Рассказ «Господин из Сан-Франциско» был  написан И. А. Буниным в 1915 году, в  разгар мировой войны, в которой особенно отчетливо проявилась преступная и бесчеловечная сущность буржуазного мира. Это, наверно, единственный рассказ Бунина, в котором достаточно прямо даны авторские оценки, максимально ослаблено лирическое начало, которое отличает его прозу в целом. Бунин рассказывает о жизни людей, которым деньги, казалось бы, дали все существующие в мире радости и блага. Вот как собирается развлекаться герой рассказа, приехав в Европу: «…Карнавал он думал провести в Ницце, в Монте-Карло, куда в эту пору стекается самое отборное общество, где одни с азартом предаются автомобильным и парусным гонкам, другие — рулетке, третьи — тому, что принято называть флиртом, а четвертые — стрельбе в голубей, которые очень красиво взвиваются из садков над изумрудным газоном и тотчас же стукаются белыми комочками о землю…» В перечне «благ», которыми пользуются сильные мира сего, заключена горькая ирония. Бунин показывает пустоту и пресыщенность тех, кто в силу нажитого богатства считает себя выше остального человечества. Ведь богатых туристов, приехавших в Европу на роскошном пароходе, на самом деле не интересует ни архитектура древних городов Италии, ни живопись, ни музыка, ни жизнь людей с их обычаями и укладом. Равнодушны они и к красоте итальянской природы. Просто в «высшем обществе» принято путешествовать. Это одно из внешних свидетельств их богатства, власти, благополучия. Бунин подробно, на нескольких страницах рассказывает, как проводят время туристы на пароходе: их досуг незаметно тянется от одной обильной трапезе к другой: «…Пароход — знаменитая «Атлантида» — был похож на громадный отель со всеми удобствами — с ночным баром, с восточными банями, с собственной газетой, — и жизнь на нем протекала весьма размеренно… » В этом мире все размеренно, раз и навсегда установлено. В нем нет места фантазии, творчеству. Власть и деньги омертвили и нивелировали всех. Поэтому герой рассказа, господин из СанФранциско, не удостоенный автором даже имени, кажется механической заводной куклой, способной только на самые элементарные движения. Главная радость бытия для всех ему подобных — вино, еда, карты. Все для самоуслаждения и ничего для других. Впрочем, другим оставлено право работать для удовлетворения чрева «хозяев жизни». Рядом с миром господ существует мир услужливых рабов, не имеющих права на усталость, на собственные чувства и желания. Бунин резко сопоставляет два мира, два яруса одного парохода: «Мерзли от стужи и шалели от непосильного напряжения внимания вахтенные на своей вышке, мрачным и знойным недрам преисподней, ее последнему, девятому кругу была подобна подводная утроба парохода, — та, где глухо гоготали исполинские топки, пожиравшие своими раскаленными зевами груды каменного угля, с грохотом ввергаемого в них облитыми едким, грязным потом и по пояс голыми людьми, багровыми от пламени…» Бунин в своем рассказе сосредоточил главное внимание на «бессмысленной власти» тех, кто жестоко притесняет миллионы людей. Так было уже две тысячи лет назад, когда на Капри правил кровавый тиран Тиверий. Но Бунин не хочет верить, что так всегда и будет. Он перекладывает возможность возмездия на плечи Господа, на усмотрение дьявола. Рассказ полон мрачных предчувствий. Само название парохода выглядит предупреждающей метафорой: Атлантидой назывался мифологический материк, затонувший в Средиземном море. К тому же рассказ написан через три года после потрясшей мир трагедии «Титаника». Поэтому тревожным предостережением кажется и описание страшного океана, бушующего за бортом, и тяжелый горящий взгляд дьявола, устремленный вслед кораблю. То, что ему давно ведомо о людях, сами они не хотят знать в захватившем их вихре жизни.

Однако  богатые путешественники стараются  не замечать тайных знаков. Они во всем полагаются на капитана — «рыжего  человека чудовищной величины и грузности, всегда как бы сонного, похожего в своем мундире с широкими золотыми нашивками на огромного идола…». Но и капитан, и похожие на чертей кочегары, швыряющие уголь в топку, бессильны в борьбе с роком, с безумием, охватившим мир.

И господин из Сан-Франциско, и остальные пассажиры  парохода обезличены. Бунин лишь легкими штрихами набрасывает их контуры — «некий великий богач, бритый, длинный, в старомодном фраке», «знаменитый испанский писатель», «всесветная красавица» и др. Здесь же упоминается молодая красивая пара, нанятая играть любовь для поддержания интереса пресыщенной публики. И эта инсценировка любви органично вплетена в повествование как еще одно доказательство продажности мира богатых. Здесь никто не способен на сильные чувства, все имеет цену и подчиняется расчету.

Господин  из Сан-Франциско многое может купить, но не может сделать счастливой собственную дочь. Он везет ее путешествовать, надеясь на встречу с каким-нибудь миллиардером (ведь синоним счастья в его понимании — богатство). Даже интерес девушки к восточному принцу основан прежде всего на том, что знатность имеет собственную немалую цену. Миру скудных купленных радостей господина из Сан-Франциско противопоставлен живой мир Италии. Картины, созданные писателем, восхищают точностью отдельных деталей, яркостью и обилием красок. Но и здесь красота природы оттеняет человеческую нищету и уродство. Богачи-туристы воспринимают эту страну как нечто, предназначенное для их ублажения, поэтому их раздражают лачуги и лохмотья бедняков.

Но смерть, которая уравнивает всех, низводит господина из СанФранциско до положения последнего бедняка. При жизни деньги возводили вокруг него некое подобие декорации. Смерть безжалостно разрушает их, показывая непрочность человеческого могущества, купленного за деньги. Неслучайно Бунин вводит в лирико- публицистическое отступление рассказ о римском императоре Тиберии, вошедшем в историю из-за своей жестокости. Он еще раз напоминает о том, что богатство и власть, достигнутые жестокостью и унижением, не приносят человеку счастья.

Мы видим, что пир жизни на борту «Атлантиды» подобен пиру во время чумы. Тень возмездия, воплощенная не только в образе Дьявола, но и в разгуле стихии за бортом корабля, незримо витает над этим пиром. В финале рассказа чувствуется трагический накал: в залитом светом салоне уже иные «хозяева жизни» пытаются веселиться, но о хрупкости их мира, о тщете их усилий напоминает просмоленный гроб, стоящий глубоко в трюме, — символ конца, обреченности мира, охваченного войной. Мысль о неминуемой катастрофе приобретает окончательную завершенность, становится страшным пророчеством, которое во многом сбылось в ХХ веке. 

Рассказ "Господин из Сан-Франциско" И.А. Бунин  написал в 1915 году. Изначально рассказ  назывался "Смерть на Капре" и  имел эпиграф, взятый из Апокалипсиса, Новый Завет: "Горе тебе, Вавилон, город крепкий", который в последствии писатель убрал, видимо, желая заменить главную тему с катастрофичности его современности, технического прогресса (тема актуальная для писателей и поэтов того времени, вспомним хотя бы Есенина) на подмену духовных ценностей материальными и утраты смысла жизни.  
    Бунин написал этот рассказ в кольцевой композиции, постоянно используя прием антитезы, например, роскошный номер г-на из Сан-Франциско до смерти и жалкая комнатушка, в которой находилось его тело до возвращения в Америку.  
    Как я уже упоминал, в конечном варианте рассказа основной стала проблема смысла жизни в XX веке; Бунин горько иронизирует над жадностью людей эпохи буржуазии, когда всем на планете, по мнению людей, заправляли деньги. Но писатель опровергает это, как штормами за бортом "Атлантиды", так и внезапной смертью господина из Сан-Франциско.  
    Уверенность людей во власти денег проступает с самых первых строк произведения. Вспомним гордыню и полную уверенность в себе г-на из Сан-Франциско, его пренебрежение к людям беднее, чем он.  
    Сам Бунин боится такого будущего, он не хочет такого существования для мира, где никто не будет жить "живой жизнью", где все сведётся лишь к борьбе за деньги. Это показывается многочисленными образами-символами, характерными для поэта; самым ярким из них, безусловно, является отсутствие имени у главного героя. Бунин показывает исчезновение личности, превращение людей в массу, толпу, жаждущую денег и власти.  
    К сожалению, эта проблема очень актуальна до сих пор, так как все еще существуют люди, живущие только ради денег.

5. Цикл «темные аллеи»  идейно-художественное  своеобразие цикла. 

Книга «Темные аллеи» принадлежит к  шедеврам мировой литературы, писатель работал над ней с 1937 по 1949 годы.  
    Судьба книги была сложная, впервые она была опубликована в 1943 году в Нью-Йорке тиражом в 600 экземпляров (11 из 20 произведений вошли в нее). Лишь в 1946 году выходит парижское издание книги (38 произведений).  
    Для Бунина тема любви и сопряженные с ней темы жизни и смерти были основополагающими. В его произведениях прекрасное и трагическое были слиты воедино. Отвечая на упреки критиков о натуралистичности произведений, Бунин писал: «Содержание их вовсе не фривольное, а трагическое». Вся эта книга называлась по первому рассказу «Темные аллеи». И все рассказы этой книги только о любви, о ее темных и, чаще всего, мрачных и жестоких аллеях.  
    В рассказах цикла «Темные аллеи» поэтические и прозаические элементы синтезированы, они постоянно взаимодействуют. Эта книга является сложным жанровым образованием с равнозвучностью эпического и лирического начала. Эпическое начало реализуется за счет сюжетного построения произведения, динамика встречи, расставания, а лирическое, как за счет внутреннего монолога героя, так и за счет обращения к самой теме любви, актуализацию пейзажных описаний. Произведения, вошедшие в цикл «Темные аллеи», определяются как рассказы или новеллы.  
    В основе сюжета рассказа «Темные аллеи» лежит встреча Николая Александровича и Надежды на одной из «больших тульских дорог». В тексте сталкиваются «две правды»: Николая Александровича: «С годами все проходит: любовь и молодость»; Надежды: «Молодость у всякого проходит, а любовь – нет». Н.А. «тридцать лет назад не смог перешагнуть через свое положение», т.е. через то настоящее, которое составляет его жизнь, но судьба была строга к нему: он не был счастлив; получается, что настоящее человека определяется прошлым. Надежда прожила всю жизнь с памятью о том чувстве, которое ей было дано испытать, но человек не может осознать происходящее с ним в настоящем. Н.А. думал, что «потерял в ней самое дорогое, что нашел в жизни».  
    Движение времени постоянно, но оно не властно над памятью людей. Прошлое остается с человеком, пока он жив, трагедия любого в кратковременности его земного существования, поэтому нужно ценить те немногие счастливые моменты, которые дарит жизнь.

6) Отражение революции  в «Окаянных днях»  И.А. Бунина

    В своем дневнике, озаглавленном «Окаянные дни», Иван Алексеевич Бунин выразил свое резко отрицательное отношение к революции, свершившейся в России в октябре 1917 г. Это даже не дневник в строгом смысле слова, поскольку писатель восстанавливал записи по памяти, художественно их обрабатывая. Он воспринимал большевистский переворот как разрыв исторического времени. Сам Бунин ощущал себя последним, кто может чувствовать «это прошлое время наших отцов и дедов». Он хотел в «Окаянных днях» столкнуть осеннюю, увядающую красоту прежнего и трагическую бесформенность нынешнего времени. Писатель видит, как «горестно и низко клонит голову Пушкин под облачным с просветами небом, точно опять говорит: «Боже, как грустна моя Россия!» И ни души крутом, только изредка солдаты и бляди». Этому малопривлекательному новому миру, как образец уходящей красоты, представлен новый мир: «Опять несет мокрым снегом. Гимназистки идут облепленные им — красота и радость... синие глаза из-под поднятой к лицу меховой муфты... Что ждет эту молодость?» Бунин боялся, что судьба красоты и молодости в советской России будет незавидной.  
    Разверзшаяся геенна революции для Бунина была не только поражением демократии и торжеством тирании, но и в первую очередь невосполнимой утратой строя и лада жизни, победой воинствующей бесформенности: «В том-то и дело, что всякий русский бунт (и особенно теперешний) прежде всего доказывает, до чего все старо на Руси и сколь она жаждет прежде всего бесфор-меннорти». К тому же «Окаянные дни» окрашены грустью предстоящего расставания с Родиной. Глядя на осиротевший Одесский порт, автор вспоминает свой отъезд отсюда в свадебное путешествие в Палестину и с горечью восклицает: «Наши дети, внуки не будут в состоянии даже представить себе ту Россию, в которой мы когда-то (то есть вчера) жили, которую мы не ценили, не понимали, — всю эту мощь, богатство, счастье...» Переживаемый писателем период истории эсхатологичен. За распадом российской дореволюционной жизни Бунин угадывает распад мировой гармонии. Единственное утешение он видит в религии. И неслучайно «Окаянные дни» завершаются следующими словами: «Часто заходим в церковь, и всякий раз восторгом до слез охватывает пение, поклоны священнослужителей, каждение, все это благолепие, пристойность, мир всего того благого и милосердного, где с такой нежностью утешается, облегчается всякое земное страдание. И подумать только, что прежде люди той среды, к которой и я отчасти принадлежал, бывали в церкви только на похоронах!.. И в церкви была все время одна мысль, одна мечта: выйти на паперть покурить. А покойник? Боже, до чего не было никакой связи между всей его прошлой жизнью и этими погребальными молитвами, этим венчиком на Костяном лимонном лбу!» Писатель ощущал свою ответственность «месте со значительной частью интеллигенции за то» что в стране произошла, как ему казалось, культурная катастрофа. Он корил себя и других за прошлое равнодушие к делам религии, полагая, что благодаря этому к моменту революции пуста была народная душа. Глубоко символичным представлялось Бунину, что русские интеллигенты бывали в церкви до революции только на похоронах. Вот и пришлось в результате хоронить Российскую империю со всей ее многовековой культурой! Автор «Окаянных: дней» очень Верно заметил; «Страшно сказать, но правда; не будь народных бедствий (в дореволюционной России. — Б.С.), тысячи интеллигентов были бы прямо несчастнейшие люди. Как же тогда заседать, протестовать, о чем кричать и писать? А без этого и жизнь не в жизнь была». Слишком многим в РОССИИ протест против социальной несправедливости был нужен только ради самого протеста* только затем, чтобы не скучно было жить.  
    Крайне скептически относился Бунин и к творчеству тех писателей, что в той или иной степени приняли революцию. В «Окаянных днях» он с излишней категоричностью утверждал: «Русская литература развращена за последние десятилетия необыкновенно. Улица, толпа начала играть очень большую роль. Всё - то и литература особенно — выходит на улицу, связывается с нею и подпадает под ее влияние. И улица развращает, нервирует уже хотя бы по одному тому, что она страшно неумеренна в своих хвалах, если ей угождают. В русской литературе теперь только «гении». Изумительный урожай! Гений Брюсов, гений Горький, гений Игорь Северянин, Блок, Белый. Как тут быть спокойным, когда так легко и быстро можно выскочить в гении? И всякий норовит плечом пробиться вперед, ошеломить, обратить на себя внимание». Писатель был убежден, что увлечение общественно-политической жизнью пагубно сказывается на эстетической стороне творчества. Революция, провозгласившая примат политических целей над общекультурными, по его мнению, способствовала дальнейшему разрушению Русской литературы. Начало же этого процесса Бунин связывал с декадентскими и модернистскими течениями конца XIX — начала XX века и считал далеко  
    не случайным, что писатели соответствующего направления оказались в революционном лагере.  
    Писатель отнюдь не идеализировал прежнюю жизнь, пороки которой он запечатлел и в «Деревне», и в «Суходоле». Там же показал он прогрессирующее вырождение дворянства как класса. Однако по сравнению с ужасами революции и гражданской войны дореволюционная Россия стала представляться Бунину едва ли не образцом стабильности и порядка. Себя же он чувствовал почти что библейским пророком, возвестившим еще в «Деревне» грядущие бедствия и дожившим до исполнения страшных пророчеств. И еще — очевидцем и небеспристрастным летописцем очередного, бессмысленного и беспощадного русского бунта, если говорить словами Пушкина. Он приводив рассказы беженцев из Симферополя, будто там «неописуемый ужас» и солдаты и рабочие «ходят прямо по колено в крови», а «какого-то старика-полковника живьем зажарили в паровозной топке». Бунин осуждал жестокость революции и сетовал: «Как потрясающе быстро все сдались, пали духом!» Однако он видел игру, балаган, напыщенную ложь не только у революционеров, но и у их противников. Писатель понимал, что последствия переворота уже необратимы, но смириться и принять их ни в коем случае не желал. Бунин приводит в «Окаянных днях» характерный диалог старика из «бывших» с рабочим: «У вас, конечно, ничего теперь не осталось, ни Бога, ни совести», — говорит старик. «Да, не осталось». — «Вы вон пятого мирных людей расстреливали». — «Ишь ты! А как вы триста лет расстреливали?» Ужасы революции народом воспринимались как справедливое возмездие за трехсотлетнее угнетение в царствование дома Романовых. Бунин это видел. И еще видел писатель, что большевики «ради погибели «проклятого прошлого» готовы на погибель хоть половины русского народа». Оттого таким мраком веет со страниц бунинского дневника. 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 

7) Бунин - нобелевский лауреат 

Каждое поколение читателей заново открывает для себя Бунина, - первого русского лауреата Нобелевской премии. Он возвращается к нам из своего далекого, добровольно-вынужденного изгнания. Об этом изгнании широкому кругу читателей рассказал литературовед В. В. Лавров в книге "Катастрофа". В эпиграф книги вынесены проникновенные слова Бунина о любви к родной земле: "Разве можем мы забыть Родину? Может человек забыть Родину? Она - в луще. Я очень русский человек. Это с годами не пропадает". Жизнь Бунина сложилась трудно. Он не принял революцию 1917 года и в феврале 1920 года покинул Россию навсегда.

Попал в Париж. Этот город в последствии называли городом Бунина. Там он жил, встречался с друзьями, читал им свои повести, рассказы, иногда - стихи. Он очень любил  Россию и писал только о ней.

" Я не сразу  смог вернуться к творчеству, - позднее вспоминал Бунин. - Всё  оказалось не то и не так.  Всё чужое, не своё. Всё, что  я писал в то время, наполнено  грустью и горечью. Всё моё  творчество за границей построено  на русском материале. На чужбине я вспоминал Родину, её поля, деревни, природу. У меня был богатый запас наблюдений и воспоминаний о России. Я не мог писать о другом. Я не мог обрести свою вторую Родину здесь. Я пишу о смысле жизни, о любви, о будущем."

Самое трудное  для писателя в эмиграции - это остаться самим собой. Бывает так, что, покинув Родину из-за необходимости идти на сомнительные компромиссы, он опять вынужден умерщвлять дух, чтобы выжить. К счастью, эта участь миновала Бунина. Несмотря ни на какие испытания, Бунин всегда оставался верен себе.

В 1922 году жена Ивана  Алексеевича - Вера Николаевна Муромцева  записала в дневнике, что Ромен  Роллан выставил кандидатуру Бунина на получение Нобелевской премии. С той поры Иван Алексеевич жил  надеждами, что когда-нибудь он будет отмечен этой премией. 1933 год. Все газеты Парижа 10 ноября вышли с крупными заголовками: "Бунин - Нобелевский лауреат". Каждый русский в Париже, даже грузчик на заводе "Рено", сроду не читавший Бунина, восприняли это как личный праздник. Ибо самым лучшим, самым талантливым оказался соотечественник! В парижских кабачках и ресторанах в тот вечер были русские, которые порой на последние гроши пили за "своего".

В день присуждения  премии 9 ноября Иван Алексеевич Бунин  в "синема" смотрел "веселую  глупость" - "Бэби". Вдруг темноту зала прорезал узкий луч фонарика. Это разыскивали Бунина. Его вызывали по телефону из Стокгольма.