экзистенциальная  философия Сартра обнаруживает себя как одно из современных ответвлений  феноменологии Гуссерля, как приложение его метода к “живому сознанию”, к субъективно-деятельной стороне  того сознания, с каким конкретный индивид, заброшенный в мир конкретных ситуаций, предпринимает какое-либо действие, вступает в отношение с  другими людьми и вещами, стремится  к чему-либо, принимает житейские  решения, участвует в общественной жизни и так далее. Все акты деятельности рассматриваются Сартром  как элементы определенной феноменологичной структуры и расцениваются фактически в зависимости от задач личностного  самоосуществления индивида. Сартр  рассматривает роль “субъективного” (подлинно-личностного) в процессе человеческой персонализации и исторического  творчества. По Сартру, акт специфически человеческой деятельности есть акт  обозначения, придания смысла (тем моментам ситуации, в которых проглядывает объективность - “другое”, “данное”). Предметы лишь знаки индивидуальных человеческих значений, смысловых образований  человеческой субъективности. Вне этого  они - просто данность, сырая материя, пассивные и инертные обстоятельства. Придавая им то или иное индивидуально-человеческое значение, смысл, человек формирует  себя в качестве так или иначе  очерченной индивидуальности. Внешние  предметы - здесь просто повод для  “решений”, “выбора”, который должен быть выбором самого себя.

    Философская концепция Сартра развивается на основе абсолютного противопоставления и взаимоисключения понятий: “объективность”  и “субъективность”, “необходимость”  и “свобода”. Источник этих противоречий Сартр усматривает не в конкретном содержании сил социального бытия, а во всеобщих формах этого бытия (вещественные свойства предметов, коллективные и обобществленные формы бытия  и сознания людей, индустриализация, техническая оснащенность современной  жизни и так далее). Свобода  индивида как носителя беспокойной  субъективности может быть лишь  

“разжатием  бытия”, образованием в нем “трещины”, “дыры”, ничто. Индивида современного общества Сартр понимает как отчужденное  существо, возводя это конкретное состояние в метафизический статус человеческого существования вообще. Всеобщее значение космического ужаса  приобретают у Сартра отчужденные  формы человеческого существования, в которых индивидуальность стандартизирована  и отрешена от исторической самостоятельности, подчинена массовым, коллективным формам быта, организаций, государства, стихийным  экономическим силам, привязана  к ним также и своим рабским  сознанием, где место самостоятельного критического мышления занимают общественно  принудительные стандарты и иллюзии, требования общественного мнения и  где даже объективный разум науки  представляется отделенной от человека и враждебной ему силой. Отчужденный  от себя человек, обреченный на неподлинное  существование, не в ладу и с вещами природы - они глухи к нему, давят  на него своим вязким и солидно-неподвижным  присутствием, и среди них может  себя чувствовать благополучно устроенным только общество “подонков”, человек  же испытывает “тошноту”. В противовес всяким вообще “объективным” и  опосредованным вещами отношениям, порождающим  индивидуальные производительные силы, Сартр утверждает особые, непосредственные, натуральные и цельные человеческие отношения, от реализации которых зависит  подлинное содержание человечности.

    В мифологизирующем утопическом мышлении Сартра все же на первый план выступает  неприятие действительности современного общества и его культуры, выражающее сильную струю современного социального  критицизма. Жить в этом обществе, согласно Сартру, как живет в нем “довольное собой сознание”, можно лишь отказавшись  от себя, от личной подлинности, от “решений”  и “выбора”, переложив последние  на чью-либо анонимную ответственность - на государство, нацию, расу, семью, других людей. Но и этот отказ - ответственный  акт личности, ибо человек обладает свободой воли.

    Концепция свободы воли развертывается у Сартра в теории “проекта”, согласно которой  индивид не задан самому себе, а  проектирует, “собирает” себя в качестве такового. Поэтому трус, например, ответственен за свою трусость, и “для человека нет  алиби”. Экзистенциализм Сартра стремится  заставить человека осознать, что  он полностью в ответе за самого себя, свое существование и окружающее, ибо исходит из утверждения, что, не будучи чем-то заданным, человек  постоянно строит себя посредством  своей активной субъективности. Он всегда “впереди, позади себя, никогда - сам”. Отсюда то выражение, которое  Сартр дает общему принципу экзистенциализма: “... существование предшествует сущности...”  По сути это означает, что всеобщие, общественно-значимые (культурные) объективации, которые выступают как “сущности”, “природа человека”, “всеобщие идеалы”, “ценности” и так далее, являются лишь отложениями, застывшими моментами  деятельности, с которыми конкретный субъект никогда не совпадает. “Экзистенция”  и есть постоянно живой момент деятельности, взятый в виде внутрииндивидуального  состояния, субъективно. В более  поздней работе “Критика диалектического  разума” Сартр формулирует этот принцип как принцип “несводимости  бытия к знанию”. Но экзистенциализм  Сартра не находит иной основы, из которой  человек мог бы развить себя в  качестве подлинно самодеятельного  субъекта,  

кроме абсолютной свободы и внутреннего единства “проектирующего я”. В этом своем  возможном развитии личность одинока  и лишена опор. Место активной субъективности в мире, ее онтологическую основу Сартр  обозначает как “ничто”. По мысли  Сартра, “... человек, без всякой опоры  и помощи, осужден в каждый момент изобретать человека” и тем самым  “человек осужден на свободу”. Но тогда  основой подлинности (аутентичности) могут быть только иррациональные силы человеческого подполья, подсказки  подсознательного, интуиции, безотчетные  душевные порывы и рационально не осмысленные решения, неминуемо  приводящие к пессимизму или к  агрессивному своеволию индивида: “История любой жизни есть история поражения”. Появляется мотив абсурдности существования: “Абсурдно, что мы рождаемся, и абсурдно, что мы умираем”. Человек, по Сартру, - бесполезная страсть.

    Миропонимание Сартра сформировалось в мире, зашедшем в тупик, абсурдном, где все традиционные ценности рухнули. Первый акт философа должен был, следовательно, быть отрицанием, отказом, чтобы выбраться из этого  хаотического мира без порядка, без  цели. Отстраниться от мира, отвергнуть его - это и есть в человеке специфически человеческое: свобода. Сознание - это  именно то, что не увязает “в себе”, это противоположность “в себе”, дыра в бытии, отсутствие, ничто. Это  сознание свободы человека есть в  то же время сознание одиночества  человечества и его ответственности: ничто в “Бытии” не обеспечивает и не гарантирует ценности и возможности  успеха действия. Существование - это  именно переживаемый опыт субъективности и трансцендентности, свободы и  ответственности. Воспроизводя формулу  Достоевского “Если бога нет, все  позволено”, Сартр добавляет: “Это отправная точка экзистенциализма”. Этот способ восприятия мира, подкрепленный  у Сартра изучением Кьеркегора, Хейдеггера и Гуссерля, нашел выражение прежде всего в его психологических  этюдах и романах. Он изучает прежде всего воображение, в котором  открывается существенный акт сознания: суть его в том, чтобы отстраниться от данного мира “в себе” и оказаться  в присутствии того, что отсутствует. “Акт воображения - магический акт: это  колдовство, заставляющее появиться  вещь, которая желательна”.

    Романы  Сартра переводят тот же опыт в  план морали или политики: в “Тошноте”  Сартр показывает, что мир не имеет  смысла, “Я” не имеет цели. Через  акт сознания и выбора “Я” придает  миру значение и ценность. Докторская диссертация Сартра “Бытие и ничто” - изложение в философской форме  пережитого опыта. Отправляясь от основной идеи экзистенциализма - существование  предшествует сущности, - Сартр пытается избежать одновременно и материализма, и идеализма. Идеализма потому, что  он предстает перед ним только в гегелианской форме: “Действительность  измеряется сознанием” и потому, что, следуя в этом Гуссерлю, он утверждает, что сознание есть всегда сознание чего-либо (какой-либо вещи). Материализма - потому, что, по его мнению, бытие  не порождает сознание, “для себя”  не может быть порождением “в себе”.

    В действительности концепция Сартра является эклектичной: он дает в качестве отправного пункта некое “в себе”, о котором мы ничего не знаем, кроме  того, что оно “нацеленное” сознанием  и является его основой. Но если сознание есть цель, то как оно могло родиться, поскольку в себе, по исходному  определению, ничего не происходит.  

    Это противоречие Сартр никогда не мог  преодолеть, хотя не оставлял попытки  это сделать. Причина этого в  том, что его отправная точка  глубоко индивидуалистическая. Сартр  остается пленником экзистенциалистской, субъективистской настроенности. По причине  своих исходных постулатов Сартр  не может выйти за рамки позитивизма, агностицизма и субъективности. Даже в своей последней философской  работе “Критика диалектического разума”  он противопоставляет “позитивистский  разум”, который должен довольствоваться пределами естественных наук, “разуму  диалектическому”, единственно достойному называться разумом, поскольку он позволяет  понимать, а не только предугадывать, но который применим только для наук о человеке.

    В области морали Сартр не смог выйти  за пределы своего изначального индивидуализма. Он может превозносить и ответственность  и свободу индивидуума, но он не может  ответить на вопрос, что же нужно  делать с этой свободой.

    Все попытки Сартра преодолеть пропасть между одухотворенным человеком  и материальным миром дали лишь простое  сложение по-своему переработанного  психоанализа, эмпирической социологии групп и культурной антропологии, выявив несостоятельность притязаний Сартра на то, чтобы “надстроить” марксизм, признанный им самой плодотворной философией ХХ века, учением об отельной личности.

    Экзистенциализм отвергает правомерность рассмотрения бытия как такового, бытия чего-то объективного. Бытие оказывается  в экзистенциализме инструментальным полем или горизонтом возможностей, в пределах которого существует и  развивается человеческая свобода.

    И экзистенциалисты, и феноменологи признают, что мир существует вне и независимо от человека. Однако философия, согласно экзистенциалистам, только тогда встает и ты путь жизненного реализма, и  на путь гуманизма, когда шва ставит в центр анализа человека, начинает с его бытия. Мир, как таковой, для человека существует постольку, поскольку он, идя от своего бытия, придаст миру значение и смысл, взаимодействует  с миром. Все категории бытия, которые прежней философией были "обесчеловечены", современная  философия должна "очеловечить", заявляют экзистенциальные философы. В их онтологии, таким образом, перелистаются  характеристики бытия, действия, сознания, эмоций, социально-исторические характеристики. В ряде случаев в литературе высказываются  резко критические оценки такого пути - он критикуется за идеализм, субъективизм, психологизацию и т. д. Есть ли основания  для таких оценок? Да, есть.

    Индивидуальное  бытие человека противоречиво: человек, в самом деле, не может смотреть на мир иначе, чем "сквозь призму" своего бытия, сознания, знания, и в  то же время способен - в чем Хайдеггер  нрав - "вопрошать" о бытии как  таковом. Не без оснований усматривая в таком противоречии источник драматизма человеческой жизни, феноменология  и экзистенциализм, особенно на начальных  этапах их развития, по существу, упускали из виду другое, не менее, если не более  важное обстоятельство. Отдельные индивиды, не говоря уже о поколениях людей, о человечестве в целом, исходят, конечно, из своего "местоположения" и из своего "времени", когда "устраиваются" в мире. Но они не сделали бы ни одного жизненно верного,  

эффективного  шага, если бы повседневно, ежечасно не выясняли, каковы объективные свойства (в том числе пространственные и временные) мира самого но себе, его  вещей и процессов. Поэтому из того факта, что человек видит  мир не иначе, чем своими глазами, постигает его не иначе, чем собственной  мыслью, вовсе не вытекает идеализм, как ошибочно полагают экзистенциальные философы. Люди научаются сопоставлять себя с миром, видеть свое бытие как  часть и продолжение бытия  мира. Они умеют судить о мире, осваивать его не только по мерке  своего вида, своего сознания и действия, но и по мерке самих вещей. Иначе  они не смогли бы выжить в этом мире и тем более не смогли бы "вопрошать" о бытии как таковом. Не случайно М. Хайдеггер в своих более  поздних работах, пытаясь преодолеть субъективизм и психологизм ранней позиции, на первый план выдвигает бытие  как таковое.

    И все же нельзя согласиться с тем, что онтологии XX века, подобные феноменологическим, экзистенциалистским, заслуживают  лишь негативных оценок. Связывание учения о бытии с человеческим действием, построение учения о бытии человека, о сферах бытия, о социальном бытии - путь, по которому поила и марксистская философия. Она также отличается от классических вариантов онтологии. Но при этом, в отличие от экзистенциальной философии, марксизм развивает некоторые  тенденции классической онтологии - прежде всего идею о том, что  человек, при всей неотделимости  мыслей, действий, чувств индивида от его  собственного бытия, способен не только "вопрошать" о бытии как таковом, но и давать на свои вопросы ответы, доступные проверке самыми разными  способами. А потому человек и  в повседневном действии, и в науке, и в философии накапливает  объективные знания о мире и самом  себе. Он всегда, так или иначе, строит (с разной мерой сознательности, глубины, разработанности) "объективные  онтологии", помогающие ему познавать  мир и овладевать им. В частности, человеческое бытие-в-мире обладает самостоятельными объективными структурами, независимыми от индивидов и, по крайней мере, отчасти, постепенно улавливаемыми  человеком и человечеством.