Английская философия 17-18 веков

Беркли не проводит отрицания субстанции вообще, а ограничивается отрицанием материальной субстанции. Он заявляет:"я не устраняю субстанции. Меня не следует обвинять в изъятии субстанции из постигаемого разумом мира. Я отбрасываю только философский смысл (который на самом деле является бессмыслицей) слова "субстанция" как материального носителя качественного многообразия, как основы единства мира.

Придав при помощи термина "идея" субъективный смысл понятию "качеств", Беркли заверяет, что "не может быть никакого субстрата этих качеств, кроме духа... Я отрицаю поэтому, что существует какой-либо не мыслящий субстрат чувственных объектов, и отрицаю в этом смысле существование какой-либо материальной субстанции". "...Доказано, что не существует телесной, или материальной, субстанции, остается, стало быть, признать, что причина идей есть бестелесная деятельная субстанция, или дух" . "Из сказанного очевидно, что нет иной субстанции, кроме духа...".

В этом узловом пункте происходит трансформация субъективного идеализма в идеализм объективный путем отхода от номиналистических и сенсуалистических посылок, отслуживших свою службу в критике материализма. Реабилитация духовной субстанции отстраняет не только феноменализм, но и сенсуализм. С самого начала философия Беркли была задумана как расчистка субъективно-идеалистическими средствами пути к объективному идеализму, как феноменалистическое опровержение материализма, обусловливающее возможность построения объективно-идеалистической системы.

Неравноправие обеих субстанций оправдывается у Беркли учением о причинности, которое послужит мостом от феноменализма к спиритуализму.

Материальная субстанция, уверяет Беркли, не только непознаваема, но и нереальна. Сведя качества к ощущениям, он тем самым подходит к выводу, что причиной идей не может быть материя: "Но каким образом материя может действовать на дух или вызвать в нем какую-либо идею, этого никакой философ не возьмется объяснить". Причиной идей может быть только однородное идеям духовное начало. Стало быть, материя неприемлема не только как основание бытия вещей, но и как основание возникновения и изменения этих пучков чувственных качеств.

Но материя не может быть не только причиной идей, она вообще не может быть причиной чего бы то ни было. Ибо причинность предполагает активность, действенность. Материя же по самому существу своему мыслится как пассивное, инертное начало. Беркли противопоставляет материю духу как пассивное начало активному .

"...Материя... пассивна и косна и потому не может быть деятелем или действующею причиною" . "И даже если бы ее существование было признано, как может то, что недеятельно, быть причиною?..". Сказанное относится также ко всем атрибутам, приписываемым материи: "Вполне убедительно доказано, что вещественность, величина, фигура, движение и т.п. не заключают в себе активности или действующей силы, при помощи которой они были бы в состоянии произвести какое-нибудь действие в природе".

Единственный образец активности, признаваемый Беркли, это волевая активность. "Раз есть действие, то должен быть и акт воли". "Нет понятия действия, отдельного от акта воли". И эту активность Беркли приписывает исключительно духу. "Акт воли я не могу себе представить коренящимся где-либо в ином месте, кроме духа".

О бытии

Как же решает Беркли вопрос "что такое бытие?". Первоначальное, предварительное его решение феноменалистично, оно гласит: "esse est percipi" ("быть - это быть воспринимаемым"). Тем самым, исчезает различение содержания восприятия и объекта восприятия: это одно и то же.

Но еsse est percipi чревато солипсизмом, неумолимо влечет к нему, а последовательный солипсизм вместе с материей ликвидирует и бога. Беркли это не устраивает. Беркли отклоняет поэтому логические выводы феноменализма, но не отвергает вместе с тем его посылки, а только ограничивает их, дополняя свою первоначальную формулу бытия.

Вопреки формуле для Беркли esse и percipi, быть и быть воспринимаемым, не тождественные понятия. Быть - это не только быть воспринимаемым, но и нечто иное. Идеи, оказывается, не единственная форма познания и не единственный первоэлемент бытия. Помимо идей, чувственных восприятий мы познаем также "понятия" (notions). Под этим термином у Беркли фигурирует постижение духом своей собственной деятельности.

Душа наша, согласно Беркли, познает себя самое не посредством "идей". То, что мы знаем о духе, не есть идеи. "Духи" совершенно отличны от "идей", между ними нет ничего сходного или общего . Идея совершенно пассивна, недеятельна, и ее существование состоит в том, что она воспринимается. Понятие же - форма познания активного существа, существование которого состоит не в том, что оно воспринимается, а в том, что оно воспринимает идеи.

Значит, бытие духов не бытие идей, оно не заключается в их воспринимаемости, из esse не есть их percipi. Данная ранее формула бытия расширяется: "Existence is percipi or percipere", существовать - это восприниматься или воспринимать, быть - значит быть воспринятым или воспринимающим.

Солипсизма же, полагает Беркли, можно избежать, не выходя за рамки идеализма. Путь к этому - через введение других Я. "Когда я отрицал существование чувственных вещей вне ума, я имел в виду не свой ум в частности, а все умы".

Таким образом, Беркли расширяет свое понятие бытия за пределы воспринимаемого, и практически переходит к обьективному идеализму. Однако следует заметить, что если бытие Я Беркли основывается на непосредственном постижении в "понятии", то бытие других Я не более как допущение по аналогии.

Возникает вопрос: а существуют ли вещи, если они не воспринимаются не только мной, но и другими людьми, если они не являются идеями ни для меня, ни для нас? Переходят ли они в небытие? Нет, отвечает Беркли. Даже если бы "идея" выпала из "поля зрения" всех субьектов, то она продолжала бы существовать в уме бога - субьекта, который вечно существует и "вкладывает" в сознание отдельных субьектов содержание их ощущений. Значит, к бытию как percipi и как percipere добав-

ляется третье определение: posse percipi - возможность восприятия. Так ответив на поставленный вопрос, Беркли практически становится на позиции обьективного идеализма.

Суммируя вышесказанное, можно сказать, что учение Беркли о бытии есть идеалистический монизм, полагающий единство мира в его духовности.

Томас Гоббс                              

Продолжателем философских и гносеологических традиций Ф.Бэкона был Томас Гоббс  , один из крупнейших ученых Англии   XVII в. Гоббс ставит своей целью создание философии, тождественной человеческому разуму и способной научить правильному суждению. Будучи продолжателем методологической и гносеологической мысли Бэкона, Гоббс защищает  опытно-экспериментальный метод исследования природы и отстаивает известный тезис эмпиризма о чувственном происхождении человеческого мышления и знания. Основной вопрос философии – вопрос об отношении духа к природе, мышления к бытию – Гоббс решал строго материалистически: материальный мир, независимо от

человека существующий мир тел первичен, сознание – вторично. Под идеей он понимал отражения материальных вещей, которые отпечатлеваются в нашей фантазии.

Предмет философии Гоббс решительно противопоставляет предмету теологии. Богословие, как нечто бесплодное, пустое должно быть отброшено прочь. Гоббс продолжал работу Бэкона по раскрытию гносеологических корней идеалистического и религиозного мировоззрений и так же как Бэкон видел эти корни преимущественно в отрыве фантазии человека от действительности. Человеку, утверждал он, свойственно доискиваться причин наблюдаемых событий, у него твердая уверенность в том, что каждое явление имеет свою причину. В том случае когда человек не может удостовериться в истинных причинах вещей, он строит такие предположения насчет этих причин, какие ему внушает его собственная фантазия. Гоббс приводит такой пример: человек познает что его идеи образы должны иметь какую-то причину и что эта причина в свою очередь должна иметь свою причину и.т.д. В качестве заключительного звена этого ряда он полагает вечную причину, которая, не предполагает более никакой предшествующей причины. Таким образом он заключает, что существует нечто вечное. Но не имея никакой идеи этого вечного, он обозначает  именем бога это нечто, т.е. под именем бога скрывается одухотворение вечности вселенной т.е. тех качеств, которые присущи самой материи.

Гоббс в отличие от Бэкона, обращавшего главное внимание на разработку

индуктивной логики, делает упор на осмысление рационально-математических принципов мышления. .

Гоббс как и философы-рационалисты считает математику образцом знания, потому что  она в наибольшей степени выражает «естественный свет» человеческого разума и его способность самостоятельно постигать самые глубокие тайны природы. Согласно Гоббсу только математика способна дать достоверное и всеобщее знание, которое может быть получено путем логических размышлений. .

Аналитическая деятельность разума, приводящая к установлению подлинных

принципов познания – это всё тот же экспериментальный метод исследования

природы. Этот метод толкуется Гоббсом сугубо механистически и метафизически, поскольку он исходит из того, что любое явление природы может быть без остатка разделено на свои составные элементы, и что совокупность частей идентична целому.

Если мы рассмотреть гносеологию Гоббса в свете разногласий между эмпиризмом и рационализмом, то при этом обнаруживается прежде всего эмпирическая природа учения философа «причиной ощущения является внешнее тело, или объект», пишет Гоббс, к этому утверждению он возвращается постоянно.

В своем сочинении «Левиафан» Томас Гоббс пишет о том, что он различает два вида знания: знание, доставленное ощущением и памятью и дающее нам лишь знание факта и научное знание, представляющее собой «знание связей и зависимостей фактов», при этом первое знание философ называет абсолютным, а второе наукой или условным знанием.

Гоббс хотя и разделяет мнение рационалистов относительно универсальности и безусловной достоверности математики, но вместе с тем делает попытку увязать математику, т.е. математическое знание с опытом.

Согласно Гоббсу основой всего знания является не интуиция, как считал Декарт, а определение или дефиниция.

Искусство определения сопряжено у Гоббса с умением пользоваться речью.

Человеческая речь по мнению Гоббса играет огромную роль в приобретении опыта как вида познания. Философ различает два вида опыта: 1 – чувственный, образуемый ощущениями и представлениями, порождаемые воздействием внешних вещей; 2 – умение правильно пользоваться словами и правильно употреблять имена в языке.

Речь или язык по Гоббсу имеют знаковую систему.

Опираясь на собственную теорию языка, как связь знаков, Гоббс пытается решать проблему обобщенного достоверного знания в науке, выступая как сторонник и продолжатель средневекового номинализма. «Для Гоббса мыслительная познавательная деятельность человека связана только со словами, с именами и поэтому всегда носит условный характер».

Продолжая учение Бэкона об индукции и дедукции, Гоббс не только не

противопоставлял их друг другу, но наоборот истолковывает их как два

взаимообусловленных  и необходимых этапа движения к знанию. Гоббс

характеризует частные методы наук, исходя из соотношения дедукция-индукция, напр. в науках, изучающих естественные тела, преобладает индукция (физика). В науках, исследующих тела искусственные (геометрия, этика, политика) преобладает дедукция.

Философская методология, сложившаяся у Гоббса, стала основой для создания им моральной или гражданской философии.

В гносеологии Гоббса доминировала идея материалистического сенсуализма и эмпиризма, которые позже  были развиты в философии выдающегося мыслителя Нового времени Джона Локка.

Джон Локк.

Одним из самых выдающихся философов Нового времени и продолжателем дела Фрэнсиса Бэкона был Джон Локк. Главный труд Д.Локка «Опыт о человеческом разуме», над которым он работал почти 20 лет , а также многие другие работы сыграли большую роль в становлении материалистического эмпиризма. Локк разработал сенсуалистическую теорию познания. Исходным пунктом этой теории было положение об опытном происхождении всякого человеческого знания. Главным

препятствием на пути к знанию Локк считал идеалистическую теорию врожденного знания созданную еще Платоном. Согласно этой теории наш мир есть лишь пассивное отражение сверхчувственного мира идей, в котором некогда жила душа человека. Там она приобрела запас знаний.  Оказавшись в земной оболочке душа должна вспомнить все знания – в этом задача познания. Отрицая врожденность знаний, Локк выступил против идеалистического учения о нематериальном происхождении и сущности души и разума человека. Отвергнув врожденные идеи, Локк выступил и против признания врожденных «практических принципов»,

нравственных правил. Всякое нравственное правило, утверждал он, требует

основания, доказательства. Без основания в практической деятельности людей и без устойчивого убеждения в разуме нравственное правило не может ни появиться, ни быть сколько-нибудь прочным. О каких врожденных практических принципах добродетели, совести, почитания бога и.т.д. может идти речь, говорил Локк, если по всем этим вопросам среди людей нет даже минимального согласия. Многие люди и целые народы не знают бога, пребывают в состоянии атеизма, а среди религиозно настроенных людей и народов нет одинаковой идеи бога. Одни люди с полным спокойствием делают то, чего другие избегают.  Идея бога – дело человека. Нет оснований в природе, утверждал Локк, для возникновения под ее воздействием в разуме идеи бога. Человек предоставленный

только естественному воздействию, не знает и не может знать бога. Человек по природе своей - атеист.

Локк вынужден был защищаться от обвинения в атеизме, и в этой защите пришел к далеко идущим выводам. Нападая на локковское предположение о возможности существования мыслящей материи, богословы указывали, что он не может раскрыть и ясно представить как материя мыслит, в чем сущность связи мысли и материи. Локк отвечал им: после неопровержимого ньютоновского доказательства присущего материи всемирного тяготения, сам творец этой теории признал что не знает причин тяготения, видимо, бог дал материи такую способность. Почему же не предположить, что бог дал некоторым частям материи способность мыслить?

Почему же нельзя предположить, что душевные силы человека присущи некоторой части материи?