Современное состояние русского литературного языка

                                         Новообразования.

      Очень сложен вопрос об отношении новообразований, которые беспрерывно возникают в языке, к стилистической норме. В связи с научно-технической революцией научный стиль наполняется огромным количеством новых терминов. И это вполне закономерно. Однако среди новых терминов большую долю составляют англицизмы (точнее, американизмы). Всегда ли целесообразно использовать заимствованный термин вместо образования собственного русского? Русский язык, как известно, освоил различные разряды заимствованной лексики, среди которых особенно выделяется терминологический пласт. «В словах типа компьютер, лайнер или бит и байт (разные единицы информации)—пишет Ф. П. Филин, — ничего плохого нет; они уместны в русском языке. Проблема состоит не в качестве отдельного слова, а в количестве заимствованных англицизмов», которые «входят в нашу научно-техническую терминологию и разного рода номенклатуру не сотнями и не тысячами, а сотнями тысяч, если не больше. Такого потока иноязычной лексики русский язык не испытывал никогда. Это не может не вызвать определенной тревоги за судьбы словарного состава русского языка». Нельзя не согласиться с выводом Ф. П. Филина: «Конечно, каждая наука имеет свои терминологические системы, многие звенья которых иноязычны, интернациональны и для непосвященных непонятны. Никто не может призывать к отказу от иноязычной терминологии, но всему должны быть свои пределы. Беспрецедентное в истории русского языка по своей массовости вторжение англицизмов в русскую научно-техническую терминологию нельзя считать нормальным».

      Внутри  каждой стилистической нормы возможны, а иногда и необходимы варианты. Ведь и каждый стиль неоднороден  по жанрам, тематике и т. п. Имеются  «пограничные зоны», в которых сталкиваются нормы разных стилей. Большую роль играет также форма проявления стиля—письменная или устная. Ещё А. М. Пешковский обратил внимание на то, что в устной форме научного стиля (в жанре лекции) и в разговорном стиле проявляется сходная, хотя и нетождественная, синтаксическая структура — «именительный представления».

      Научный доклад и ученая статья, конечно, жанры  одного стиля—научного, однако они  проявляются в разных формах—устной и письменной, поэтому в каждом случае действуют свои варианты единой функционально-стилевой нормы. Доклад, особенно предназначенный для серьезной конференции, обычно пишется полностью. В нем необходимы отточенность формулировок, логичность аргументации, иногда статистические данные, цитаты и т. п., т. е. все то, что надо передать не приблизительно, а точно. Требуется заранее прочитать написанный текст, чтобы убедиться, что он может быть произнесен за 20 (или 15) минут. Вместе с тем, готовя текст, следует ориентироваться на слушателя, т. е. стремиться к синтаксическому разнообразию, к некоторому (в рамках нормы жанра) лексико-фразеологическому оживлению и, конечно же, избегать громоздких конструкций, необычного употребления терминов. «И если текст рассчитан на прочтение, — пишет А. В. Чичерин, — это должно сказаться на его стиле: в обращенности к живым слушателям, в большем разнообразии интонаций, которые в полной мере нужно реализовать в процессе чтения».

      Несомненно, что устная форма речи вносит необходимые  коррективы в стилистические нормы.

      В свое время Г. О. Винокур считал важнейшим  отличием письменной речи от устной то, что при ней человек «принужден думать о своем языке, выбирать слова  и выражения, т. е. действовать стилистически», — ведь «все мы, в известном смысле, беспомощны перед чистым листом бумаги». «К этому можно добавить,—справедливо замечает В. Г. Костомаров,—что все мы в той же степени беспомощны перед микрофоном или на трибуне многолюдного собрания...». Поэтому устной публичной речи надо учить, как учат письменной форме различных стилей.

      «Как  это ни парадоксально, на фоне бурно  развивающейся общественной жизни, собраний, митингов, мы мало уделяли  внимания культуре публичной речи... мы и хотели бы говорить ярко и свободно, да фактически не можем: ведь этому надо специально учиться... А где и как учиться?

      Специально  поставленного воспитания в этом плане у нас нет — ни дошкольного, ни школьного».

      Как известно, нормы таких стилей, как  официально-деловой и разговорно-обиходной, имеют мало точек соприкосновения. Тем более недопустимо их смешение. По убеждению М. Н. Кожиной, «функционально-стилевая направленность при изучении языка уже в школе (так как именно в школе большинство людей формирует прежде всего свою культуру речи и получает стилистические оценки) оградила бы нас от «канцелярита».

      «...Канцелярский жаргон,—писал с горечью К.И.Чуковский,—просочился даже в интимную речь... На таком жаргоне пишутся даже интимные письма. И что печальнее в тысячу раз, он усиленно прививается детям чуть не с младенческих лет.

      В газете «Известия»... приводилось письмо, которое одна восьмилетняя школьница  написала родному отцу:

      «Дорогой  папа! Поздравляю тебя с днем рождения, желаю новых достижений в труде, успехов в работе и личной жизни. Твоя дочь Оля».

      Отец  был огорчен и раздосадован: «Как будто телеграмму от месткома получил, честное слово»... Письмо действительно  бюрократическое, черствое, глубоко  равнодушное, без единой живой интонации».

      Нормы публицистического стиля, как уже  отмечалось, весьма широки, однако включение  элементов канцелярского стиля  в язык газеты грозит приглушить присущий ей экспрессивный настрой. Т. Г. Винокур приводит строки из письма одного преподавателя русского языка: «Если статья собственного корреспондента из Тбилиси в газете «Советский спорт» начинается фразой:

      «Состоянию  массово-физкультурной спортивной работы было посвящено собрание физкультурного актива», то вторую фразу этой статьи читать уже никто не будет, а читатель, быть может, совсем потеряет интерес к газете».

      Недопустимы канцеляризмы и в произведениях  поэтического характера.                    

      «Помню, как смеялся А. М. Горький,— вспоминает К. И. Чуковский,— когда бывший сенатор, почтенный старик, уверявший его, что умеет переводить с «десяти языков», принес в издательство «Всемирная литература» такой перевод романтической сказки: «За неимением красной розы, жизнь моя будет разбита».

      Горький указал ему, что канцелярский оборот «за неимением» неуместен в романтической  сказке. Старик согласился и написал  по-другому: «Ввиду отсутствия красной розы жизнь моя будет разбита», чем доказал полную свою непригодность для перевода романтических сказок.

      Этим  стилем перевел он весь текст:

        «Мне нужна красная роза, и  я добуду себе таковую».

      «А  что касается моего сердца, то оно  отдано принцу».

      «За неимением», «ввиду отсутствия», «что касается»—все это было необходимо в тех казенных бумагах, которые всю жизнь подписывал почтенный сенатор, но в сказке Оскара Уайльда это кажется бездарною чушью».

  Таким образом, каждый функциональный стиль имеет  свои стилевые, или стилистические, нормы, которые варьируются в  зависимости от разновидности стиля, а также устной или письменной формы его проявления. Стилистические нормы представляют собой функционально-речевые ответвления литературно-языковой нормы, поэтому рассмотрение литературной нормы вне функционально-стилевого аспекта будет неполным и односторонним. Нельзя не согласиться с М. Н. Кожиной, что само «понятие функциональной нормы (хотя бы практическое) важно воспитывать уже в школе».

        Своеобразие лексической нормы

  Своеобразие лексической нормы обусловлено  особенностями лексического уровня языка по сравнению с другими  уровнями — фонетическим, морфемным  и синтаксическим. Примечательной особенностью лексики является ее непосредственная обращенность к внеязыковой действительности, поэтому лексика, как отмечает Д. Н. Шмелев, «должна представлять собой открытую и незамкнутую систему. ...С указанной особенностью лексики внутренне связана ее другая существенная особенность—подвижность». Поэтому словарный состав «по существу и не очерчен в каждый момент существования с достаточной определенностью... Нужно добавить, что лексика—это единственная сфера языка, которая открыта для всевозможных индивидуальных и окказиональных образований». Д. Н. Шмелев отмечает еще одну отличительную черту лексики — ее «семантическую неопределенность»: «...в значительном числе случаев лексическое значение слова невозможно охарактеризовать с полной определенностью» .

      Как известно, в качестве одного из критериев  нормы выдвигается длительность существования языкового явления. Данный критерий не может быть применен к лексике в целом. Ведь новации вовсе не образуют какую-то автономную сферу, отграниченную от «основной» части лексики. Как раз наоборот. «Новое» переплетается со «старым», и нередко возникает «вопрос о том, как определить реальные критерии того, что новое, развивающееся значение уже стало основным, а устаревшее значение оттеснено на второй план». Так, например, слово варяги (в древней Руси так называли скандинавских выходцев, объединявшихся в вооруженные отряды для торговли и разбоя, нередко оседавших на Руси и служивших в княжеских дружинах), несомненно, относится к разряду историзмов, однако вряд ли оно окончательно исчезло из современного языкового сознания, иначе на основе его значения не возникло бы в последние годы в разговорной речи новое значение—«о работнике, взятом, принятом на работу со стороны», ср.: «Кадры, кадры нужны. На варягов рассчитывать нечего. Не едут из Москвы и Ленинграда. Вся надежда на молодежь, выпускников» (Васин М. На сухопутном корабле).       

      Другой  критерией нормативности—соответствие моделям языка — без определенных уточнений также неприменим к лексике. Многие лексические явления, хотя они и подчинены внутренним закономерностям лексической системы, носят индивидуальный, единичный характер, подаются «списком», т. е. определяются «особо для каждого отдельного факта языка в словарном порядке».

      Однако  и нормативно-стилистический словарь  не может служить универсальным и безупречным справочником при определении нормативности-ненормативности того или иного лексического факта. Вместе с тем и словари новых слов не в состоянии дать нормативную оценку. Так, редакторы словаря-справочника «Новые слова и значения» Н.З. Котелова и Ю. С. Сорокин полагают, что «срок жизни» включенных в словарь слов «недостаточен для суждения о принадлежности их к литературному языку». К таким словам относятся, например: бескондукторный, биокрем, водообеспеченность,  кинодилогия,  сверхплотный,  цветомузыка.

      Динамический  характер лексики заставляет искать и динамические критерии ее нормативности. Представляется, что разрабатываемая в последнее время динамическая теория нормы обращена в первую очередь к такому наиболее подвижному уровню языка, каким является лексика.

      Л. И. Скворцов, говоря о динамической теории нормы, предлагает дифференцировать норму на «воплощенную (реализованную)» и «невоплощенную (потенциальную, реализуемую)». «Вторая творится с учетом первой, с оглядкой на нее и подравниваясь под нее».

      Нормативность в лексике, особенно применительно  к новообразованиям, связана с коммуникативной и эстетической целесообразностью употребления лексических средств. Со своей стороны, лексические средства должны соответствовать воплощенной или потенциальной норме.

      Вот одна из возможных иллюстраций. Как-то в печати появилось слово авиадевушка: «Никита встал, прошел по проходу в закуток между первым и вторым салонами—пристанище стюардесс. Вибрация и грохот были здесь очень сильными. Но две авиадевушки болтали непринужденно, не повышая голоса, и, кажется, отлично слышали друг друга» (Дворкин И. Восемь часов полета.—«Нева», 1973, № 3, с. 100). Это новообразование входит в парадигму стюардесса—бортпроводница—авиадевушка. С собственно коммуникативной точки зрения это слово, может быть, и не является необходимым, однако с точки зрения дополнительной, стилистической информации оно вполне оправданно и в принципе не нарушает трехчленность стилистической парадигмы, являясь ее разговорным членом. Своеобразие лексической нормы, таким образом, непосредственно отражается на характере лексико-стилистической нормы. 

Литература

1. Ожегов С.И., Шведова Н.Ю. Толковый словарь  русского языка / 1992.

2. Радугин А.А.  Русский язык и культура речи. М.: ИНФРА - М., 2004.

3. Русский язык  и культура речи: Учебник для  вузов / Под ред. В.И. Максимова. - М.: Гардарики, 2002. - 411 с.

4.Русский язык. Стилистика. Москва. “Просвещение”1980г

5. Современный русский литературный язык. Учебное пособие / Под ред.

Лекант П.А. М.: ЮНИТИ - ДАНА, 2004. - 250с.

6. Анализ художественного текста. Вып. 1. М.,1979г.